Сегодня у Вовки был наверно самый невезучий день во всей его жизни. Хотя и забрала его мама из детского сада пораньше, сразу после обеда, потому что перед новогодними праздниками последний рабочий день всегда короткий. И поэтому сейчас Вовка деловито шагал за мамой, которая в буквальном смысле тащила его за руку. Им надо было посетить сразу несколько магазинов — купить все необходимое для новогодних торжеств, но даже этот поход по магазинам не обрадовал Вовку и не поднял ему настроение. Детсадовский день начался как обычно. Как только Вовка появился утром в детском саду, они позавтракали, после чего воспитательница Галина Сергеевна предложила ребятам вспомнить, что им больше всего понравилось летом, и нарисовать это на бумаге. И вот тут-то и началась каждодневная Вовкина беда. Дело в том, что Вовка совсем не умел рисовать, вернее, умел, но все, что он рисовал, было непонятно для других.

— Ну, ничего, Вовочка, когда-нибудь ты все равно научишься рисовать, — успокаивали Вовку воспитатели и клали непонятные Вовкины рисунки под стопку других рисунков. Не исключением был и сегодняшний случай: его рисунок был, как всегда, позорно спрятан. Сначала Вовка очень долго вспоминал, что же такого необычного он мог видеть летом, потом наконец-то вспомнил, как он однажды, лежа на лесной полянке, смотрел на голубой клочок неба, который был виден между густых верхушек лесных деревьев. Сначала клочок неба был чисто голубым, потом на фоне этого голубого клочка появилось белое облако, а уж потом на белом облаке появился самолет — и это тогда ему показалось очень красивым. И Вовка, забыв о своей бесталанности, с большущим воодушевлением принялся рисовать самолет с облаком. Вовке впервые в жизни показалось, что у него отлично получились и облако и самолет. Но когда он подал воспитательнице свой рисунок, та долго смотрела на него, потом ее брови поднялись выше очков и она спросила, не поднимая головы:

— Вовочка, что это?

— Самолет с облаком… падающим… — упавшим от страха голосом ответил Вовка, уже предчувствуя что-то не хорошее.

— Значит, это у тебя самолет с облаком, — вздохнула Галина Сергеевна и положила, как всегда, Вовкин рисунок под другие рисунки. А Вовка, засопев, обиженно отошел от стола воспитательницы, и ему стало очень горько: ведь ему казалось, когда он так старательно сегодня рисовал самолет с облаком, что все у него получится, на этот раз обязательно получится. А в итоге его рисунок опять позорно спрятали. Вот в таком плохом настроении и забрала его из детского сада мама и сейчас тащила упирающегося сына за руку.

— Володя, ты бы шел побыстрее, ведь мы можем опоздать, и нам в магазине ничего не достанется на подарки, — сердилась мама. Вовка был бы рад идти быстрее, да плохое настроение тормозило.

Но вот все покупки сделаны и они уже дома. Вовка сидит и смотрит на новые фломастеры, купленные мамой ему в подарок. Вовка хоть и не умел рисовать красиво, но цветные фломастеры любил. Каждый фломастер был ярким и очень веселым, и самому Вовке от этого становилось весело. За окном было еще достаточно светло, и из открытой форточки в комнату доносился счастливый визг ребятни.

— Володя, ты бы сходил, погулял, пока на улице светло, — предложила ему мама, зайдя в комнату. — А то сидишь дома как маленький старичок. Сходи, погуляй с ребятами, из снега что-нибудь слепите, все веселее будет.

Вовка нехотя встал, мама помогла ему одеться, и он вышел на улицу. На улице вовсю кипело веселье, ребятня столпилась и глазела, как рабочие устанавливают уличную ель. Вовка тоже поглазел на это, потом пошел, не торопясь к сугробам, где ребятня оставила свои совки, ведерки, санки. Он, не торопясь, подобрал оброненный кем-то совок и стал от скуки совком ковырять снег. Сначала он не обращал внимания на небольшую кучку снега, наваленную неподалеку от него. Но потом, невольно обернувшись на эту кучку, Вовка так и замер — он вдруг увидел, что это совсем даже не кучка снега, а снеговик, самый настоящий, который изо всех своих снежных сил выбирается из сугроба. Вовка не раздумывая, кинулся снеговику на подмогу, стал торопливо откапывать снеговика, освобождать из его сугробного плена. Еще разок, еще — и вот уже снеговик свободен.

— А где у него глазки? — неожиданно спросила девчушка, наблюдавшая за Вовкиной работой. Действительно, снеговик стоял без глаз и поэтому был такой грустный, ну совсем безрадостный.

И вправду, где же у него глаза? — призадумался Вовка. Он знал, что снеговикам глаза обычно делают из угольков, но угольков на дорожке не было, даже подходящих камушков нигде не было видно. Поразмыслив немного, Вовка вспомнил, что у него в коробке лежат две больших искристых пуговицы от маминого старого пальто. Ну, конечно же, они и сейчас там лежат! — без всякого сомнения подумал Вовка и бросился бежать за пуговицами.

— Ты что, Володя, так быстро нагулялся? — спросила его удивлено мама.

— Нет, мам, я там настоящего снеговика слепил, самого-пресамого настоящего, только ему надо глаза сделать! — выпалил взволновано Вовка.

— А у тебя есть из чего ему глаза делать? — улыбаясь, спросила мама.

— Конечно, есть, — роясь у себя в коробке, просопел Вовка.

— Ну а нос у твоего снеговика есть? — смеясь, спросила мама.

— Кажется, нет… — растерялся Вовка.

— Ну, тогда на, держи, это нос для твоего снеговика, — и мама протянула Вовке толстую оранжевую морковку.

— Спасибо, мам, — пискнул радостно Вовка и вылетел за дверь.

Он промчался по лестнице и выскочил на улицу. Девчушка, стоя возле его снеговика, радостно замахала рукой и Вовка, ободренный ее участием, заспешил к своей неоконченной работе.

— Покажи, какие у него глазки будут? — участливо попросила девчушка.

— Подожди, сейчас все увидишь, — деловито сказал Вовка. Ему вдруг ужасно захотелось поважничать перед этой незнакомой девчушкой, которая стала первой свидетельницей его удачи. Вовка, вытащив из кармана пуговицы, стал присматриваться, как бы поточнее вставить снеговику глаза.

— Давай я тебе помогу, — жалобно попросила она.

— Я сам, — запыхтел Вовка, вкручивая своему снеговику нос-морковку.

— Ну, хоть немножечко… — плаксиво заканючила девчушка.

— Ладно, вставь ему глубже нос, — сказал примирительно Вовка, уступая девчушке место.

Пока девчушка вкручивала глубже нос снеговику, Вовка оценивающе рассматривал снеговика. А тот и вправду получился как на картинке, даже еще лучше, ведь у этого снеговика глаза искрились, и поэтому он получился, словно живой. А девчушка, тем временем окончив вкручивать нос снеговику, стала своим совочкам прихлопывать, ровняя снеговику бок. И надо же было в это время случиться беде! Вдоль сугробов, где малыши лепили своего снеговика, пробежали два здоровых пацана, один из них толкнул девчушку, та упала на снеговика, и тот рухнул Вовке под ноги рыхлым снежком.

— А-а-а-а-а, — закричала от боли девчушка, у которой из разбитого носа капала на снег кровь. Вовка сначала не мог поверить своим глазам в то, что он сейчас видел, но когда вокруг них стала собираться толпа, привлеченная девчушкиным криком, только тогда Вовка осознал, что произошло.

— А-а-а-а, — тоже завопил он во все горло, ему показалось, что это не снеговик, а он сам рассыпался. И Вовка так зашелся в плаче, что не помнил, как его отвели домой.

Вовка лежал в постели, ему даже глаза открывать не хотелось, тем более что веки у него припухли после плача и стали тяжелыми-претяжелыми. Он услышал, сквозь эту болезненную полудрему, как к нему подошла мама, погладила по голове, поправила сползшее одеяло и тихо вышла из комнаты. Вовка полежал еще немного с закрытыми глазами, потом уткнул нос в подушку, еще раз безнадежно всхлипнул, и затих.

Полежав так немного, он вдруг почувствовал, что с ним происходит что-то необычное. Вовка приоткрыл тяжелые веки и вздрогнул от неожиданности: оказывается, он снова стоял перед развалившимся снеговиком, а вокруг сияла звездами зимняя предновогодняя ночь. На ночных улицах никого, даже железобетонные кобры-фонари почему-то не горели. Вовке вдруг стало так страшно, как никогда еще не было. Он уже собрался было снова зареветь во весь голос, но тут за спиной у него послышались шаги. Вовка обернулся и увидел, что к нему подходит дворник дядя Леня, только дядя Леня выглядел как-то уж необычно: вместо привычного дворницкого тулупа и фартука на нем была одета шуба с блесками, прямо как у настоящего Деда Мороза, и такая же красивая шапка. Дядя Леня подошел к развалившемуся снеговику, присел перед ним на корточки, хитро посмотрел на Вовку и сказал:

— Ну, ты, брат, и мастер плакать! Даже свою подружку перекричал, а ведь ей досталось побольше, чем тебе.