— И это хорошо, — говорит.

Вытащил он лодку на берег, идёт домой, шатается от голода. И тут видит: нерпа показалась, к нему плывёт. Взял рыбак палку, за камень спрятался.

Приблизилась нерпа, на берег выбралась. Кинулся рыбак к ней и удивился: нерпа не такая, как другие, — вся белая как снег. Лежит нерпа, едва дышит — бок у неё поранен. Жалко стало рыбаку нерпу. Отдал он ей рыбу. Ест нерпа рыбу и на глазах выздоравливает. А когда всё съела, рана совсем затянулась.

Протёр глаза рыбак, ещё больше удивился: на том месте, где была нерпа, поднялась песчаная коса. Пошёл рыбак по ней. Идёт, а сам боится — справа море, слева море. Вдруг косу зальёт? Но всё же идёт. До конца косы добрался, а она в крышу какого-то жилища упирается. Осмелился рыбак и в томе хуты — дымовое отверстие — заглянул. Видит: внутри большой дом, на нарах у очага старик сидит.

Заметил старик вошедшего, к себе поманил. Подошёл рыбак ближе, а это сам Толызнг — хозяин моря — перед ним. Отложил старик трубку и говорит:

— Сегодня ты спас белую нерпу. Это была моя дочь. Если бы не ты, она бы погибла. За доброту твою отдаю её тебе в жёны.

Махнул старик рукой — и приплыло в жилище много белых нерп. Тут одна нерпа превратилась в девушку, подошла к отцу, в руках нерпичью шкуру держит.

— Возьми шкуру и иди с этим человеком, — сказал Толызнг. — Женой ему будешь. Рыбу вместе с ним лови, детей расти.

Выслушала девушка отца и пошла с рыбаком в стойбище. Хорошо они жили. Соберётся муж кету ловить — и жена с ним. Выйдут на лодке, забросят невод, а девушка наденет нерпичью шкуру, превратится в нерпу, заплывёт в море и начинает рыбу гнать. Много набьётся её в невод. На всю зиму хватит и ещё остаётся.

Завидовали люди такой удаче, а скупой богач — больше других. «Как же, — думает, — и мне удачу найти?» И придумал. Когда в жилище соседа никого не было, украл он волшебную шкуру — и скорей на берег. Накинул шкуру на себя, в воду прыгнул. Но шкура так и осталась шкурой, ничего с ним не сделалось. Начал он кричать, на помощь звать. Но кто спасёт, если никого вокруг нет?

Не утонул, однако. Жиру на нём много было, как поплавок, на волнах прыгал. Плавал он, плавал, пока чхарушем — морским чёртом — не стал: туловище короткое, ноги и руки длинные, головы нет, глаза на груди огнём горят.

Так был наказан богач за свою жадность.

Жили-были муж да жена. Каждый день, как только рассветет, муж уходил из дому. Целый день он где-то бродил, и жена не знала, почему он не приходит домой днём. Решила она узнать, где он бывает.

Однажды, когда муж утром ушёл из дому, она пошла за ним. Когда она подошла к нему близко, то заметила, что у него нет одного глаза. Увидев это, женщина решила уйти от него.

Отправилась она в путь. Идёт, идёт, а навстречу ей великан. Схватил он её, посадил на плечи и понёс домой. Дошёл до горы, поднялся на самую вершину, а там оказалась подземная юрта. Великан бросил женщину в юрту.

Очнулась женщина. Холодно, одежды на ней нет. Пожалела она, что оставила мужа только за то, что он одноглазый, и начала плакать. Вдруг услышала:

— Перестань плакать! Вот над тобою висят шкурки земных птиц. Возьми их и надень!

Женщина посмотрела наверх и увидела плетённую из травы корзину. В ней она нашла кухлянку из вороньих шкур. Но, как ни старалась, надеть её не смогла. Кухлянка была ей мала.

Женщина опять заплакала и снова услышала чей-то голос:

— Перестань плакать! Вот над тобою висит травяная корзина. В ней ты найдёшь шкуры земных животных. Возьми их и надень!

Посмотрела женщина наверх и увидела корзину. Там она нашла выделанные шкуры лисиц. Взяла она их и попробовала закутаться. И ей сразу стало тепло.

Закутавшись в шкуры, женщина убежала из юрты. По дороге ей захотелось пить. Она дошла до реки и нагнулась, чтобы напиться. И вдруг она увидела, что у неё лисьи уши. Пошла она дальше, и ей показалось, что за нею кто-то идёт. Оглянувшись, она увидела, что за нею волочится лисий хвост. Попыталась женщина от него освободиться, но, сколько ни старалась, не смогла. Так с лисьим хвостом и пошла дальше.

Дошла она до того места, где промышлял её отец. Спустилась к берегу моря и стала смотреть, как отец добывает тюленей. Старик увидел лису и причалил к берегу, где она сидела. Он хотел взять лисицу, но она отскочила от него. Тогда он бросил ей тюленины, а сам отправился в своё селение. И когда отец ушёл, лисица побежала вслед за ним.

Наступил вечер. Прибежала женщина-лисица к дому своего отца. Много раз пыталась войти в дом, но как только она наклоняла голову, чтобы войти, голова тотчас отскакивала в сторону.

Не смогла лисица войти в дом отца, ушла в поле, так и осталась навсегда лисицей.

Жил в роду Самаров один нанаец — Ла. Была у него дочка по имени Айога. Красивая была Айога. Все её очень любили. И сказал кто-то, что красивее дочки Ла никого нет ни в этом, ни в каком другом стойбище. Загордилась Айога, стала рассматривать своё лицо. То в медный таз начищенный смотрится, то своим отражением в воде любуется. Ничего делать Айога не хотела. Всё любуется собой. Ленивая стала Айога.

Вот один раз говорит ей мать:

— Пойди воды принеси! Отвечает Айога:

— Я в воду упаду.

— А ты за куст держись.

— Куст оборвётся, — говорит Айога.

— А ты за крепкий куст возьмись.

— Руки поцарапаю. Мать говорит ей тогда:

— Рукавицы надень.

— Изорвутся, — говорит Айога, а сама всё в медный таз смотрится: ах, какая она красивая!

— Так зашей рукавицы иголкой.

— Иголка сломается.

Тут соседская девочка говорит:

— Я схожу за водой.

Пошла девочка на реку и принесла воды сколько надо.

Замесила мать тесто. Сделала лепёшки из черёмухи. На раскалённом очаге испекла. Увидела Айога лепёшки, кричит матери:

— Дай мне лепёшку!

— Горячая она — руки обожжёшь, — отвечает мать.

— А я рукавицы надену, — говорит Айога.

— Рукавицы мокрые.

— Я их на солнце высушу.

— Покоробятся они.

— Я их мялкой разомну.

— Руки заболят, — говорит мать. — Зачем тебе трудиться, красоту свою портить? Лучше я лепёшку той девочке отдам, которая своих рук не жалеет.

И отдала мать лепёшку соседской девочке. Рассердилась Айога, пошла на реку. Смотрит на своё отражение в воде. А соседская девочка сидит на берегу, лепёшку жуёт. Стала Айога на ту девочку оглядываться, и вытянулась у неё шея, длинная-длинная стала. Говорит девочка Айоге:

— Возьми лепёшку. Мне не жалко. Совсем разозлилась Айога. Замахала на девочку руками, пальцы растопырила, побелела вся от злости: как это она, красавица, надкушенную лепёшку съест! Так замахала руками, что руки у неё в крылья превратились.

— Не надо мне ничего-го-го! — кричит Айога.

Не удержалась на берегу, упала в воду и превратилась в гуся. Плавает и кричит:

— Ах, какая я красивая! Га-га-га! Ах, какая я красивая!..

Плавала, плавала, пока по-нанайски говорить не разучилась. Все слова забыла. Только своё имя не забыла, чтобы с кем-нибудь её, красавицу, не спутали. И кричит, чуть людей завидит:

— Ай-ога-га-га! Ай-ога-га-га!

Как-то под вечер сидели в своей урасе[30] три брата. Старшего звали Лошийя, среднего — Лопчуо, младшего — Акчйн-хондо. Делать было нечего, старший брат и говорит:

— Давайте песни петь, голоса пробовать. Я первый начну.

И запел:

— Лошийя-я! Шийя! Лошийя!

Спел так и похвалил себя:

— Хороший у меня голос. Потом запел средний брат:

— Лопчуо-о! Чуо! Лопчуо! Кончил он петь и говорит:

— И я хорошо пою! Посмотрим, как наш младший споёт.

Запел младший брат:

— Акчин-хондо! Хондо-хон-до! Акчин!

Когда он кончил петь, братья говорят:

— Что ж, и у него получается. Теперь давайте вместе споём!

И запели. Каждый своё поёт. Никак песня не получается. Старший брат на младшего рассердился, младший — на среднего, а средний — на обоих:

— Зачем свои имена поёте?! Моё пойте! Тогда песня получится!

— Из твоего имени песня не получится! Моё имя петь надо! — кричат старший брат.

— А я ваших имён и знать не хочу! — кричит младший. — Я своё имя знаю и буду петь!

И затянул:

— Акчин-акчин-акчин-хондо! Хондо-хон-до-до-до-до! Акчин!

Тут братья набросились на него, стали бить. И он им спуску не даёт. Дрались, дрались — котёл опрокинули, огонь в очаге залили. Катались по полу — стрелы изломали.

Старший брат сказал:

— В урасе плохо драться. Давайте выйдем.