— Хочу сделать лук, чтоб был только мой, чтобы именно моя сила и чувство выстрела.

Замолчал, подыскивая еще более понятные слова. Старик поднял руку:

— Зачем говорить — понял.

Работа заняла более месяца. Сначала искали со стариком дерево с подходящим ходом волокон, затем распаривали, гнули, закрепляли в выгнутом состоянии на правильной доске, после вытачивали костяные накладки из рога горного козла. У старика «случайным образом» все нужные материалы оказывались внутри походных вьюков. Накладки значительно изменяли жесткость лука. Поэтому Филя изготавливал, крепил на время, натягивал лук, стоял с ним, закрыв глаза, чувствуя его дрожь. Затем разбирал все, скоблил, истончал накладки, шлифуя о горный камень и так без конца. Наконец упругость и сила лука показались Филиппу подходящими. Он начал изготавливать костяные навершья рогов, ювелирно ровную полочку для стрелы, другие мелкие части. Старик сварил из сухожилий клей, приготовил длинные шнуры, и лук стали собирать. Медленно, с трудом и потом, появлялся цельный и могучий силуэт. Хок сплел тетиву, женщины сшили замшевый чехол для лука и колчан, украсили охранительной вышивкой. Солдат сделал два десятка стрел. Дюжина из них была особенная, с тяжелыми ромбовидными наконечниками, увеличенной длины, с черным тройным опереньем. Филипп каждую зорю теперь встречал на колышках с луком, не забывал и нож. Несмотря на холода и ветер, занимался он по пояс нагим. Два учителя, нож и лук делали свое дело: Филипп взрослел и телом и характером.

«Кто хорошо сражается, стоит на почве невозможности своего поражения и не упускает возможности поражения противника. По этой причине войско, долженствующее победить, сначала побеждает, а потом ищет сражения».

Старый хозяин стойбища за вечерним чаем сказал, что снега стало совсем много, олешкам трудно добывать корм — надо менять место. Перед уходом предложил проверить берлогу. Мясо у косолапого целебное, да и Филиппу полезно увидеть зверя. Стали готовиться. Сбегали на лыжах, посмотрели место. Филипп испытал отвращение и ужас, почувствовав тяжелый звериный дух, шедший с паром из занесенного лаза в берлогу. «Завтра», — сказал старик. С первыми лучами мужчины, взяв снаряжение, вышли на место охоты. Старик расставил всех. Филя и Хок с луками и солдат с кремневым ружьем встали полукругом. Старик взялся важить — длинным тяжелым шестом — вагой, беспокоить зверя. Две собачки хрипели на лаз, подняв шерсть и роя снег задними лапами. Филя наложил тяжелую стрелу на лук. Старик шагнул к лазу. Удар вагой, еще, еще. Вдруг рык зверя… Филиппу показалось, что порвалось небо, не услышал — всем телом почувствовал. Вдруг, кто-то тонко ойкнул — это зверь ударил по ваге. Вырвавшись из рук, она со страшной силой хлестнула, выбив крик и лишив старика сознания. Вмиг над лазом возникла огромная туша зверя. После секундной паузы, медведь прыгнул в сторону лежащего старика. В схватку вступили собаки, по очереди остервенело вцепляясь в зад и лохматые галифе зверя. Псы заставили его завертеться и яростно заорать. Паузы хватило солдату, чтобы сделать выстрел. Пищаль пробудила Филиппа. Он тоже пытался всадить в ужасную тушу тяжелую стрелу. Зверь, почувствовав боль ран и увидев солдата с дымящимся стволом, позабыл про собак и вложил всю ярость и мощь в прыжок. О, какой это был завораживающий и ужасный прыжок. Лесной великан с оскаленной мордой летел на солдата. Филипп замер со стрелой на тетиве. Хок, напротив, посылал одну за другой стрелы, успевая выбирать места по убойней. Рухнув, чудовище смяло солдата и еще скребло землю страшными когтями, но из глаз жизнь уже ушла… Миг до следующего события, показался Филиппу бесконечным. Из вязкого ступора выхватил визг собаки и человеческие крики. Филипп мельком заметил растерзанного пса и еще одну звериную тушу, догоняющую Хока. Истратив все стрелы, мальчишка пытался добежать до ближайшей сосны. Второй медведь быстро сокращал расстояние… Время вокруг Фили будто замерло. Руки сами натягивали тетиву. Стрелы послушно срывались, а их свист сливался в одну зловещую песню. Первый удар хлестнул зверя в шею, резко затормозив, медведь моментально изменил направление — теперь он летел на Филиппа. Разверзнутая пасть, страшные, залитые кровью глаза, казалось, полностью захватили сознание Фили. Но вместе с растущим ужасом руки непроизвольно послали еще две стелы в широкую грудь зверя. Вот остался один прыжок, вот он встает на задние лапы. Рык его страшен, когти со свистом рассекают воздух. В этот самый миг, Филя, по какому-то наитию, рвет шапку левой рукой и кидает зверю, а в правой уж нож. Филе удалось перенаправить страшный удар лап. Зверь отвлекся на шапку, а Филипп поднырнул под лапищи и вбил, вдавил нож, не руками, а всем телом, всем желанием жить… Тут картинка потухла и наступила тьма. Не было во тьме ни боли, ни страха, ни мыслей — просто падение в бездну. Филипп очнулся от удушья, тяжесть зверя, его косматая шерсть не давали дышать. Воздух был необходим прямо сейчас. Ужас заставил Филю виться винтом. Первыми удалось выпростать из-под гнета ноги. Продолжая извиваться, представив себя круглым катком, которые подкладывают, чтобы перемещать непомерно тяжелый груз, вращаясь и нащупывая место, где не так давило, Филипп выкрутился весь, вдохнул и снова упал в темноту. Очнулся от голосов. Прислушался, не открывая глаз, говорили старик и солдат. Значит не один, значит живы! Открыл глаза, охнул оттого, что светом резануло. Аж до затылка обожгло. Попытался сесть. Почувствовал помогающие руки. Вслепую определил: «Хок, братишка, тоже живой!!!!» Медленно, преодолевая звон в ушах, сел. Из-под прикрытых глаз глянул: костер, положек из веток, вьючки из звериных шкур, наверное, мясо упаковали — «Долго же я летал». Подошел старик и протянул что-то теплое и пряно соленое:

— На, воин, поешь.

Сок сразу заполнил рот, резкий и необычный вкус заставил распахнуть глаза.

— Это печень, горячая печень зверя, поднимет тебя на ноги, — заботливо сказал старик.

Солдат добавил:

— Обычай такой у них — охотник, сделавший решающий выстрел, получает такой трофей. Ты молодец, всех нас выручил. Видишь, как бывает — никто и подумать не мог, что медведица с пестуном годовалым может в одной берлоге быть. Вот и накидали нам мишки на орехи. Один ХоК только мокрыми штанами отделался.

Потом был бесконечный путь домой, ласковые руки женщин и обжигающий чай. Старик нанизал на замшевый ремешок медвежьи когти и приторочил к чехлу лука, сказав: «Имя теперь есть у лука — Два Медведя. Тяжелые Филины стрелы нанесли обоим зверям смертельные раны. Почему они не падали? Ведь мы с Хогом и ты из ружья — все попали? И места убойные?».

— Так часто бывает, дружок. Когда есть цель порвать врага и ярость, не замечаем мы, что нас уже убили, — грустно сказал солдат. — Когда идешь в бой с настоящим врагом, помни, — нельзя рассчитывать на первую стрелу. Нельзя полагаться на самый сильный удар. Нужно быть готовым к тяжелому ратному труду, а не к подвигу — тогда все получится, и силы разумно потратишь. А то есть такие духовые людишки — все нахрапом норовят: и в бою, и в жизни — одним рывком. Бывает, рванут, все на одну карту поставят, а удача-то сразу и не пришла. Вот она, удача-то, в одном шаге, а сил нету. Рванул на полную, да не врага, а себя порвал… Бойся так думать Филя!

Старик и женщины готовили церемонию, чтобы успокоить и запутать духи медведей, отвести их от стойбища. Филю с солдатом в таинство не пустили, поручили готовить еду мясную к вечернему празднику. Солдат отличился, готовил в большом котле блюдо. Да так аппетитно все делал, что Филипп засмотрелся. Прогрев котел, солдат обложил дно тонкими пластиками нутряного медвежьего сала. Сальце прилипло к стенкам и начало пошкварчивать. Нарезал крупными кругляшами репу, морковь и картошку (запасли на последнем обмене, выгодно сторговали шкурки и лесную ягоду), уложил снедь подушкой на сало. Дальше — мясо, переложенное сухими грибами и пряными корешками. Потом, сверху, крышку от меньшего котла и валун для гнету. Заложил все быстро, споро, красиво. И после уж только колдовал. Сначала над углями, добиваясь ровного жара, а затем обложил котел калеными камнями, накрыл сверху лапником. Сел победителем и набил трубочку. Кочевники вернулись затемно, довольные и уставшие. Распечатали котел — сладковато-острое мясо таяло на губах. Овощи напитались соками и жирком и были безумно вкусны. Ели и не могли остановиться, запивали крепким чаем и снова ели. Старик сказал:

— Надо проводить души зверей в страну вечной охоты.

Достал из вьюков сверток, развернул. Внутри, бережно обложенная сухим мхом, была длинная праздничная трубка и мешочек с каким-то порошком… Все собрались вокруг костра. На вбитые колышки надели звериные черепа — будто звери тоже сели в круг с людьми. Старик медленно высыпал из кисета табак на бересту, облизнул пальцы, размял, развязал мешочек, посыпал табак буроватым порошком. Филя тихо спросил у Хока, что там такое и Хок шепотом поведал: «Это гриб, его только белки знают, он, гриб этот, — ключ в страну вечной охоты…». Дальше курили трубку по кругу, выдыхая дым на черепа. Старик просил пожелать покоя и удачных охот в другом мире. Филя, затянувшись пару раз, медленно выдыхал дымок, направляя его туда, где раньше у зверей был нос. Вдруг он увидел себя летящим над лагерем, вокруг были звезды, а рядом, плечом к плечу, два медведя и тот, который был поменьше сказал: «Ты, паря, путь продолжай: все должно быть как назначено…»