Но поелику дело шло об общем благе, порешили они в конце концов распроститься со своей мудростью и стать отпетыми дураками.

На этом и кончается та часть нашей книги, в коей речь шла о великом уме шильдбюргеров. Теперь же последует рассказ о том, как жители города Шильды глупостью спасались.

О ТОМ, КАК ШИЛЬДБЮРГЕРЫ РЕШИЛИ ПОСТРОИТЬ НОВУЮ РАТУШУ

Прошло несколько дней, и снова жители Шильды собрались под старой густой липой: надо было посовещаться, как положить начало своему шутовству, дабы весть о нем сразу разнеслась по всему белому свету.

После долгих словопрений порешили: так как отныне вся жизнь в Шильде потечет по новому руслу, то прежде всего надобно общими силами и на общинные средства возвести новую ратушу. И должна та ратуша стоять на земле крепче крепкого: ведь какие бы глупости в ней ни говорились, сколько бы шутовства ни творилось, а она должна выстоять!

Сама по себе затея была не столь уж глупа и сумасбродна, но нельзя же было шильдбюргерам с первого же дня целый мешок глупостей вывалить: люди сразу бы догадались, что это они понарошку делают.

Памятуя, что они всегда были смекалисты, шильдбюргеры решили сначала слегка прикрыть свое шутовство, а по прошествии времени, когда представится случай, развернуться вовсю. К слову сказать, решив начать дело с постройкой новой ратуши, шильдбюргеры брали пример со своего приходского попа.

Поп сей, когда его на должность ставили, первым делом потребовал, чтобы в храме новый амвон возвели, да из самого крепкого дуба, а то вдруг рухнет под тяжестью забористых словечек, коими святой отец так любил уснащать свои проповеди, возвещая слово божье.

Много радовались шильдбюргеры своему мудрому решению и тут же без промедления взялись за работу, поклявшись от затеи своей не отступать и возвести ратушу до самого конька.

КАК ШИЛЬДБЮРГЕРЫ ДОСТАВЛЯЛИ БРЕВНА ДЛЯ НОВОЙ РАТУШИ

Настоящие дураки — те приступили бы к делу, не запасшись ни бревнами, ни камнем, ни известью, ни песком — всем, что нужно для доброй постройки.

Не то шильдбюргеры, ведь их разум должен был угаснуть не вдруг, а исподволь, как догорает сальная свеча.

И вот отправились они всем скопом в долину, что за горой, и принялись деревья валить.

А когда стволы были очищены от веток и коры, кое-кто из них, размечтавшись, подумал: «Эх, кабы мне сейчас такой самострел, чтобы я мог заложить в него бревно и пальнуть им до самой базарной площади…»

И то сказать, если б нашли они такой снаряд, то избавились бы от многих тяжких трудов. Но, как говорится:

Что поделаешь, пришлось шильдбюргерам, поплевав на ладони, взяться за переноску бревен на собственном горбу — сперва на вершину горы, а затем вниз по склону, к самым городским стенам. Немало пришлось им покряхтеть, посопеть да попотеть, покуда перетаскали они все бревна, кроме одного — по их разумению, последнего.

Наконец взялись они всей артелью и за это последнее: поднимали, поднимали, перекашивали, подталкивали и перекатывали его и с великими усилиями достигли верха горы; отдышавшись, отерли пот и начали спуск по склону. Но тут то ли они недоглядели, то ли веревка перетерлась, а только бревно выскользнуло у них из рук и само без всякой подмоги запрыгало по горе, докатилось до места и легло рядом с остальными.

Этакая сообразительность — и у кого же? У неотесанного бревна! — поразила шильдбюргеров прямо-таки как громом. Долго они моргали да глаза терли, пока один из них не изрек:

— Ну и чудаки же мы, что на своем горбу кругляки с горы таскали! И ведь никто из нас не смекнул, что с горы-то он и сам покатится. А мы-то кряхтели, мы-то сопели!

Тут вышел вперед один шильдбюргер и повел такую речь:

— Велика наша беда, но можно горю помочь. Коли уж хватило у нас силенок весь строевой лес с вершины горы вниз перетаскать, так неужто не сможем его обратно втащить? А уж оттудова пустим бревнышки самоходом и полюбуемся, как они сами под горку катятся. Вот и награда будет за труды наши праведные!

Такой совет пришелся по душе всем шильдбюргерам.

Ведь вот он — случай — положить достойное начало своему шутовству.

Подставили они свои горбы и поперли груз наверх. И если перед тем они изрядно попотели, перетаскивая его вниз, то теперь и вовсе потом изошли.

Кое-как все же подняли они все бревна на гору и, отдышавшись, стали спускать их вниз одно за другим.

И впрямь, до чего ж любо было смотреть, как они катятся да подскакивают.

После удачного завершения трудов, довольные и веселые, возвратились шильдбюргеры в город. А поелику они славно порадели за общее дело, то и не грех им было засесть в кабаке, чтобы столь же славно попировать за общинный счет.

КАК ШИЛЬДБЮРГЕРЫ СТРОИЛИ НОВУЮ РАТУШУ И О ЧЕМ ОНИ ПРИ ЭТОМ ПОЗАБЫЛИ

Доставив бревна на место, шильдбюргеры с таким жаром принялись за возведение ратуши, что всякий, видя их, подумал бы: «Да, не шутовское дело они затеяли!» Прошло три дня, и все три капитальных стены (шутовства ради они строили свою ратушу о трех углах) были готовы.

Затем горожане забрались наверх и укрепили стропила. Оставалось только кровлю положить.

Довольные достигнутым, они всем скопом отправились в тот гостеприимный дом, где хозяин стрижет своих гостей без ножниц, и закончили трудовой день превеликим пьянством, опять же за общинный счет.

На другой день, как только ударил колокол (без этого никому не дозволялось приступать к делу), сошлись они у ратуши и стали класть кровлю.

Встали они цепочкой: один на самом верху, другие на лестнице, третьи на земле — и так до кучи черепицы. И каждая черепица, переходя из рук в руки, попадала наконец к шильдбюргеру, который настилал крышу.

Но тут вскоре снова ударил колокол и призвал всех к новому походу — в кабак! Услыхали шильдбюргеры благовест, побросали черепицу и пустились наперегонки (не побежишь — не победишь!) прямо на обед. А бежали они как гуси-гуменники — эти всего больше боятся, что им воды в поилке не достанется.

Но получилось так, что тот, кто последним стал в цепочку, первым прибежал в кабак и занял лучшее место, самое дальнее от входа, и на работу бежать он ведь опять будет в прибытке.

Отдав должное угощению, шильдбюргеры снова отправились к ратуше, чтобы честь честью освятить ее, а затем от имени всех шутов и глупцов испробовать, каково-то в ней будет вершить великие шутовские дела.

Вот вошли они чин чином, а там — кромешная тьма! Немало шильдбюргеры тут страху натерпелись, однако принялись опять думать да гадать, по какой такой причине в ратуше темно? Уж не допустили ли они какого недосмотра или ошибки, когда ее строили? Не испугали ли светлое солнышко? И где-то оно теперь спряталось? А может, мешает ему что проникнуть в шутовские палаты?

Подумали они, покумекали и вышли на волю — поглядеть с улицы на дело рук своих: может, там обнаружится какой изъян?

Однако все три стены оказались прочно сложенными, нигде не видно было никаких огрехов. И здесь, на улице, исправно сияло солнышко, на нем шильдбюргеры тоже никаких изъянов не приметили.

Тогда они возвратились в ратушу, но там уже и впрямь никаких недочетов не увидели — за недочетом самого света.

Да что тут долго толковать? Не открылась им причина такой темноты, сколько они свои глупые головы ни ломали, и осталась она для них темной загадкой.

Великий страх объял шильдбюргеров, и для пользы дела они снова бросили клич: «Все на сходку!»

КАК ШИЛЬДБЮРГЕРЫ ДОГАДАЛИСЬ, ОТЧЕГО У НИХ В РАТУШЕ ТЕМНО, И ЧТО ОНИ ПОСЛЕ ЭТОГО СДЕЛАЛИ

Долго жители Шильды не могли нарадоваться на свою ратушу и заседали в ней с утра до ночи. На их счастье, до самой осени ни разу дождя не было, и потому дыра в крыше не помешала им принять немало важных решений.

Но вот ласковое лето миновало, и солнышко стало частенько прятать свое веселое лицо за серые тучи — приближалась зима, суровая и немилостивая, и все чаще в шутовской палате стало накрапывать.

Не понравилось это шильдбюргерам, и решили они, что раз человек под зонтом не мокнет, то и они не отсыреют, ежели крышу свою починят. Они снова заложили крышу черепицей, полагая, что раз летом они грелись на солнышке, как им велела матушка-лень, то и зимой им надобно подле печки сидеть, дабы руки и ноги у них не замерзли.

Но вот починили они крышу и отправились снова в палату. И что бы вы думали? В ратуше было так же темно, как и прежде.

Снова сидели шильдбюргеры с лучинами на голове в темной ратуше и держали совет. Наконец дошла очередь говорить одному шильдбюргеру, который никогда не считал себя за последнего дурака, — дабы не оскорбить его скромность, я не буду называть его имени.

Ну так вот, встал этот шильдбюргер и заявил, что лучше всего будет, если они поступят так, как посоветует его кум. С разрешения высокого собрания он тут же покинул палаты, чтобы сходить позвать кума.