Когда Ра пришел в себя, то увидел вокруг себя обеспокоенные лица уже знакомых ребят. Они тесным кольцом окружали его, тревожно шептались, а некоторые из них пытались помочь Амон-Pa встать. Один же, это был Иорам, рукой очищал от песка лоб и лицо своего врача, который совсем недавно помогал ему самому. Только одного Большого Мальчика не было среди них. Он стоял на другом конце улицы и злорадствовал:

— Оставьте его! — кричал он ребятам. — У него есть мазь, пусть сам себя и вылечит!

Мальчики помогли Ра встать, отряхнули его одежду.

— Ты смажь своей волшебной мазью лоб, пожалей себя! — сказал тот же самый мальчик, который недавно уговаривал Амон-Pa вылечить пораненный локоть.

— Нет, — твердо ответил Ра, — другим не хватит! Ра совсем не озлобился на Большого Мальчика и не почувствовал к нему чувства мести. Он только проверил в сумке маленькую глиняную баночку, не разбилась ли она, и успокоился.

— Смотри, какой большой камень бросил тот злодей в тебя! — указал мальчик с язвами на валявшийся у ног Амон-Pa плоский камень.

Амон-Pa поднял камень и удивился: на нем были выведены странные линии и знаки, похожие на те, что были начертаны на камне-письме Ра. «Это же тоже камень-письмо! — подумал мальчик и заволновался: — Может быть, Большого Мальчика надо догнать и сказать, что этот камень, возможно, есть его письмо? Может быть, объяснить ему, как важно прочесть свой камень-письмо?» Ра уже собрался побежать за Большим Мальчиком, чтобы все ему рассказать, но голос сердца остановил его: «Эти ребята подумают, что ты погнался за своим обидчиком, чтобы отомстить ему! А Большой Мальчик вообще ничего не поймет из твоего рассказа, он только поднимет на смех тебя и твою сказку о камне-письме! Спроси у Андрея, как быть». Амон-Pa достал из-под рубашки мешочек, который всегда висел на шее, и в котором лежал его камень-письмо, раскрыл этот мешочек, опустил туда камень, брошенный Большим Мальчиком, и вновь спрятал его под рубахой.

— До свидания! — сказал он ребятам и продолжил путь.

Иорам догнал его и спросил:

— Можно, я пойду вместе с тобой? Если будет нужно, я помогу тебе!

— Как знаешь! — ответил Амон-Pa.

Золотых дел мастер Захарий сидел перед своей мастерской, опустив голову на колени. Амон-Pa никогда не приходилось даже разговаривать с ним, но сейчас, проходя мимо, он почему-то очень пожалел этого пожилого человека. Амон-Pa и Иорам подсели к нему с разных сторон. Ювелир поднял голову и посмотрел на них; узнав Амон-Pa, он улыбнулся.

— Хороший ты мальчик! — сказал он ему ласково.

— Откуда ты знаешь? — спросил Амон-Ра.

— Ты хороший мальчик, потому что сел рядом со мной!

— Просто мне кажется, что тебя что-то мучает! Может быть, сильно болят руки?

— Откуда ты догадался? Тебе кто-то сказал? — удивился мастер.

— Нет, никто. Просто я вижу твои руки, не обжег ли ты их?

Золотых дел мастер горестно вздохнул:

— Эх, я действительно сильно обжег обе руки, и уже больше месяца не могу работать. Я не знаю, смогу ли еще когда-нибудь что-то сделать своими руками! Но почему тебя беспокоит мое горе?

— Потому что ты известный мастер, у тебя всегда были «золотые» руки! И ты добрый человек! — Ра немного помолчал, а потом продолжил: — Я помогу тебе! У меня с собой есть мазь, ее приготовил Андрей, она обязательно тебе поможет. Покажи мне свои руки.

Захарий протянул обе руки…

— Посмотри на них, ну какой мазью можно их вылечить? — сказал он с болью.

«Ой-ой, что же стряслось с этим добрым человеком?» — подумал Амон-Pa, увидев руки мастера. Ладони Захария были покрыты ужасными гнойниками, с пальцев содрана кожа, а ногти еле держались на своих местах. У Амон-Pa сжалось сердце от боли и сострадания. «Если Захарий потеряет свои чудесные руки, то как же он будет творить красоту? — размышлял он. — Бедный, бедный Захарий! Больше месяца он вот так сидит около своей мастерской, ждет, надеется, что руки его станут снова здоровыми, и что он снова сможет ими творить красоту! Надо сейчас же исцелить эти чудесные руки! Как хорошо, что я сберег баночку с мазью и еще имею немного сил для того, чтобы помочь мастеру!» Такие мысли быстро проносились в голове Амон-Ра.

Ра попросил Иорама подержать глиняную баночку, а сам двумя пальцами достал из нее мазь и щедро смазал ею ладони, пальцы и ногти Захария. Он истратил все, что еще оставалось в баночке. Затем так же, как лечил колени Иорама, закрыл глаза, ладонями накрыл руки мастера и наполнил свое сердце великой Любовью и Состраданием. В этом прекрасном чувстве было все: и жалость, и вера, и надежда. И этот сгущенный поток светлых чувств Ра направил в больные руки Захария, а сам погрузился в себя, свое внутреннее «я».

Сквозь темноту мальчик нашел руки ювелира, вот они: здоровые и крепкие. Ра увидел, как эти руки плавят золото, выводят из него тонкие, ажурные нити, а затем, нежно и осторожно, вплетают в них драгоценные камни. А камни, поощренные лаской и добротой, начинают блестеть, играть, переливаться всеми красками света. И постепенно все изделие принимает облик восходящего солнца. Амон-Pa, наблюдающий за этим чудесным превращением, удивился волшебному, сказочному блеску, исходящему от прекрасного изделия. Мальчику даже показалось, что на ладонях Мастера покоится не редчайшей красоты ювелирное изделие, а настоящее солнышко, которое освещает и согревает все вокруг. «Вот оно — чудо!» — подумал Амон-Pa. Он восхищался и преклонялся перед мастерством Захария, перед его редкой способностью создавать на земле сказку, и затем дарить ее людям.

Ювелир Захарий тихо сидел и с удивлением наблюдал за действиями маленького мальчика. Если честно, то Захарий и не надеялся, что его руки могут исцелиться. «Дети, наверно, играют во врачей или просто разыгрывают меня», — думал мастер, глядя на ребят. Но он почему-то все-таки доверился им. Может быть, это произошло потому, что ему больше не на кого и не на что было надеяться… Да, старый, умудренный жизнью человек, голова которого давно уж стала седой, поверил в ребят, и в его душе снова засветился маленький огонек надежды.

Захарий смотрел на Ра, и вдруг заметил, что лицо мальчика изменилось. Ему даже показалось, что у Амон-Ра остановилось дыхание. Мастер забеспокоился и хотел было привести ребенка в чувство, однако Иорам, который понял намерения Захария, подал ему рукой знак молчать и сидеть, не двигаясь. Ювелир успокоился, и ему почему-то тоже захотелось закрыть глаза, как сделал это Ра. Мастер задремал и погрузился в неожиданно сладкий сон. Он увидел во сне, как сбылась его мечта: будто бы он все-таки разгадал тайну движения лучей восходящего солнца, нашел и открыл магическую силу первой улыбки светила. И Захарий не просто это все увидел, а почувствовал, как он своими здоровыми руками из переплавленного золота плетет тонкие солнечные лучики, как оживляет их драгоценными камнями…

Сколько же длилось это блаженство мастера? Наверно, долго. Солнце уже клонилось к закату, когда Амон-Ра открыл глаза и опять заметил фиолетовые огоньки, исходящие из его рук и бегущие к ладоням и пальцам Захария. На этот раз мальчик догадался, где рождается этот огонь. Эго был огонь сердца, огонь любви и сострадания, жалости и веры. Из сердца Ра бежали, спешили на помощь людям эти фиолетовые огоньки. Иногда они вспыхивали единым ярким пламенем, а иногда рассыпались прекрасными искрами или превращались в тонкие, сверкающие нити. Именно этот огонь, это пламя, горящее в сердце Амон-Pa, и исцелило руки ювелира, вылечило колени Иорама, спасло от смерти Саломею.

«Так вот, оказывается, где источник моей силы! Вот в чем моя сила!» — подумал мальчик. И хотя Ра был уверен, что руки Захария уже полностью исцелились, он все же не спешил убирать свои ладони с его рук до тех пор, пока языки танцующих фиолетовых огоньков, целующих руки мастера, совсем не утихли и не погасли. Амон-Pa чувствовал на своих ладонях сильное жжение и боль, которую он забрал у старого мастера себе. «Все, теперь Захарий спасен! — обрадовался мальчик. — Оказывается, как страшно мучался он от болей!»

Только теперь, когда боль перешла к Амон-Ра, он поднял свои руки и посмотрел на руки Захария. Иорам от удивления раскрыл рот: на коленях ювелира покоились чистые, здоровые, сильные руки, и никакого следа от страшных язв и гноя на них не было! Захарий по-прежнему был погружен в свой волшебный сон, и потому не чувствовал, как ребята переворачивали, трогали его руки, рассматривая каждую морщинку. Потом они аккуратно уложили их на коленях хозяина и встали. Пустую баночку от мази Андрея Амон-Pa положил в сумку, дал рукой знак Иораму, что пора идти, и тронулся в путь. Они оставили спокойно спавшего золотых дел мастера у своей мастерской, мысленно желая ему счастья и добра.

Иорам весело шагал впереди, насвистывая какую-то песенку. Он был рад тому, что помог Амон-Pa и стал свидетелем чуда, произошедшего с Захарием. Амон-Pa шел за ним с трудом, еле передвигая ноги. У него очень болели «колени Иорама», болел израненный локоть, беспокоил разбитый лоб, а теперь еще давали о себе знать и «руки Захария». Однако Ра прилагал все усилия, чтобы не отставать от Иорама и чтобы тот не заметил, как ему трудно идти.