Розалинда украдкой вытащила из-за корсажа шелковый платок, тот самый, которым кто-то неведомый прикрыл ей лицо в лесу. Она взглянула на платок и увидела, что по краю его были вышиты буквы:
Г. Д. М. А. П. Ч. А. К. М. Д. П. Д.
Розалинда тихонько усмехнулась.
Ехали, ехали послы с Розалиндой и, наконец, приехали.
Розалинду ввели в покои королевича. Сердце доброй девушки преисполнилось жалости, потому что королевич, такой молодой и такой красивый, был уже совсем близок к могиле. Он лежал закрыв глаза, словно мертвый, и только по неровному дыханию можно было догадаться, что в нем еще теплится жизнь.
— Откройте глаза, дорогой королевич, если хотите стать снова сильным и здоровым, — сказала Розалинда.
— Я не хочу открывать глаза, — ответил королевич. — Дай мне умереть спокойно.
— Не дам, — сказала Розалинда, — прежде чем вы не взглянете на то, что я держу в руке. — И она вынула из-за корсажа тот самый платок.
Но королевич даже не пошевельнулся.
Тут Розалинда лукаво сказала:
— Отгадайте, дорогой королевич, что это: вчера твое, сегодня мое, а завтра станет ничьим или нашим.
Как ни болен был королевич, а любопытство одолело его. Поэтому он приоткрыл один глаз. И что же он увидел? Свой шелковый платок. Этим платком он прикрыл в дальнем лесу лицо спящей красавицы, которой он любовался одно мгновение, а потерял навеки.
Тут королевич открыл второй глаз и увидел ту, по ком томилось сто сердце. Глаза у него заблестели, как у здорового.
Розалинда сказала:
— Теперь вы разгадали загадку и вам надо отдохнуть Закройте глаза.
— Я не хочу закрывать глаза, — воскликнул королевич, — я боюсь, что опять потеряю тебя! Но я с удовольствием поел бы чего-нибудь, например крепкого бульона.
С этой минуты Розалинда только и делала, что кормила королевича бульоном.
По приказанию счастливого короля во дворцовой кухне все время варили бульон. За три дня его сварили столько, что во всем королевстве вздорожало мясо.
Вскоре королевич совсем выздоровел и стал просить отца готовить все к свадебному пиру.
Во все края полетела весть, что прекрасная Розалинда выходит замуж за королевича. Первым на свадьбу прибыл родной отец Розалинды. Он как раз вернулся из заморских стран и привез любимой дочери подарок, который она просила, — чудо-птицу — говорящего попугая. Подарок пришелся как нельзя кстати — все равно надо было что-то дарить на свадьбу.
Приехали и названый отец Розалинды со своей дочерью, ее дорогой сестричкой. Приплыли из-за моря испанский король и испанская королевна, а с ними португальский принц, который ни на день не хотел расставаться со своей невестой.
Пир удался на славу!
— Теперь вы узнали все до самого конца! — сказал попугай.
— Нет-нет, — закричала жена дровосека, — еще не все!
— Как не все, — возразил попугай. — Раз дело дошло до свадьбы, — значит, сказке конец.
— А как поживает сейчас Розалинда? — спросили разом дровосек и его жена.
Очень хорошо, но ей не хватает ее любимой куклы… Вот я и полетел ее разыскивать.
Жена дровосека поблагодарила попугая за его правдивые истории и отдала куклу.
Может быть, вам жаль жену дровосека? Вы думаете, она скучает без куклы? Не беспокойтесь. Она утешилась, потому что у нее родилась дочка. А настоящая дочка гораздо лучше даже самой красивой куклы.
Ну что же, скажете вы, значит, куклой играет Розалинда. Да ничуть не бывало. У нее родился сын, а сын ведь ничем не хуже дочки.
А у испанской королевны, что вышла замуж за португальского принца, родились сразу и сын и дочка.
Куклу отдали первой названой сестре Розалинды. Она пока еще не вышла замуж.
Как шут Гонелла бился об заклад
— Только собака, — говорил он, — раздобыв кость, забивается с ней в угол и рычит на всех. А человеку должно быть приятнее угощать друзей, чем есть самому. К тому же занимательная беседа — лучшая приправа к любому блюду.
Поэтому во дворце Лоренцо каждый вечер собирались к ужину ученые, поэты, музыканты и знатные горожане. Иные приходили послушать умные речи, другие сами не прочь были поговорить. Напрашивались к нему в гости и просто любители вкусно поесть.
В один из таких вечеров за столом заговорили о том, что Флоренция богата не только прекрасными зданиями, фонтанами и статуями, но и искусными мастерами.
— Больше всего в нашем славном городе суконщиков, — сказал пожилой судья, который всегда одевался так пышно, что все над ним смеялись.
— Вздор, — ответил ему молодой дворянин, известный забияка, чуть что пускавший в ход свою шпагу, — во Флоренции больше всего оружейников.
— Ах, нет, — вмешалась в спор прекрасная дама, вся увешанная драгоценностями, — больше всего золотых дел мастеров. Чтобы достать вот это кольцо, я объехала сто двадцать восемь ювелиров.
— А ты что скажешь, Гонелла? — повернулся герцог Лоренцо к своему шуту, который сидел подле него на маленькой скамеечке.
— В Флоренции больше всего докторов, — ответил, не задумываясь, Гонелла.
Герцог очень удивился.
— Что ты! — сказал он. — В списках горожан Флоренции значится только три медика: мой придворный лекарь Антонио Амброджо и еще два для всех прочих.
— Ай-ай-ай! Как мало знают правители о своих подданных! Если мессер Амброджо день и ночь печется о вашем здоровье, которое и без того не так уж плохо, вам кажется, что остальные флорентийцы здоровешеньки. Между тем они только и делают, что болеют и лечатся. А кто их лечит? Говорю вам, Лоренцо, что во Флоренции каждый десятый — лекарь!
Герцог, который охотнее смеялся, когда Гонелла подтрунивал не над ним, а над его гостями, нахмурился.
— Твои слова стоят недорого. Я охотно заплатил бы сто флоринов, если бы ты подкрепил их доказательствами.
— Идет! — отвечал Гонелла. — Я докажу вам, что каждое мое слово стоит гораздо больше флорина. Не позже завтрашнего вечера я представлю вам список лекарей.
Герцог отстегнул от пояса кошелек, отсчитал сто золотых монет и положил их в серебряную вазу.
Гонелла стал на своей скамье во весь рост и поклонился сидящим за столом.
— Не хотите ли и вы, синьоры гости, участвовать в закладе? Вы так часто набиваете себе животы за столом герцога, что вам не мешает хоть раз заплатить за угощение если не самому хозяину, то хотя бы его шуту.
Гостям ничего не оставалось, как развязать кошельки. Серебряная ваза до краев наполнилась монетами.
На следующее утро Гонелла обвязал щеку толстым шерстяным платком и вышел из дворца. Не прошел он и ста шагов, как ему повстречался богатый купец, торговавший шелками.
— Что с тобой, Гонелла? — спросил купец.
— Ох, мои зубы! — застонал Гонелла. — Перец, расплавленное олово, пылающий огонь — вот что у меня во рту.
— Я тебе посоветую верное средство, — сказал купец. — В ночь под Новый год ты должен поймать на перекрестке четырех улиц черного кота и вырвать у него из хвоста три волосинки. Эти волосинки сожги и понюхай пепел. Зубную боль как рукой снимет!
— Благодарю вас, мессер Лючано! Жаль, что Новый год мы отпраздновали две недели назад. Но если мои зубы доболят до нового Нового года, я последую вашему совету. А пока разрешите его записать, чтобы я не забыл.
Вторым, кто встретился шуту, был настоятель флорентийского монастыря.
— Ах, святой отец, — заговорил Гонелла, едва завидев его, — грех произносить вслух бранные слова, но из-за этих проклятых зубов я всю ночь не спал.
— Хорошо, что ты встретил меня, — сказал настоятель. — Я знаю верное средство. Пойди домой и согрей красного вина. Набери полный рот и читай про себя молитву. Кончишь молитву, проглоти вино. Потом снова набери в рот вина и опять помолись.