— Вот здорово! — воскликнул Джеми. — Вот ловко! Я буду не я, если всему этому не выучусь!

И действительно, он стал прилежным учеником и в короткое время овладел всеми волшебными приемами, каким только пожелал обучить его мистер Оррак.

— Ты станешь отличным волшебником, малыш, когда выберешься отсюда, — говаривал учитель и ехидно добавлял: — Если только выберешься. Думаю, что мои приятели там, внизу, были бы не прочь познакомиться с тобой.

— А я не собираюсь к ним в гости, — отвечал Джеми.

— Неужели? Ну, не ты, так кто-нибудь другой.

И вот что было худо: проходили дни, недели, месяцы, и веселость учеников мистера Оррака таяла с каждым часом. Каждый из них подписал договор со зловещим тринадцатым пунктом, и как знать, кому из них придется в конце концов принадлежать — душой и телом, всецело и навеки — своему страшному наставнику?

Беззаботное время кончилось. Ученики стали сторониться друг друга, ссориться из-за пустяков и обмениваться неприязненными взглядами. «Что, если я окажусь последним? — думал каждый. — О, если бы это был кто-нибудь другой!»

Только Джеми, казалось, ничуть не беспокоился. Однажды он собрал ребят и обратился к ним с такими словами:

— Друзья, мне не нравятся ваши хмурые лица. Обещаю вам, что, когда придет время, вы все выйдете отсюда прежде меня. Даю вам слово.

— Опомнись, что ты говоришь!

— Именно это и говорю. Я боюсь мистера Оррака не больше, чем любого из матушкиных гусей.

— Но ад и преисподняя! — воскликнул один.

— Всецело и навечно! — добавил другой.

— К чертям ад и преисподнюю! К чертям «всецело и навечно»! Будьте спокойны, я их всех перехитрю.

В конце концов, хотя и не сразу, товарищи поверили Джеми и стали смотреть на него, как на героя. Тревога и косые взгляды снова сменились весельем и улыбками.

Но время летело, и настал день, когда мистер Оррак созвал своих учеников в большой зал для церемонии выпуска.

Поперек зала мелом была проведена черта, и все ученики стали в ряд, наступив одной ногой на черту. Было такое же ясное утро, как в тот день, когда Джеми впервые пришел в школу, и солнце ярко светило в распахнутую дверь.

— Итак, друзья, — сказал мистер Оррак, — чему мог, я вас научил и каждого из вас сделал искусным волшебником. У меня есть подписанные вами договоры, и все знают условие. Взгляните на этот колокольчик. Когда я дам сигнал, вы побежите к двери. Если бы я был коварным и злым, я мог бы заставить вас всех служить мне до скончания веков, но я честный малый и поэтому заявляю свои права лишь на последнего — согласно уговору.

С этими словами мистер Оррак позвонил в колокольчик, и мальчишки бросились к двери.

Всей кучей вылетели они наружу и пустились бежать, не разбирая дороги, через вереск и кусты, через луг и лог — без оглядки, пока школа мистера Оррака не осталась далеко-далеко позади.

А что же Джеми? Услышав колокольчик, он помедлил немного, прищурился на солнце и не спеша направился к выходу. Мистер Оррак со злобной усмешкой протянул было руку, чтоб задержать его.

— Руки прочь! — сказал Джеми.

— Что, что? — удивился мистер Оррак. — Как ты смеешь так разговаривать? У меня есть договор, скрепленный кровью. Последний, покинувший этот зал, принадлежит мне, всецело и навеки.

— Но я не последний!

— Как не последний?! А кто же выходит вслед за тобой?

— Взгляните на пол, — сказал Джеми и спокойно шагнул к двери. — Неужели вы не видите, кто идет следом?

— Не вижу! — воскликнул мистер Оррак.

— Как не видите? А моя тень? Вот кто идет вслед за мной. Забирайте ее, мистер Оррак, она ваша. Счастливо оставаться и спасибо за науку.

С этими словами Джеми вышел за порог и пошел прочь по зеленой долине, залитой ярким светом. Легкий ветерок шевелил тени вереска и шиповника на тропинке впереди и позади Джеми, слева и справа от него. Но погодите-ка, где же тень самого Джеми? Ее нет ни слева, ни справа, ни впереди, ни позади. Она осталась там, где Джеми ее оставил, — на полу в школе мистера Оррака.

Мистер Оррак наклонился, поднял тень, скатал ее в трубочку и засунул за шкаф.

— Ах, Джеми Кармайкл! — вздохнул он. — Я не расстался бы с тобой за все души ада. Каким отличным, искусным волшебником сделаешься ты, когда станешь взрослым!

И действительно, Джеми вырос и сделался отличным, искуснейшим волшебником, знаменитым по всей стране своими необыкновенными знаниями, умением исцелять недуги и давать мудрые советы. Ни разу в жизни не использовал он своего могущества во зло, но всегда на пользу людям. Имя его не забылось. И до сих пор вспоминают в народе Кармайкла Мудрого, или Человека Без Тени.

маленьком домике возле речки жили-были старичок и старушка. Было у них добра — две коровы, четыре курицы, петух, кошка да пара котят.

Старичок приглядывал за коровами, петух — за курами, кошка следила, чтобы мышь не залезла в буфет, а старушка сидела у огня и пряла шерсть на своей ручной прялке. Нередко котята, расшалившись, норовили вцепиться в старушкино веретено, но она строго прикрикивала на них: «Кыш! Кыш отсюда!» — и они снова убегали играть и возиться друг с другом.

Вздумалось как-то старушке старичка своего овсяными лепешками побаловать. Испекла она две лепешечки да поставила на стол — остывать. Вошел старичок, присел к столу, взял одну лепешку, разломил — и в рот. Увидела это вторая лепешечка, да как пустится наутек! Старушка с прялкой и веретеном — за ней, но где уж там!

Бежала, бежала лепешечка что есть духу и прибежала к большому красивому дому под соломенной крышей. Влетает в дверь, а там трое портных сидят на лавке, портняжничают. Увидали лепешечку, повскакали да за хозяйку попрятались. А хозяйка у очага сковородку скребет.

— Чего вы испугались? — говорит. — Это же овсяная лепешечка. Хватайте ее скорее: каждому дам по кусочку с молоком.

Тут хозяйка со сковородкой, портной с утюгом да два подмастерья, один с ножницами, другой с иголкой, — все бросились ловить лепешечку. Увернулась она от них, прыгнула за очаг. Хотел один подмастерье ножницами ее ткнуть, да свалился в золу. Портной швырнул в нее утюгом, а хозяйка — сковородкой, да всё мимо.

Выскочила лепешечка за дверь — и бежать. Бежала, бежала, видит, хибарка у дороги, сунулась в дверь, а там ткач сидит у своего станка, а жена его пряжу мотает.

— Тибби! — говорит ткач. — Погляди, что это такое?

— Овсяная лепешка, — отвечает жена.

— Вовремя она пожаловала: каша-то сегодня была жидковата. Хватай ее, женушка!

— Не так-то это просто! — отвечает жена. — Больно увертлива! Лови ее сам, Вилли!

Но лепешечка уже выскочила за дверь и припустилась бежать как сумасшедшая. В гору да под гору — прибежала к маленькому чистенькому домику, а в нем сидит чистенькая хозяюшка, масло сбивает в маслобойке.

— Иди, иди сюда, моя милая! — говорит. — Маслице есть, так и лепешечка кстати.

Лепешечка давай от нее увертываться туда-сюда, а хозяйка за ней скачет сюда-туда — чуть маслобойку не опрокинула, еле придержать успела. А лепешечка — за дверь да кубарем вниз по склону, к реке. Забежала на мельницу, а там мельник муку через сито просеивает.

— Эвон чего! — говорит. — Лепешки разгуливают сами по себе. Это добрая примета. Овсяные лепешки я уважаю, особенно с сыром. Иди-ка сюда, голубушка, так и быть, пристрою тебя на ночлег.

Но лепешечке совсем не улыбалось ночевать у веселого мельника. Она повернулась — и бежать. А мельник только рукой махнул — мол, скатертью дорожка!

Забежала лепешечка в кузню. А там кузнец у наковальни стоит и гвозди подковные выковывает.

— Вот здорово! — говорит кузнец. — Хорошо бы отведать такую хрустящую овсяную лепешечку!

Услыхала лепешечка, перепугалась и бросилась бежать без памяти, а кузнец заулюлюкал ей вслед и молотком запустил. Хорошо еще, что не попал.

Бежала, бежала лепешечка и прибежала к низкому домику, возле которого лежала большая куча торфа. Прошмыгнула в дверь, а там крестьянин топорище строгает, а хозяйка лен расчесывает.

— Смотри, Дженни, лепешка! — говорит хозяин. — Чур, половину мне.

— И мне, чур, половину! Бросай в нее топорищем, Джон.

Но лепешечка увернулась от топорища.

— Ах, так! — воскликнула хозяйка и швырнула в нее чесалку.

Но лепешечка оказалась проворней. Выскочила она за дверь, добежала до соседнего дома, а там хозяин сидит, плетет из конопли привязки для коров, а жена его у очага похлебку мешает.

— Эй, Джок! — говорит жена. — Ты все просишь испечь тебе лепешечку. Одна такая у тебя за спиной. Хватай ее, не зевай!