– Ну, что вы говорите! – заметил маркиз. – Все люди, у которых я был, живут так же счастливо, как наша Жанна. Вспомните, как хорошо у ее бабушки. Там тоже большие нарядные комнаты, вкусные вещи, мягкие ковры, теплые печи, много слуг и служанок, словом, всего, всего вдоволь.

– Ах, как вы легкомысленны, господин маркиз! Вы думаете, что все живут, как бабушка нашей Жанны или как ее родители? Вот вы сами сказали: много слуг и служанок. А заметили ли вы, что слуги и служанки и здесь, и у бабушки живут совсем иначе, чем их господа? Ведь они целый день работают, делают не то, что им нравится, а то, чего от них требуют. А вы говорите – все люди живут одинаково! Право, я не ожидала от вас такого легкомыслия.

– Извините, госпожа маркиза, я действительно не подумал о них.

– Да, слуги еще ничего, – продолжала маркиза, сильно обмахиваясь веером, – а вот здесь, в нашем же доме, в подвальном этаже живет целая семья. Бертран… Сегодня, когда Роза гуляла со мной, я взглянула в окно подвала и прямо в ужас пришла. Там на соломенном матрасе лежал человек с бледным лицом, больной. Он метался, стонал, хватался за голову, а кругом стояли его дети, плакали и ломали руки, но помочь ничем не могли. Старшему из них на вид было лет восемь. Он ходил в школу, но его взяли оттуда, так как отец потерял работу и заболел. Младшему всего три года, он жалобно пищал, плакал, протягивал руки к больному отцу и просил хлеба.

– А где же была их мать? – спросил маркиз.

– Она ушла стирать белье (их соседка так сказала Розе) и не могла вернуться раньше вечера.

– Да, это грустно, – заметил маркиз.

– А маленький мальчик, – продолжала маркиза, – который стоит на углу улицы, вертит ручку шарманки и заставляет танцевать своего худенького сурка! Когда в следующий раз мы пойдем гулять с нашей хозяйкой, посмотрите на него хорошенько. Я ничего о нем не знаю, но у него такое бледное изможденное лицо, такие печальные глаза! Он, наверное, плохо ест, живет в таком же жалком подвале, как семья Бертран, или высоко на чердаке с щелями, через которые дует холодный северный ветер. А старуха, продающая каштаны на противоположном углу? Стоит взглянуть на ее опухшие красные руки, чтобы понять, что ей редко бывает тепло и хорошо. Нечего говорить: людям часто приходится хуже, чем нам с вами, маркиз, а ведь мы только в волшебные часы делаемся человечками, все же остальное время остаемся маленькими счастливыми белыми собачками.

– Что делать, – сказал маркиз. – Мне очень жаль всех этих людей, но, к несчастью, мы с вами ничем не можем им помочь. Что говорить о печальных вещах! Если вы отдохнули – прошу вас снова на танец. На этот раз шарманка, наверное, заиграет гавот.

Маркиз подошел к заводному музыкальному ящику, крошечной ручкой дотронулся до него, и снова полились тихие звуки музыки, снова крошечные люди начали танцевать и кружиться. Развевалось белое платье маркизы, покачивались рыжевато-красные перья на ее голове, блестела вышивка на камзоле маркиза и золотая рукоятка его нарядной маленькой шпаги. Прижав руки к груди, Жанна смотрела на милую картину и не спрашивала себя, действительно ли ее белые собачки превратились в этих очаровательных маленьких людей?

Вдруг пламя ночника вспыхнуло необыкновенно ярко и тотчас же угасло. Аккорд звуков протяжно прозвенел и замер. В комнате стало темно, и Жанне показалось, что она летит куда-то вниз, вниз. Куда? Уж не в сырой ли и темный подвал, в котором на соломенном матрасе стонал больной, где плакали дети? Она крепко сжала веки… и когда открыла глаза, в комнате было совсем светло, солнечный луч пробивался сквозь оконную занавеску, и она спокойно лежала в своей мягкой белой постельке. Жанна тотчас же вспомнила про танцы маленьких нарядных людей, про их разговоры, про музыку, вспомнила все-все и быстро приподнялась, чтобы осмотреть комнату.

У противоположной стены была выстроена кукольная мебель, музыкальный ящик стоял на обычном месте, а в углу на темно-красных подушках лежали свернувшиеся калачиком белые болоночки и спали крепким сном.

Девочка быстро оделась с помощью Розы, потом, прежде чем идти пить утренний шоколад, налила собачкам свежей воды, ласково погладила их и стала пристально всматриваться в их мохнатые белые мордочки. Но она увидела только обыкновенных болонок с добрыми круглыми черными глазами, с влажными черными носиками и не заметила в них ничего человеческого. Их белая шерсть совсем не походила на пудреные парики и атласные одежды. Правда, над левым ухом маркизы виднелось небольшое рыжеватое пятно, но это был просто клок шерсти, и Жанна удивлялась, как он мог ночью превратиться в такие красивые перья.

Сидя в нарядной столовой за чашкой вкусного шоколада, Жанна рассказала отцу и матери все, что она видела ночью, все, что она слышала от маленьких танцоров.

– Милочка моя, – сказала ей мать, – ты просто видела странный сон, а тебе показалось, будто все это случилось наяву.

– Но как же, мама, семья Бертран, о которой говорила маркиза? И потом все равно, видела ли я это во сне или действительно мои болоночки делаются по ночам людьми, я хочу, чтобы дети в подвале не плакали больше, а их бедный отец не мучился так от болезни. Мне также жаль шарманщика, который зябнет на улице, жаль продавщицу каштанов с опухшими красными руками. Позволь мне, мама, помочь им.

Позвали Розу. Она рассказала, что в подвале дома действительно живет очень бедная и несчастная семья Бертран, и в тот же день по просьбе Жанны всем, о ком ночью говорили маркиз и маркиза, была оказана помощь.

После этого Жанна часто ждала, не превратятся ли ночью ее болоночки в красивых маленьких нарядных людей, но этого не повторялось. Собачки спокойно спали на подушках, и Жанне так и не удалось еще раз услышать их разговоры. Однако то, что она узнала от них в памятную ночь, навсегда запечатлелось в ее добром сердечке, и она никогда не забывала, что на свете есть люди страдающие, нуждающиеся, принужденные жить не так, как им хотелось бы.

Жители одного прелестного острова с некоторых пор были в смятении и ужасе. На нем завелись змеи. Сперва их было очень немного, потом стало больше, наконец в каждой заросли, в каждой чаще шевелились эти противные ядовитые твари. Все иностранцы, жившие на острове, уехали, уроженцы тоже охотно переселились бы в другую страну, но у них были земли, дома, поля и, бросив свое имущество, они сделались бы нищими.

Многие из несчастных уже умерли от ядовитых укусов, остальные постоянно дрожали. Понятно, удавалось убивать змей, но вместо убитых являлись новые. Они ютились под камнями, в сухих листьях, в траве, в кустах, заползали даже в дома. Нигде нельзя было спрятаться от них. Несчастные островитяне просили у всех совета и помощи, но никто не мог им помочь. Наконец, даже корабли, которые привозили товары на остров, отказались приставать к его берегам. Мореплаватели боялись, что к ним заползут змеи. Жителям несчастного острова даже запретили переправляться на большую землю, чтобы они как-нибудь не завезли с собой опасных змей.

На острове жил очень древний мудрый старик, которого все глубоко уважали. Он жил как отшельник, никого не видя, кроме внука по имени Беппо. Родители мальчика умерли, ни сестер, ни братьев у него не было, и старик приютил его. Несмотря на бедность, Беппо был весел, всем доволен и добродушен. Он сторожил коз соседей, а в праздники ловил с лодки рыбу.

Раз жители острова пришли к почтенному старцу, рассказали ему о своем несчастье и спросили, что им делать.

– Я думаю, – ответил он, – что на нашем острове поселилась королева змей и призывает сюда своих подданных. Ее легко узнать по маленькой короне, которую она носит на голове. Если кто-нибудь убьет змеиную королеву, то остальные змеи тотчас же уползут. Однако убить ее трудно, и человек, который решится на этот подвиг, вряд ли останется жив.

Его слова опечалили жителей острова, потому что отыскать змеиную королеву было мудрено, а вдобавок никому не хотелось идти на верную смерть. Тем дело и кончилось. Змеи продолжали кишеть в камнях и кустах, а жители острова – дрожать и плакать.

Однажды Беппо сидел в своем челноке с удочкой в руках и смотрел в светлую чудно-голубую и прозрачную, как хрусталь, воду. Был праздник. Наловив рыбы для себя и для деда, он поплыл дальше. Челнок был стар и ветх, поэтому Беппо не решался уйти подальше в море, а продвигался вдоль берега.

Над водой поднимались высокие крутые скалы, только в немногих местах виднелись отлогие отмели, на которые можно было выйти. Местами прибой выбил в утесах небольшие площадки. Волны сильно ударялись о камни и с пеной откатывались назад. Вскоре Беппо заметил большое темное отверстие, очевидно, вход в пещеру, и ему очень захотелось узнать, велик ли подземный грот.

Однако он не решался ввести лодочку в отверстие пещеры и неподвижно сидел, нерешительно поглядывая то на темные утесы, то на начало грота. Вдруг он увидел на камнях змею, которая сползла вниз, к воде. За ней двигалось бесчисленное количество других змей, и на голове ее блестела золотая корона. Быстро, как молния, она и ее спутницы исчезли в отверстии пещеры.