Так все и получилось. Красно-желтая летающая штуковина пронеслась точь-в-точь над лужайкой, где вот уже много лет бессмысленно, бездарно, бесцельно (как он тотчас же осознал) убивал свою жизнь мистер Тоуд. Летающая штуковина появилась, пролетела и унеслась, оставив после себя одни развалины от всей твердой решимости мистера Тоуда стать хорошим, той решимости, которую он так долго воспитывал в себе, растил и лелеял. Все пошло прахом.

— Я хочу! Я должен! Я обязан! И я буду! — вопил он, танцуя на траве и вскидывая к небу лапы, словно пытаясь дотянуться до промелькнувшего в вышине адского творения, разрушившего все благочестивые намерения почтенной жабы, решившей не успокаиваться до тех пор, пока на лужайке перед Тоуд-Холлом не будет красоваться такая же штуковина — собственная!

— Вы хотите… чего? Вы должны… что? — попытался выяснить Племянник Крота, по молодости лет не понявший глубины и необратимости происшедшей с Тоудом перемены и, главное, не усмотревший в этом мгновении скрытого зловещего предзнаменования.

— А? Что? — пришел в себя Тоуд. — А, это ты. Ты еще здесь? Я и забыл… — Почувствовав опасность, мистер Тоуд решил сделать все, чтобы мгновенно задуманный план не провалился, не успев начать реализовываться; для этого он решил предпринять отвлекающий маневр и начал заговаривать зубы юному кроту: — Я должен? Нет, я ничего не должен, я не могу, не хочу и не буду! И тебе, мой юный друг, я советую не стремиться стать тем, кем тебе не начертано стать при рождении, не стремиться обрести то, что не суждено иметь кротам. Будь счастлив и довольствуйся простыми радостями, которые дарит нам жизнь. Вот я, например: я ни к чему не стремлюсь, ничего не желаю, кроме мира и покоя и… некоторых хороших и жизненно необходимых предметов…

Чуть не проговорившись, Тоуд замолчал, понимая: не в его интересах, чтобы Племянник догадался, что у него на уме. Он постарался избавиться от юного крота как можно быстрее, прикинувшись для этого больным. Впрочем, это было недалеко от истины, потому что Тоуд действительно уже сгорал в лихорадке страстного желания заполучить эту штуковину.

С того дня мистер Тоуд стал плести свой единоличный заговор с целью обретения аэроплана: сначала он наприглашал к себе в гости всех, кто мог дать ему хоть какие-то сведения по этой теме. Затем, сославшись на необходимость навестить кого-то из родственников, он тайно посетил самое восхитительное зрелище в своей жизни: воздухоплавательное шоу с гонками на аэропланах. Вернулся он окончательно поглощенным своей тайной и начал еще более бурные приготовления, чувствуя, что просто притащить эту штуковину к себе в поместье и начать летать ему не удастся. Нужен план!

И он придумал и разработал этот план. Полулегендарный пожилой родственник, якобы пребывавший в состоянии пока еще легкого, но постепенно прогрессирующего старческого слабоумия, был великолепным предлогом для долгого отсутствия Тоуда. Сам же он во время этих отлучек неизменно оказывался на аэродроме, где его ждала летающая машина — та, которая особенно пришлась ему по душе. Там на аэродроме он впервые сел в кабину и совершил свои первые — просто великолепные полеты, пока что разумеется, в роли пассажира. Затем — о чудо! пришел черед первых уроков летного мастерства, и вот уже, сгорая от нетерпения, еще не научившись как следует управлять летательным аппаратом, Тоуд приобрел это сокровище и договорился, что его доставят в Тоуд-Холл к началу зимы, когда сонным и вялым друзьям-приятелям, забившимся в свои жалкие домишки и норки, будет лень совать нос в его дела, в его великие дела!

Аэроплан привезли в Тоуд-Холл по частям. Собирали его тайком в укромном уголке усадьбы под прикрытием специально воздвигнутых холщовых ширм и навесов. Когда пилот-механик, прибывший специально, чтобы собрать и подготовить к полетам сложную машину, впервые запустил мотор в границах Тоуд-Холла, радости Тоуда не было предела. Поначалу он опасался, что Барсук или кто-нибудь еще проявят нездоровый интерес к шуму, производимому его детищем, но, похоже, им не было до него никакого дела, и уже ничто не могло омрачить праздник владельца Тоуд-Холла.

Первым препятствием на пути к реализации блестящего плана стало упрямство пилота-механика (этого никчемного зануды — как полагал теперь мистер Тоуд), упорно не желавшего предоставить Тоуду право самостоятельно взмыть в небо над окрестностями до тех пор, пока тот не пройдет весь необходимый курс обучения.

— Я приказываю! — выдал Тоуд свой последний козырь, использовав все резервы просьб, уговоров, угроз и ругани.

— Не имею права, мистер Тоуд, — последовал ответ. — От этого зависит не только моя, но и ваша жизнь, а я за нее отвечаю.

— Но… но ведь… сама цель всего этого мероприятия как раз и состоит в том, что я — Тоуд из Тоуд-Холла — полечу на этой штуковине, чтобы предстать перед восхищенными взорами друзей и знакомых, — готовый расплакаться, пожаловался Тоуд.

— Какой изящный план, — с нарочитым воодушевлением подхватил пилот; ему уже не раз доводилось иметь дело с клиентами, у которых денег больше, чем мозгов в голове, поэтому он прекрасно чувствовал, в какой пропорции нужно смешивать твердость и лесть, чтобы выйти из любого сложного положения. — Я прекрасно понимаю вас, ваша честь, но…

Услышав такое обращение, Тоуд смягчился и сменил было гнев на милость, но тут ему на ум пришло, что обычно так обращаются к судьям, встречаться с которыми больше никогда в жизни он не намерен. Тоуд опять грозно нахмурился:

— Неужели нельзя сделать исключение, особенно учитывая мой более чем значительный опыт с высокоскоростными автомобилями и?..

Пилот печально покачал головой и, наклонившись к Тоуду, заговорщически подмигнул ему:

— Давайте попробуем решить это дело по-другому, ваше сиятельство. Если…

Тоуд совсем размяк, услышав, как вежливый и разумный (с его точки зрения) пилот-механик назвал его «ваше сиятельство». Насколько ему было известно, так полагалось обращаться к мэрам, епископам и некоторым другим весьма почтенным персонам, к которым Тоуд без большого труда причислил и себя, видя, как легко путается, подавленный его значительностью, столь вежливый пилот.

— Если — что? — почти ласково уточнил Тоуд.

— Если, как вы верно изволили сказать, ваше превосходительство лорд Тоуд, если…

У Тоуда закружилась голова, бешено забилось в груди сердце. Он учащенно задышал — и все это при звуках столь милого его душе почтительного обращения. Ваше превосходительство! Лорд! На какой-то миг он всем своим существом ощутил себя лордом Тоудхолльским, но заставил себя стряхнуть это наваждение ради более близких и конкретных целей.

Вздохнув, он загнал сладостные грезы в не самый дальний уголок памяти — так, чтобы ощущать их пусть не правдой, то хотя бы почти правдой. Лорд, конечно, лорд — в душе он и ощущал себя им — всегда, всю жизнь. Лорд во всем, во всем, кроме титула. Но как знать, быть может, однажды…

— …если, — продолжил свою мысль пилот-механик, — я допущу вас до управления этим аэропланом без дальнейшего обучения и предположим, только предположим разумеется, что произойдет нелепое стечение обстоятельств, достойный сожаления пустячок, а называя вещи своими именами — авария, то это не лучшим образом отразится на вашей репутации. Происшествия с летательными аппаратами имеют тенденцию привлекать к себе достаточно широкий, если не сказать — общегосударственный, интерес. Особенно если к ним имеет отношение широко известный и уважаемый мастер пилотирования, каковым вы, несомненно, являетесь. Тут возможно такое дело, что…

Холодный пот снова прошиб Тоуда, все его мечты и надежды всколыхнулись, перемешались и снова ожили. Дело было даже не в упоминании его персоны как «широко известной». Насколько «широко» — пилот, умудренный жизненным опытом, уточнять не стал. Нет, Тоуд услышал в его словах другое — то, что хотел услышать. Ведь тот говорил что-то о возможности привлечь интерес в общегосударственном масштабе. Тоуд вдруг понял, что стоящая перед ним крылатая машина и есть его шанс прославиться, привлечь к себе тот самый «общегосударственный интерес», а не только мелочное внимание местных властей да приятельскую заинтересованность всяких там Барсуков, Кротов, Выдр и Водяных Крыс.

В нем — в этом блистательном воплощении инженерного гения, в этом великолепном летательном аппарате виделось Тоуду его будущее. И в него, в это будущее, отлично вписывался такой весьма значительный пустячок, как титул лорда, его превосходительства лорда Тоудхолльского.

Нет, разумеется, Тоуду ни на миг не могла прийти в голову мысль прославиться на всю страну, попав в аварию. Нет, он совершенно логично рассудил, что если простые смертные, вроде вот этого пилота, который уж точно не раз попадал в аварии, умудряются добиться определенной известности, пусть даже таким рискованным путем, то он, Тоуд, сумеет прославиться, совершив с помощью своей летающей машины что-то полезное и необыкновенное. Например… В ту же секунду Тоуд мысленно уже побил все рекорды, которые только мог вспомнить или придумать: высоты, скорости, дальности, продолжительности полета…