— А что такое Рождество? — спросил король Коко. — И почему в этот день надо дарить подарки?

Доктор рассказал ему об Иисусе Христе, но король Фантиппо, где были свои старые языческие боги, не захотел менять привычных и понятных богов на нового. В то же время обычай делать друг другу подарки ему очень понравился. Сначала жители Фантиппо по велению короля стали оставлять на пороге домов леденцы для почтальонов, потом они стали оставлять там целые груды сладостей для соседских мальчишек и всех прохожих, а в конце концов принялись обмениваться подарками.

Когда много лет спустя после отъезда доктора Дулиттла из Африки туда приехали первые христианские миссионеры, они с удивлением обнаружили, что туземцы празднуют Рождество! Для них так и осталось загадкой, почему язычники туземцы делают друг другу подарки в этот день. А если бы им кто-нибудь сказал, что этот обычай в африканские дебри занес лондонский воробей по кличке Горлопан, они ни за что бы не поверили.

Вот так Горлопан стал почтальоном в королевстве Фантиппо. Конечно, в одиночку ему никогда бы не удалось справиться с доставкой писем, которых становилось все больше и больше и которые становились все тяжелее и тяжелее. Туземцы быстро привыкли к письмам, вошли во вкус и писали друг другу по любому поводу, даже для того чтобы сообщить, что прошел дождь, хотя тот, кому они писали, жил в сотне шагов от них.

Поэтому Горлопан написал в Лондон своим друзьям, и через пару недель к нему на помощь прибыли еще пять десятков городских птиц, не боящихся ни кошки, ни человека. А накануне главных праздников королевства Фантиппо — праздника Полнолуния и праздника Сезона Дождей — Горлопан отправлял в Лондон ласточек-гонцов за подмогой. Перед праздниками даже сотня воробьев выбивалась из сил, разнося по городу поздравительные открытки и посылки с подарками.

С девяти утра до шести вечера у дверей жителей Фантиппо звенели медные колокольчики. «Дзинь-дзинь-дзинь» значило, что пришли гости. «Дзинь-дзинь» — что почтальон принес письмо, а просто «дзинь» — что в черный почтовый ящик опустили счет от портного или парикмахера.

Хваста воробей на этот раз похвастался не зря: почта и впрямь заработала как следует. Письма приходили вовремя, опускали их в нужный ящик. Полсотни юрких почтальонов сновали между плотом и городом, и сова Бу-Бу едва успевала вручать им письма.

И только одно портило все дело — удивительная наглость Горлопана. Он избегал ссориться со зверями доктора Дулиттла — врожденная английская домовитость Крякки внушала ему уважение, выросшего на задворках Лондона О’Скалли он считал себе равным, а сову Бу-Бу попросту побаивался. Но остальных птиц и животных Горлопан и в грош не ставил.

Он затевал ссоры с чайками, ласточками, домашними курами и гусями. Он воровал овес у лошадей, рыбьи головы у кошек и даже кости у собак, хотя ни рыба, ни кости ему были вовсе не нужны — он их не ел, а делал это из чистого озорства. Горлопан ругался со всеми, с кем мог поругаться, и выкрикивал при этом самые ругательные лондонские словечки.

— Почтальоны должны быть вежливыми со всеми, — каждый Божий день наставлял его доктор Дулиттл. — Запомни: каков почтальон, такова и почта.

Но увещевания доктора мало помогали. Такая уж у Горлопана была натура — он не мог удержаться от ссоры.

Однажды любимый павлин короля Коко пожаловался доктору Дулиттлу, что Горлопан дразнил его «расфуфыркой».

— Я же не виноват, что у меня от рождения такие перья, — говорил павлин. — К тому же мне нравится. Смотрите, как красиво. — И он распустил хвост.

Терпение доктора лопнуло, он вызвал к себе Горлопана и устроил ему головомойку. Нахальный воробей не посмел возражать самому Джону Дулиттлу, но затаил злобу на павлина. Собрав своих лондонских товарищей, он к вечеру того же дня проник в королевский сад, где, не подозревая о грозящей опасности, разгуливал павлин.

С криками: «Ябеда! Мы тебе покажем, как жаловаться!» — воробьи напали на павлина, поколотили его и вырвали три пера из его хвоста.

Явный разбой не сошел Горлопану с рук. Доктор Дулиттл вспылил и немедленно отослал воробья вместе с его товарищами в Лондон.

И сразу же дела на почте пошли из рук вон плохо. Ласточки и другие птицы старались изо всех сил, но с городской почтой справиться не могли. Жители Фантиппо, уже привыкшие к почте и письмам, начали жаловаться на нерасторопных почтальонов. Теперь доктор Дулиттл сожалел, что отослал назад Горлопана, но было поздно.

И вдруг однажды утром на плот опустилась стайка воробьев. Это были все те же старые лондонские знакомцы доктора Дулиттла. Впереди с соломинкой в клюве летел Горлопан собственной персоной. Он вел себя так, словно размолвки с доктором и не было.

— Привет, господин доктор! — чирикнул он. — Наверное, вы все подумали, что я дал деру в Лондон, не так ли? Как бы не так! Я-то знаю, что вам здесь без меня не справиться. Поэтому мы прогулялись взад-вперед по Африке и вернулись. Ну и птицы здесь живут, доложу я вам, и в подметки нам, воробьям, не годятся. Разве что попугаи, с теми надо держать ухо востро…

— Стыдно безобразничать! — выговаривал ему доктор Дулиттл, хотя и был рад, что воробей вернулся. — Нельзя обижать других! Ну уж ладно, дело прошлое. Отдохни и берись за письма.

Но прошло две недели, и на почтовый плот пожаловал сам король Коко с любимым павлином. Пока король пил чай под навесом, павлин вышел прогуляться по плоту, и тут Горлопан ухватил в лапки пузырек самых черных чернил и вылил их павлину на хвост. Пришлось доктору отчитать сорванца и снова выгнать с работы.

Снова дела на почте пошли хуже некуда, и снова Горлопан вернулся.

Не проходило и месяца, чтобы Горлопан не ввязался в драку, не поссорился с кем-нибудь, не созорничал. Такая уж у него была натура. В конце концов доктор смирился и закрыл глаза на его поведение. Не зря лондонские птицы говорят; «Нахального воробья могила исправит». Помнится, что-то похожее говорят и люди то ли про верблюда, то ли про рыбу горбушу…

После того как доктор Дулиттл отправил по ласточкиной почте свое первое письмо «кошачьему кормильцу» Мэтьюзу Маггу, он вошел во вкус и начал строчить письмо за письмом всем своим знакомым. Скоро он так разошелся, что, как только у него выдавалась свободная минутка, садился к столу и брался за перо и бумагу.

Для начала он написал письма всем друзьям и знакомым. Потом вожакам птичьих стай, которые принимали у ласточек почту и несли ее дальше. От этих птиц — дроздов, чаек, гагар, цапель, журавлей и пингвинов он узнал много интересного об их образе жизни, о том, чем питаются, куда и как летают, как высиживают и воспитывают птенцов.

Конечно же доктор Дулиттл не утерпел и сообщил об этом всем знакомым ученым, которые изучали птиц. Но разве могли профессора поверить безвестному доктору. Они назвали все его открытия нелепостями и выдумками и даже не ответили на его письма.

Но Джон Дулиттл не унывал. Его почта работала. Каждое утро он вешал у двери объявление о том, кто и куда улетает.

Объявления были такие:

В БЛИЖАЙШУЮ СРЕДУ, 18 ИЮЛЯ, КРАСНОКРЫЛЫЕ РЖАНКИ ВЫЛЕТАЮТ В ДАНИЮ И НА ОСТРОВА В ПРОЛИВЕ СКАГЕРРАК.

НА ПИСЬМАХ ДОЛЖНЫ БЫТЬ НАКЛЕЕНЫ МАРКИ В ЧЕТЫРЕ ПЕНСА.

НАМЕЧАЕТСЯ ВЫЛЕТ ЧЕРНЫХ ЖУРАВЛЕЙ В СТОРОНУ МАРОККО, ПОРТУГАЛИИ И ПРОЛИВА ЛА-МАНШ. ВОЗМОЖНА ОТПРАВКА ПОСЫЛОК ВЕСОМ ДО ТРЕХ ФУНТОВ.

Каждая стая птиц, летящая из одного конца света в другой, считала своим долгом завернуть на остров Ничей и помочь доктору Дулиттлу. Они заранее сообщили доктору, куда и каким путем полетят.

Однажды утром доктор сидел за столом и готовил почту к отправке. В комнату впорхнул Проворный. Он уселся на краешек стола и защебетал:

— Доктор, мне сообщили, что завтра сюда прилетают сойки. Они летят из Дагомеи в Венесуэлу.

— Очень кстати, — заметил доктор. — У меня здесь лежат две дюжины писем в Панаму. Им ничего не будет стоить завернуть туда и бросить письма в почтовые ящики. Ты мне не подскажешь, чем любят лакомиться сойки?

— Желудями, — ответил Проворный и поморщился. — Удивительная гадость! Я как-то попробовал из любопытства, потом не мог отплеваться. По мне, мухи и гусеницы намного вкуснее.

— Ну уж нет, — вставил свое слово сидевший в стороне Хрюкки, — вкуснее желудей нет ничего на свете.

— Вот и хорошо, — сказал доктор. — Крякки, пойди-ка сюда! — позвал он утку. — Пожалуйста, отправляйся на остров и попроси диких кабанов набрать для меня пару мешков желудей. И не вздумай взять с собой Хрюкки, иначе он слопает их по дороге. Нам надо хорошенько накормить соек перед перелетом.

— Подумаешь, сойки! — обиженно хмыкнул Хрюкки. — Только и умеют, что летать да щебетать. За что их кормить желудями?