Дионелле вновь пришлось заняться воровским промыслом на базаре. За день она с лихвой вернула похищенные горбатым бродягой деньги. В той же шелковой лавке она купила себе мужскую одежду и переоделась в молодого купца, наклеив себе усы и небольшую бородку.

– Я заставлю себя забыть, что я женщина, – твердо сказала она, выходя из лавки, и тут же лицом к лицу столкнулась с Дионом.

– Смотри, куда идешь, слепец! – злобно крикнула она.

– Простите, господин, – ответил Дион, – но я в самом деле ничего перед собой не вижу. Печаль и тоска который день застилают мои глаза.

– Что же тебя так печалит? – уже мягче спросила Дионелла, не выдавая себя.

Дион не узнал девушку. Немыслимый груз утраченной любви сокрушал его сердце, и он готов был открыться каждому, кто хотя бы намекнет, что готов его выслушать. Они сели в тени, и Дион подробно рассказал своему новому другу всю историю.

– Она не простит меня, а жить без нее нет ни сил, ни смысла, – закончил он. – Я выйду на сражение с Туром и дам ему убить себя.

Юный купец плакал, слушая Диона, и отговаривал его от поспешного решения.

– Жизнь прекрасна, – говорил он. – У меня есть юная рабыня, которую я подарю тебе. Ты полюбишь ее и забудешь свою возлюбленную.

– Я не хочу забывать ее!

– Брось, все забывают! Ты любишь темнокожих? Она понравится тебе! Никогда бы не отдал ее, но надо как-то излечить тебя от твоей печали.

– Это не поможет.

– Посмотрим. Ты придешь в мой шатер, и я приведу ее.

– Не надо.

– Хорошо, прогони ее, если она не придется тебе по вкусу. Вытолкни ее вон, если она не вызовет в тебе желания, но спорим на трех моих лучших коней против твоего тощего кошелька, что ты не устоишь перед нею.

В сумерках Дион пришел в шатер, на который указал ему юный купец. Он не хотел темнокожей рабыни, но провести еще одну ночь наедине со своими горькими мыслями в ожидании скорейшей смерти от меча Тура было выше его сил.

– Поговори со мной, – попросил он купца, который ждал его.

– После, – коротко ответил купец и исчез в темноте.

Дион лег на постель. Свет луны узким лезвием освещал его глаза, полные слез.

Послышался шорох. В открытом пологе промелькнула фигура, и все стихло.

– Кто здесь? – спросил Дион.

– Я! – ответил шепот.

– Уйди!

В ответ послышался тихий смех. Женское тело прошло сквозь луч. Темная кожа девушки казалась лиловой, а огромные серьги сверкали в ее ушах, вспыхивая в свете луны серебристым огнем. Едва различимая в лунном свете девушка легла рядом.

– Кто ты? – спросил Дион.

– Я стрела выпущенная из лука, чтоб пронзить твое сердце, мой господин. Я быстрая газель, обгоняющая ветер, и когда позовешь ты, ни одна женщина не обгонит меня. Я буду твоим вечным наслаждением и никогда не надоем, потому что неистощима моя страсть к тебе. Я училась любви у воды, которая не течет два раза по одному месту; у волны, что уходит, возвращаясь, и возвращается, чтобы уйти; у ветра, что вечно ласков и каждый миг покидает навек. Я училась любви у пальмы, стан которой крепок и гибок; у ночной пантеры, которая всегда голодна и готова вонзить свои клыки в теплое тело; у рыбы, полной икры и идущей на нерест; я училась страсти у вулкана, готового излить расплавленную лаву из своего чрева; у нежного луча утреннего солнца; у тишины и зовущей дали.

Луна уходила за тучи, горели костры, гремели там-тамы. Извивались в ритуальном танце черные тела погонщиков. У костров грелись верблюды, полулежа на боку и глядя остановившимися глазами на огонь.

Над рекой вставало солнце. Дион проснулся в большом волнении. Черная рабыня исчезла. Он вышел из шатра и огляделся. Караван собирался в путь. Хлопотали погонщики, грузились товары. Дион нашел старшего погонщика и спросил его о молодом купце:

– Где мой юный друг?

Тот взглянул на юношу и неопределенно махнул рукой в сторону реки.

Дион побежал к реке.

От реки, умытая и свежая, вся в белых одеждах шла Дионелла – в ее ушах сверкали огромные серебряные серьги.

– Хорошо искупалась! – невозмутимо сказала Дионелла. – Вода как молоко молодой кобылицы!

Дион увидел серьги, в которых юная рабыня приходила к нему ночью, вспомнил вчерашнее пари и все понял.

– Что скажешь теперь? – спросила Дионелла, позванивая серьгами.

Дион не мог найти слов.

– Поторопись отдать мне свой тощий кошелек, ничтожный раб. Вот она – ваша любовь: пара ласковых слов – и все забыто.

– Скажи мне только одно – вчера ночью, когда ты говорила мне эти слова, ты лгала?

– Какое это имеет значение? Ты изменил мне! Мужчины – это ничтожество и грязь. Я вас ненавижу!

Не успел Дион и слова сказать в ответ, как загремели барабаны, послышались приветственные крики толпы и победный рев медных труб. С триумфальной победой возвращался с войны доблестный Тур. Он был одет в костюм воина и только тяжелая золотая цепь на нем говорила о его высоком положении.

– Слава великому Туру! – кричала толпа.

– Слава победителю! – кричали воины. – Слава! Слава! Слава!

Тур пригоршнями разбрасывал золотые монеты и устало смотрел по сторонам. Вдруг лицо его посуровело. Он властно вытянул руку и, что-то говоря, показал на Диона и Дионеллу, стоявших у берега. Конники Тура мгновенно окружили их. Через несколько секунд пленников, привязанных друг к другу спинами, уже везли в повозке по пыльной дороге.

Но Дионеллу волновало вовсе не это.

– Изменил, изменил, изменил! – твердила она. – Я стану женой Тура, и он убьет тебя!

– Развяжите их! – приказал подоспевший Тур.

Воины бросились исполнять приказание.

– Благородный Тур, этот подлый раб похитил меня, а потом изменил! Да, он изменил мне! – кричала Дионелла, освобождаясь от веревок. – Ты должен отомстить ему за все, если ты мужчина!

– Это правда? – спросил Тур.

Дион опустил голову.

– Ты достоин смерти.

Тур выпрыгнул из колесницы и подошел к пленникам. Он совладал со своим волнением и спросил:

– Согласна ли ты стать моей женой и хочешь ли ты этого? Пойми, я не стану тебя принуждать.

– Не хочешь ли ты сказать, что тебе все равно? – сверкнула глазами Дионелла.

– Вовсе не все равно! – ответил суровый Тур. – Я все это время думал только о тебе и я не изменял.

Дионелла растерялась:

– Тогда отвези меня сначала домой. Я не могу дать своего согласия без разрешения родителей. Но сначала отомсти за меня!

– Готовьте все для поединка, – сказал Тур своим воинам. – И дайте ему меч.

– Какой поединок? Убей изменника! – настаивала Дионелла.

– Поединок будет честным. Кто победит, станет твоим мужем.

– А если победит раб?

– Я дал слово.

Дионелла вдруг замолчала и с волнением стала наблюдать за происходящим.

Воины расступились. Слуги принесли два одинаковых меча. Тур для верности сам сравнил их и, убедившись, что условия поединка равные, бросил меч Диону.

Толпа замерла.

Тур поднял меч и бросился на Диона. В ту же секунду Дионелла сама как фурия налетела на Тура и повисла у него на руке, так что оба оказались на земле.

– Ты что, с ума сошел? – Дионелла вскочила на ноги. – Он не изменял мне! Я только сейчас поняла! Он не изменил, он просто не смог устоять передо мной! Иначе, даже не зная, что это я, он пренебрег бы мной! Ты понимаешь, что тогда ему не было бы прощенья ни на том, ни на этом свете?!

Тур поднялся с земли.

– Ты любишь его? – спросил он.

– С первого дня! – задыхаясь и обливаясь слезами, отвечала Дионелла. – С первой минуты, с первой секунды, всю жизнь и даже до того, как родилась!

Звонили колокола, свадебная процессия двигалась к церкви.

Когда Дионелла вернулась домой, король с королевой были вне себя от счастья. Дионелла настояла на том, чтобы свадьба состоялась на другой же день, иначе она умрет. За ночь королева и Дионелла пошили роскошный свадебный наряд, который был ей весьма к лицу.

– Ничего, что Дион – раб? – осторожно спросила королева.

– Для любви раб и повелитель – одно лицо, тем более что завтра он станет принцем.

По дороге в церковь Дион не отрывал глаз от своей невесты, а она никак не могла успокоиться – плакала, всхлипывая как маленькая, и все спрашивала:

– Неужели он любит меня? Неужели после того, что он из-за меня вытерпел, меня можно любить? Нет, это он нарочно, назло, чтобы я всю жизнь чувствовала, что я дрянь. Но теперь это не важно! Я выхожу за него не из благодарности за то, что он освободил меня от заклятия, а за то, что он не устоял передо мной, как и я не устояла перед ним – вот и все!

Дионелла утирала слезы и всю дорогу в церковь тормошила родителей, заставляя их смотреть на Диона:

– Вы только посмотрите, посмотрите, как он хорош! – тихонько говорила Дионелла и не могла остановиться. – Какой красивый, смелый, а, главное, как любит меня, как верен мне, правда?! Но ведь, если он меня так любит, значит не такая уж я дрянь, да? Я тоже чего-то стою, верно? Но он, он, он!.. Как он хорош! А я, если честно, такая жуткая дрянь, что если бы у меня была такая подруга, я бы придушила ее или откусила бы ей нос!