— Пчелу. Обычно так все и думают. Ну да в этом нет ничего странного. Моя прапрабабушка была наполовину пчела. А наполовину — гоблинша. Ума не приложу, как так вышло. Но, смею тебя заверить, к гоблинам я не питаю ни малейшей симпатии. Входи же.

Старичок повернулся и одарил ее ласковой улыбкой. Мэй ахнула.

— Брось, ничего страшного тут нет. — Он нахмурился и поманил ее к себе. — Ты же привыкла к Тыкверу.

Глаза человечка были плотно закрыты, но Мэй ахнула не поэтому, а потому, что они вовсе не открывались. У них не было ни ресниц, ни век. Просто кожа в глазницах. На голове старика шевелились два усика, а подбородок украшала остренькая седая бородка.

Разве он…

— Слепой? Именно. Я таким родился.

Ой! Неужели он читает ее мысли? Кто же он такой? Он не похож на привидений, которых она видела прошлой ночью. Как и Тыквер, он мало чем напоминал человека. И кстати, куда подевался Тыквер?

— Сложный вопрос. Конечно, я уникален, как и все мы. Прежде всего я дух, но…

Человечек спокойно пожал плечами, снова повернулся к ней спиной и занялся своими горшочками.

— Живым это трудно объяснить.

Мэй провела по руке ладонью и ущипнула кожу на сгибе локтя. Она оказалась липкой от пота.

— Тыквер, кстати, в глубине дома, с пчелами.

— Аа… Ясно.

Голос девочки прозвучал так хрипло, будто у нее заржавело горло.

— Простите, а вы не скажете, где я?

Человечек словно и не заметил, что Мэй наконец-то заговорила вслух.

— Это Пчелиный домик, город Белль Морт. Самое популярное место на юго-востоке. Я имею в виду город, а не дом. Сам-то я гостей не очень люблю. Меня зовут Усик. — Старик обернулся, и его рука выстрелила в сторону Мэй, словно бы он отлично видел девочку. Усы у него на голове гордо выпрямились. — А ты — Мэй. Знаю. Тыквер все мне рассказал. А какая у тебя фамилия?

Мэй замялась от неожиданности.

— Берд. Простите, я думала…

Усик кивнул.

— Я не могу прочесть то, о чем ты не думаешь, — ответил он на незаданный вопрос. — Ты не думала о своем имени, потому я его и не видел.

— Не видели? — Мэй помотала головой. — Но…

— Я вижу слова. И так бывает. Это у меня от пчел.

Мэй захлопала ресницами.

— А ты не знала, что пчелы — телепаты? Ах да, откуда тебе? Живые вообще мало о чем догадываются. Давай-ка посмотрим…

Согнув усики, он нырнул в шкаф и вытащил оттуда большое колесо белого сыра. Мэй почудилось, что оно чуть заметно подрагивает. Старичок водрузил сыр на тарелку, которая, по сравнению с колесом, казалась просто крошечной.

— Давненько у меня в гостях не было живых. Века два, если не больше. Ты скажи, если что не так. Это мне с Гластонберрийского холма прислали, из Англии. Всего два года выдержан. Просто объедение.

Усик открыл банку и стал выкладывать на другую тарелку что-то похожее на мед.

— Из живых последний раз у меня был русский волшебник. Уж поверь, он выглядел пострашнее, чем ты. Покушать он не очень любил, знаешь ли. Но это, наверное, и к лучшему. Люди сейчас не часто оставляют нам подношения. У меня едва хватает куличей на три приличных обеда…

Мэй уже открыла рот, чтобы задать все те вопросы, которые вчера задавала Тыкверу. Жива она или мертва? Что это за место? Как ей вернуться домой, в уютную комнату, к своему коту?

Но тут Усик сделал нечто такое, от чего рот Мэй снова захлопнулся. Он щелкнул пальцами, дверца шкафа распахнулась, и оттуда, будто на роликах, выкатилась булка в форме скелета. Она подкатилась к столу. Когда Усик поднял булку, оказалось, что ее притащили сотни крошечных паучков. Мэй ахнула.

— Значит, вы с Тыквером уже познакомились? Вот и славно. Он столько о тебе рассказывал. — Усик закрыл банку и поставил ее назад, в шкаф. Его усы энергично раскачивались туда и сюда. — Такое приключение он навсегда запомнит. Вчера, когда он отправился тебя спасать, я понял, что из него еще выйдет толк. Понимаешь ли, у Тыквера не все гладко… То есть он не… Хм, да…

Старичок задумался. Сыр на тарелке еще дрожал.

— Ты садись. Угощайся.

В центре комнаты стоял запыленный обеденный стол без ножки. Усик смахнул с него несколько паутинок, двигаясь так уверенно, словно и впрямь их видел, потом расставил тарелки напротив пустого стула.

Стул тоже кутался в тонкий шелк паутины. Стараясь выдвинуть его, паучки дружно налегали на ножки, а некоторые бегали по сиденью, оплетая стул новой паутиной. От изумления Мэй и дышать забыла.

И тут она поняла, что шевелится вовсе не сыр, а что-то внутри. Из сырного колеса, извиваясь, полезли черви. Их было несметное множество. Мэй зажала рот.

— Что? Не нравятся мои помощники-паучки? Не знаю, как бы я без них обходился… — Усик легонько похлопал ее по плечу и устроился на стуле, стоявшем напротив.

Мэй взяла себя в руки и тоже села.

— Ко мне так давно не заглядывали живые, что я уже и забыл что к чему. — Старичок подвинул к ней тарелку. — Попробуй мед. У меня своя пасека.

За спиной хлопнула дверь, и в комнату вошел Тыквер. За ним тянулось тусклое голубоватое сияние.

— Тыквер! А Мэй уже проснулась. Она совершенно очаровательна, как ты и рассказывал. Совсем не такая мерзкая, как большинство из них.

Тыквер словно онемел. Он прошел в угол комнаты и сел в кресло, подтянув колени к подбородку.

— Мрачноватый парень, — шепнул Мэй старик. — Правда, не каждый день привидению доводится…

Летать на землю и похищать детей? Девочка сердито посмотрела на Тыквера. Из-за колен было видно, что тот покраснел до самых корней соломенных волос.

— Что-то жарко. Тыквер, ты не поддашь нам холодку?

Призрак тяжко вздохнул и выглянул из-за колен.

— Я устал.

Он опять спрятался.

— Клянусь, Тыквер, ленивее тебя у меня слуг не было.

Рот снова поднялся над коленками.

— Ну ладно.

Призрак сделал глубокий вдох и выдохнул струю морозного воздуха. В комнате стало прохладно. Тыквер снова уткнулся в колени.

— Так-то лучше.

Усик отрезал себе сыра и начал есть, отщипывая маленькие кусочки и медленно их пережевывая. Если в уголке его губ повисал червяк, он небрежно подбирал его и отправлял обратно в рот.

Мэй прокашлялась.

— А он почему не ест?

Тыквер вытаращил глаза и яростно замотал головой.

— Ззззз. Тыквер не ест и не пьет. Призракам это не нужно, правда, многие из них очень любят мед. Только его им и подавай, — спокойно пояснил Усик, подняв свою чашку и с достоинством из нее попивая. — А вот привидения поесть любят. Правда, только идеи ради. Они так цепляются за прошлое. Бедняги.

Мэй растерянно заморгала.

— Привидения, милая девочка. — Усик повысил голос, как будто она была глухая. — Понимаешь?

Мэй смиренно помотала головой.

— Ах да. Я и забыл, что тебе все в диковину. Привидения жили. Призраки — нет. Все проще простого. Ясно теперь?

Мэй застыла.

— Ну, к примеру, ты ведь никогда не видела живого человека с антеннками на голове?

Девочка снова помотала головой.

Усик удовлетворенно кивнул.

— Ну вот. Вообще-то призраки гораздо лучше привидений. Последние, знаешь ли, очень любят задирать нос. Я жил, а ты — нет, и все такое…

Мэй поморгала.

— В этом смысле они точь-в-точь как живые. Существование призраков недоказуемо, тогда как я… и тому подобная чушь.

Усик скорчил презрительную гримасу. Мэй заерзала на стуле, чувствуя, что они отклоняются от темы.

— Простите, — пискнула она. — Господин Усик, верно? А как я сюда попала? Это из-за Тыквера? Я что, умерла?

— Ах ты батюшки! — Старичок нахмурился. — Зззззз. Ты такая нетерпеливая.

Мэй кивнула на Тыквера.

— Он сказал, что я не умерла, но ведь…

— Дорогая моя мисс Берд, — сказал Усик без всяких предисловий, — взгляните на себя, и тогда я смогу рассмотреть вас как следует вашими собственными глазами. Зеркало вон там.

Он показал на высокое, от пола до потолка, зеркало, висевшее на противоположной стене. Мэй послушно подошла к нему и уставилась на свою растрепанную персону.

— Видите? Вы живее некуда. Приглядитесь внимательнее. Вы по-прежнему плотная, не висите над полом, не лишились цвета. На вас приятно посмотреть… Новизна прямо-таки радует глаз.

Мэй обернулась.

— Но… — Она глубоко задумалась. — Когда я впервые упала в озеро, я начала видеть призраков. Может… — Ее озарила догадка. — Может, я умерла наполовину? И теперь…

— Ты не умирала наполовину. И откуда только берется такая несуразица? Ты просто снова приобрела способность видеть, и все. Живые с ней рождаются, но потом быстро теряют. А к тебе она вернулась.

Мэй задумалась, все еще недоумевая.

Усик нетерпеливо постучал себя по лбу. Ответ был слишком очевиден.

— С твоим-то воображением и не догадаться! А Тыквер еще говорил, что ты особенная.