– Я дам тебе палочку-выручалочку. Она действует всего три раза: откроет пещеру к Холопке, направит солнце под землю, чтобы не пропал у зеркала лучик и покроет Холопку черным панцирем, который растает через пять минут. Ты должна торопиться – только пять минут. Ты должна будешь вспомнить уроки, которые тебе давала бабушка, когда учила тебя летать – ты должна пролететь это сумасшедшее расстояние, которое отделяет тьму от ясного солнца.

Не успела Луиза чихнуть – как она вновь стояла на берегу горной речки, которая впадала в таежное озеро. Это был не сон – в руке у нее оранжевая палочка-выручалочка, а в голове последние слова Птицы-небо: «Если ты успеешь долететь до земли быстрее, чем за пять минут, Холопка навсегда останется под толстым покровом окаменевшего зла».

Затем так все и получилось. Она вернулась к тому место, где пропали ее друзья, там не было никакого следа пещеры – словно столетиями нетронутая земля и камни. Луизе вдруг стало страшно. А, впрочем, совсем не вдруг – она ведь еще совсем маленькая девочка, ей бы еще в куклы играть, а приходится быть героем. Девочка даже заплакала, ей даже чуть-чуть себя стало жалко, но совсем чуть. Правда, же, немножко можно себя пожалеть. Действительно, страшно, ведь приходится идти в гости к самой царице тьмы, и не просто в гости, но и сражаться с ней, и не просто сражаться, а нужно победить.

Луиза поцеловала зеркальце в том месте, где была фамилия бабушки. Перекрестилась на солнце. Подошла к небольшому ручью, сказала ему на языке воды: «Какой ты маленький и хорошенький».

Ручей звякнул в ответ водяным колокольчиком, почему-то запахло ландышем, – и прозвенел: «Ничего не бойся, в приду к тебе на помощь, я позову братьев – и мы будем держать до твоего возвращения пещеру открытой, с водой не справится даже тьма».

Повернув палочку с юга на севера, затем с востока на запад, затем еще и еще раз так и этак, Луиза сказал одно заветное слово, и пещера отворилась. Девочка кинулась к пещере, лишь на мгновение остановившись на входе, чтобы поймать луч. Внутри пахло тьмой и страхом. Было противно и неуютно, сыро.

Вновь девочка покрутила палочку, сказала нужное слово – в пещере заиграл лучик от зеркала. Стало немного веселее.

Всюду, куда попадал луч, земля и камни менялись – с них сползал странного цвета противный мох, и вырастала трава. Пещера была огромная, но тропинка совсем узкая: с одной стороны – огромный бездонный провал, с другой – черное озеро, кишащее неясными гадами.

Лучик вел ее упорно вперед. Время от времени над головой пролетали словно самолеты на бреющем полете, какие-то гадкие существа, от которых пахло пометом и страхом, существа были каких-то необозримых размеров, я бы сказал, невероятных размеров, в полете они шелестели огромным числом чешуек. Постоянно в воздухе что-то шумело, свистело и пищало – подземный мир был населен мерзкими проявлениями человеческого зла.

Луиза все поняла.

В этой пещере, которая вела к подземному логовищу Холопки – жили злые, гадкие мысли и злые, гадкие дела людей. Стоит кому-нибудь пожелать в отношении любого другого человека что-то гадкое или злое, это гадкое или злое сразу же появляется в каком-то гадком и злом, страшно неприятном виде в этой пещере. Все злые людские мысли никуда не исчезают – они все живут в этой пещере.

Прямо перед носом девочки раздался резкий взрыв и сильная вспышка света – это какая-то очередная гадость исчезла, человек, ее подумавший или сделавший, извинился перед кем-то, или сделал что-то доброе, или раскаялся искренне, или сходил к священнику в церковь и исповедался.

Перед Луизой открылась огромная пещера, правая ее половина была освещена желтым цветом, левая красным – в центре пещеры стоял трон. Трон был пуст.

Подул мертвый ветер, вокруг трона сгустилось черное облако мрака, облако пропало – на троне сидела царица Холопка. Луиза никогда ее не видела, но она ее сразу узнала – такой она ее себе и представляла из последнего бабушкиного рассказа.

Царица была в черном кружевном платье, с огромным стоячим воротником, на который сзади падала толстая черная коса, в которой вместо лент были заплетены змеи. На волосах у Холопки маленькая черная прозрачная корона, переливающаяся изнутри – у короны семь вершин – на каждой по черному бриллианту. В правой руке у царицы посох красного цвета, в левой – нет в левой ничего не было, на левой руке сидела желтая сова с огромными круглыми глазами, сова была будто мертвая. Позади трона стоял окаменевший олень, на спине у него сидел окаменевший совенок. Луиза едва сдержала крик – это были бедные Тишка и Егорыч.

Стояла гробовая тишина, все замерло. Только слегка трепетали перышки на голове совы и бешено сверкали глаза Холопки.

– Девочка! На землю от меня никто и никогда не уходил. Ты здесь останешься вместе со своими друзьями.

Луизе было очень страшно – но ведь она пришла выручать друзей, и, конечно же, она очень верила в помощь бабушки и всех своих прабабушек, которые жили очень давно, и которые владели семейным зеркальцем.

Она резко покрутила палочку, произнесла во весь голос страшное заветное слово. И словно земля расступилась, в пещеру ворвался огромный столб света, он занял все пространство. Казалось, что стены и вся вокруг земная твердь растворились в сиянии.

Трон с Холопкой оказался в самое центре этого столба, который становился все ярче и все стремительнее закручивался вокруг трона, вот уже и смотреть невозможно было в центр свечения, вот уже и трон не был виден. Затем раздался стон. И настала тишина.

Луиза подняла голову. Царица тьмы превратилась в недвижного каменного остолопа. Холопку покрыл черный панцирь – ее собственные черные мысли и не менее черные желания сгустились и окаменели. Нужно было уходить на землю: Тишка и Егорыч, кажется, ожили, вон, смотрят друг на дуга. А теперь и меня увидели. Любимые мои, друзья. Нам нужно спешить. Луиза вспомнила доброе колдовство, которому ее в детстве научила Мария, и унесла друзей к выходу из пещеры, от которого она добиралась до мира тьмы долгие и долгие часы. А им хватило пяти минут, чтобы выйти под ясное небо, но все же они слишком долго летели.

Птица-небо сказала Луизе, что, если ты успеешь добраться до поверхности не за пять минут, а за три минуты – Холопка навсегда останется под панцирем тьмы. Не получилось. Не успели за три.

Освобождение наступило так стремительно и быстро, что олень и сова еще даже не успели поздороваться с девочкой.

Но вот они на земле.

– Любимая, шамая любимая девошка!

И Тишайшее Величество кинулся целовать Луизу своими мягкими, пришепетывающими губами. При этом он бил копытами, то левыми, то правыми и изо всех сил пришепетывал.

А Егорыч, долго-долго смущался, потом вырвал из хвоста самое-самое красное перо, подлетел к девочке, мило поклонился ей в воздухе, затем подарил перо, и запел (конечно, это он только думал, что он поет, слуха у Егорыча не было никакого).

– Я люблю тебя также сильно, как я люблю ловить и есть по ночам мышей (любимое занятие Егорыча – ловить по ночам мышей и лопать их, не жуя). Ты меня спасла от мерзкой Холопки – вот тебе самое-самое мое красное перо, оно непременно принесет тебе счастье.

Вот, пожалуй, и все.

Но Луиза помнила, что черный панцирь, которым была покрыта Холопка, растаял – ведь она не успела за три минуты долететь до земли. Значит, если ее друзья будут совершать глупости, их черные двойники будут укрепляться, а, значит, Холопка вновь станет сильной и особенно мерзкой, и опять выйдет на землю жадная Прожорка. И они вдвоем станут издеваться над людьми, например, заставляя их делать всякие глупости, в том числе, и постоянно ковырять в носу.

Жил да был на свете человек, которого отовсюду гнали, потому что он вечно ковыpял в своем носу, и всем было непpиятно с ним общаться, потому как было очень непpиятно смотpеть на его pасковыpенный нос.

Человеку даже дали прозвище Тококон, то есть, «тот, который ковырял нос».

И вот этот человек остался один-одинешенек, без дpузей, без близких, без дома и без семьи. Стал он жить в лесу в деревне Pепино под Санкт-Таргистаном, по утpам он купался в океане Бурь, а днем он ходил по лесу и ковыpял в носу. Надо вам сказать, что Тококон питался электpическим током, и он особенно не нуждался в еде, но часто по утpам, пpоснувшись, он очень скучал по собственному дому и по дpузьям.