Над головами у сов зажглись звезды, и невиданные прежде созвездия выплыли из черноты небес. Отулисса была права — им не нужно было даже шевелить крыльями. Этот сильный, теплый и стремительный ветер сам нес их вперед. Друзья двигались быстро и без малейших усилий. Они даже ухитрились немного подремать на лету. Полет был абсолютно безопасен — по крайней мере до тех пор, пока они оставались в центральном потоке, держась подальше от краев. Однако совы все время были начеку, тем более что время от времени мимо них проплывали грозные напоминания об опасностях, подстерегавших зазевавшихся путников по обеим сторонам от главного русла — то изуродованное тело чайки, то оторванная голова орла, то прочие фрагменты искалеченных птичьих тел, которые по каким-то непонятным причинам слегка мумифицировались, отчего выглядели еще более устрашающе.

— Словно живые мертвецы, — прошептал Мартин, увидев маленького воробушка со все еще покрытой перьями головкой и выражением ужаса, навсегда застывшего в мертвых глазах. Слава Глауксу, что на глаза им не попался оторванный кусок хвоста миссис Пи!

— Что это? — вдруг спросила Руби.

— Где? — не сразу понял Сорен.

— Прямо над нами!

Миссис Плитивер поплотнее устроилась между лопатками Сорена, ибо уже догадалась о том, что сейчас будет произведен маневр, на который способны только совы, обладающие семью дополнительными костями в шейном отделе позвоночника. Такое устройство шеи позволяет им поворачивать голову по широкой дуге и одновременно далеко запрокидывать ее назад. В мгновение ока совиные лицевые диски оказались там, где только что были затылки. Миссис Пи тоже задрала головку вверх. «Как странно!» — подумала она.

— Что это такое? — охнул Сорен.

— Это не птица, — хором ответили Отулисса и Сумрак.

— Нет, точно не птица! — подтвердил Копуша.

— Это не живое существо, — вставила миссис Пи. В противном случае она бы почувствовала слабые вибрации, рождаемые сердцебиением.

— Как красиво! — прошептала Гильфи, во все глаза глядя на загадочный цветной предмет, плясавший и трепетавший на ветру прямо над их головами.

Это был огромный треугольник, сделанный из какого-то непонятного материала вроде тонкого пергамента, натянутого на раму. С перевернутой вниз вершины треугольника спускался развевавшийся на ветру хвост или лента, сплетенная из ярких лоскутов.

— Смотрите, смотрите! Там еще один! — завопил Сумрак, заметив еще один такой же предмет чуть ниже.

— К ним привязаны шнуры! Они ведут куда-то вниз! — возбужденно воскликнул Корин. — Летим туда, куда указывают эти шнуры!

— Летим по шнурам! — хором заорали все.

— А твои перья… Почему они голубые? — спросила Белл, проглотив тощую зимнюю мышку. В обычное время она бы презрительно отвернулась от такого угощения, но сейчас выбирать не приходилось. Это была первая еда, которую она получила после того, как ее сбило ветром. До сих пор она была настолько слаба, что не могла проглотить ни кусочка.

— А почему твои перья бурые, а на лице — белые? — вопросом на вопрос ответила голубая сова. С каждым днем Стрига все лучше и лучше говорил по-хуульски, во многом благодаря Белл, пристававшей к нему с бесконечными вопросами.

— Потому что у моих мамы и папы такие же! — ответила Белл.

Голубая сова тихонько рассмеялась.

— Ага, я поняла! — воскликнула Белл, и ее черные глазки радостно засверкали. — У твоих мамы с папой тоже голубые перышки, вот почему ты такой! — Казалось, этот ответ ее полностью удовлетворил, но не прошло и нескольких секунд, как нежные перья над глазами Белл снова зашевелились.

• «Ох, только не это! У нее созрел новый вопрос», — подумала голубая сова.

— Но я никогда в жизни не видела голубых сов.

— Думаю, ты еще многого не видела, — ответила голубая сова.

Белл задумчиво закивала.

— Наверное, ты прав. — Она помолчала немного, а потом спросила: — А ты многого не видел?

— Вообще-то я старше тебя, поэтому неизбежно видел больше, — уклончиво ответил ее странный спаситель, а про себя подумал: «Хотя я никогда не видел черноглазых сов». Однако он не стал говорить этого вслух. В этом незнакомом мире подобное признание могло повлечь за собой слишком много вопросов.

— Тогда расскажи, что ты видел? — попросила Белл.

Голубая сова испустила тяжелый вздох. Он видел очень много — и в то же время слишком мало. Но разве это можно объяснить птенцу? Кажется, эта малышка была из семьи так называемых сипух, или амбарных сов… Некоторое время назад он догадался, что на расспросы этой любопытной маленькой совы лучше всего отвечать как можно короче, предоставив ей возможность заполнять недостаток информации собственными домыслами и догадками. Этот метод оказался весьма успешным. Первым делом малышка по имени Белл совершенно случайно дала ему новое имя. Когда она спросила, кто он такой, он всего лишь сообщил ей свое родовое название — «стрига». Но Белл решила, будто это его личное имя, и голубой сове оно сразу очень понравилось. Имя «Стрига» звучало намного лучше, чем Орландо. Он всегда ненавидел свое настоящее имя, оно было слишком вычурным, чересчур манерным, типично придворным!

Вот так он получил новое имя, причем для этого ему даже не пришлось пойти на прямой обман.

После этого Белл продолжила делать выводы на основе его кратких ответов. Первым делом Стрига весьма ловко подтолкнул ее к-мысли о том, что он прилетел из очень отдаленного района Северных королевств. Потом она решила, будто он Глауксов брат, совершающий паломничество. За разговорами время шло незаметно, а Белл оказалась очень милой малышкой. При падении она сильно повредила левое крыло, и Стрига понимал, что она нескоро сможет вернуться к себе домой. Жаль, ведь бедняжка так сильно тосковала по семье. Она часто с плачем просыпалась среди бела дня и звала маму, папу или сестер. Неожиданно для себя Стрига искренне привязался к Белл и знал, что будет скучать, когда она улетит. Он понимал, что рано или поздно ее должны найти. Стриге нравилось слушать истории Белл о Великом Древе, хотя во время таких рассказов малышка частенько заливалась слезами. Наверное, это было то самое дерево, о котором шептались у него дома, когда речь заходила о так называемых Книгах Тео.

Когда Белл доела принесенную им мышку, Стрига услышал негромкий шелест крыльев снаружи. Он подошел к отверстию дупла и выглянул. Вот уже вторую ночь, а может быть, даже дольше, ему казалось, будто за их дуплом кто-то наблюдает. Но вокруг все оставалось спокойно.

«Наверное, мне просто показалось. Неудивительно, ведь я так устал… Смертельно устал!» Стрига всего несколько ночей тому назад прилетел сюда по Цзун-фуну. Просто поразительно, что ему удалось найти выход из туннеля, ведь на этой стороне не было никаких указательных цюй, хотя близнецовый ветер был несколько слабее, чем у входа. Того, кто отныне называл себя Стригой, просто бесцеремонно выплюнуло на берег Гуаньчжо-но, но и это было еще не все. Ему пришлось проделать еще больший путь, чтобы добраться до этого леса. А ведь, скажем прямо, совы его рода были не слишком искусны в полете. Одно дело — мчаться по Цзун-фуну, и совершенно другое — работать крыльями самому, без всякого попутного воздушного течения. Как назло, он добрался до леса как раз перед началом штормового ветра, и тут ему на голову шлепнулась Белл…

Его размышления были прерваны новым шорохом, на этот раз раздавшимся еще ближе. Он был прав. Кто-то наблюдал за ними.

— Глазам своим не верю! — прошептала сова с огромным белым лицом, похожим на изрядно потрепанную луну, другой сове, со шрамом на клюве. — Синяя сова! В жизни не видела ничего подобного.

— Я тоже, мать-генеральша.

— И я, — хором ответили три другие совы, две из которых были сипухами, а третья — пещерной совой.

— Что он тут делает?

— Мне кажется, он ухаживает за раненым птенцом, пострадавшим во время последнего шторма, — предположила пещерная сова.

— Думаете, это может быть кто-нибудь из той детской тренировочной экспедиции, о которой вы недавно докладывали? —

Сова с огромным лицом резко обернулась к трем своим сопровождающим.

— От Серебристой мглы до Амбалы путь не близкий, — ответила самая крупная из сипух. — Но недавний шторм был частью сезонных западных ветров, так что кого-нибудь из птенцов запросто могло отнести даже на такое расстояние. Все может быть.

Глаза луноликой совы грозно заблестели.

— Страйкер, ты думаешь о том же, о чем я думаю? Страйкер был одним из трех сов, всегда знавших, что на уме у их предводительницы. Из трех сов, сопровождавших луноликую сипуху, он единственный лично сражался — причем трижды! — с Ночными стражами.

— Да… То есть, так точно, мать-генеральша! Это слишком хорошо, чтобы даже надеяться на такое.