Джон Дулиттл с трудом вытащил из-за тесного корсета часы-луковицу, взглянул на циферблат и отрицательно покачал головой:

— Нам нельзя терять время. Уже двенадцатый час, а я боюсь, что Сара заподозрила неладное и обратилась в полицию. Пора браться за дело.

Они зашагали к магазину, где томились несчастные птицы. В окнах магазина свет уже не горел, зато по другую сторону улицы прямо под фонарем стоял полицейский.

— Нам снова не везет, — шепнул доктор Мэтьюзу. — Ну что ему приспичило встать именно здесь?

Они чинно прошли мимо полицейского и завернули за угол.

— Господин доктор, — также шепотом предложил Мэтьюз, — а что, если я зайду к нему сзади и приласкаю?

— Что значит приласкаю? — удивился Джон Дулиттл. — А если он обидится?

— Он не успеет обидеться, я приласкаю его ломиком.

— Не смей! — ужаснулся доктор. И тут же полюбопытствовал: — А где ты ночью раздобудешь ломик?

— Он у меня с собой, — невозмутимо сказал Мэтьюз и протянул к доктору правую руку. Из рукава сюртука торчал толстый железный прут.

— Зачем он тебе? — бранился доктор. — Откуда у тебя привычка разгуливать по ночам с ломиком?

— Зачем? Да хотя бы затем, чтобы поскорее справиться с замком на двери магазина, — без тени смущения объяснял Мэтьюз. — Не понимаю, чем вам не нравится привычка гулять с ломиком? Одни выходят па прогулку с тросточкой, другие — с зонтиком, а я — с ломиком.

— Ради Бога, — взмолился доктор, — спрячь свой ломик подальше! Лучше нам переждать, пока полицейский сам не уйдет. Не может же он торчать здесь всю ночь! А что, если попробовать проникнуть в магазин со двора?

— Не выйдет, господин доктор, — возразил Мэтьюз Магг. — В магазине нет черного хода, во двор выходят только окна. Конечно, их можно разбить, но звон стекол переполошит весь дом. А стеклорез я, как на грех, с собой не захватил.

Долгие и напряженные полчаса сообщники прятались за углом дома и время от времени выглядывали оттуда, чтобы проверить, не ушел ли полицейский. Наконец; страж порядка потянулся, широко зевнул и побрел вдоль по улице.

— Пора, — шепнул Мэтьюз и вытащил из рукава ломик. — Если вдруг нас накроют, — говорил он, шагая по улице рядом с доктором, — ругайтесь и возмущайтесь. Представим дело так, будто мы случайно увидели, что дверь в магазин открыта, и зашли предупредить хозяев. Но если заварится каша, сбрасывайте юбку и пускайтесь наутек. Ну, вот мы и пришли. Глядите в оба, не идет ли кто по улице, а я тем временем займусь замком.

Доктор послушно стал под фонарем и завертел головой во все стороны. При этом он лихорадочно шептал:

— Мэтьюз, прошу тебя, не повреди дверь и не сломай замок. Нельзя наносить другим ущерб. Главное — освободить птиц.

— Можете на меня положиться, — улыбнулся Мэтьюз и ловко принялся за дело. — Никто никогда не сможет больше воспользоваться этим замком. У меня с замками старые счеты, и если я их ломаю, то раз и навсегда. Какой же тут ущерб хозяину? Вот и готово. Заходите, чувствуйте себя как дома.

Доктор посмотрел на сообщника. Тот уже прятал в рукав чудо-ломик и раскланивался на пороге распахнутой двери.

Они вошли в магазин. Мэтьюз Магг тихонько затворил за собой дверь, вытащил из кармана пару тряпок и протянул их доктору.

— Обмотайте ваши башмаки, чтобы не топать слишком громко, а я зажгу фонарь.

Он огляделся, цокнул языком и тоном знающего человека продолжил:

— Пожалуй, обойдемся без фонаря. И так светло.

Доктор стоял в темноте и не знал, куда ему двигаться.

Постепенно его глаза привыкли к царившему в магазине полумраку. Мутный свет от уличных фонарей с трудом проникал сквозь запыленные окна. Вонь от давно не чищенных клеток затрудняла дыхание.

— Мэтьюз, пожалуйста, распахни окно во двор, — взмолился полузадохшийся доктор.

Мэтьюз повиновался, и в магазине стало немного светлее. Все пространство от пола до потолка было занято клетками, прикрытыми грязными, давно не стираными тряпками.

Джон Дулиттл загодя расспросил Корнелиуса, где стояли клетки с дроздами и другими птицами, родившимися на воле, и теперь осторожно крался по узким проходам и безошибочно находил то, что искал. Его огромные, обмотанные тряпками ботинки ступали бесшумно.

Прохладный ночной воздух струился в душное помещение. Доктор относил Мэтьюзу клетку за клеткой, а тот одним движением распахивал дверцу и выпускал на свободу удивленных птиц. Не раздумывая, птицы взмахивали крыльями и улетали. Одна за другой они взмывали над угрюмым двором, над печными трубами Лондона и направлялись за город, где их ждала свобода.

Передавая Мэтьюзу последнюю клетку с дроздом, доктор спросил:

— Были ли в клетках мертвые птицы?

— Пока ни одной, — шепотом ответил Мэтьюз.

— Слава Богу, — обрадовался доктор, — как хорошо, что мы прибыли вовремя и спасли бедняжек. А теперь настал черед скворцов.

И доктор углубился в нагромождение клеток и ящиков. Все клетки были закрыты тряпками, и в полумраке доктору оставалось только гадать, какие птицы в них сидят. А отпускать на свободу следовало лишь тех птиц, которые были рождены свободными.

К счастью, в магазине было всего лишь две собаки: старый, потерявший нюх бульдог и молодая глупая овчарка. Обе они крепко спали в конуре у входа. Дверь в конуру была закрыта на засов.

Джон Дулиттл долго бродил впотьмах по магазину, пока не обнаружил наконец большую клетку, полную скворцов. Мэтьюз Магг распахнул дверцу, и скворцы упорхнули вслед за дроздами. За ними последовали зяблики.

Через каждые несколько минут Мэтьюз шипел на доктора:

— Да не громыхайте же так, замрите!

Доктор послушно замирал, иногда даже с поднятой ногой, не решаясь опустить ее вниз, а Мэтьюз прислушивался к шорохам, доносившимся со второго этажа, где была квартира хозяина. Как только Мэтьюз убеждался, что господин Гаррис продолжает почивать сном праведника, он снова шипел доктору:

— Принимайтесь за дело, но ведите себя тише воды ниже травы.

И доктор снова принимался за дело. Он бродил по магазину, заглядывал в клетки и искал несчастные создания, погибающие от тоски по родным полям и лесам.

И вдруг Джон Дулиттл услышал, как переговариваются попугаи.

— Ты слышишь? — спросил один из них. — Здесь кто-то бродит.

— Слышу, — тревожно скрипнул второй попугай. — Поэтому я и проснулся. Может быть, бульдог вышел прогуляться ночью?

— Собаки закрыты на засов, — возразила первая птица. — А что, если это кошка? Днем хозяину принесли пару сиамских кошек, и он сунул их в ящик у двери. Я знаю тот ящик. Он ненадежный. Кошкам ничего не стоит выбраться оттуда на свободу.

— Готов держать пари, что это кошка, — чуть ли не взвизгнув второй попугай. — Только они умеют красться так тихо. Надо сейчас же разбудить хозяина.

— Ни в коем случае, — шепнул доктор на языке попугаев. — Молчите!

— Ты слышал? — испуганно завопил второй попугай. — Кто-то заговорил с нами на нашем языке! Или мне почудилось?

— Нет, не почудилось! — продолжал доктор Дулиттл.

Но уговаривать попугаев замолчать было уже поздно.

Их болтовня успела разбудить многих птиц. Со всех сторон из клеток неслось поскрипывание жердочек, хлюпанье крыльев, сонное щебетание.

Доктор в отчаянии замахал руками Мэтьюзу — сказать ему что-либо по-человечески он не мог, иначе птицы встревожились бы еще больше. Так он и стоял и молча махал сообщнику руками, чтобы тот как можно быстрее уносил ноги, и вдруг у него зачесался нос. Доктор потер его пальцем — не помогло. Потер всей пятерней — не помогло. Нос чесался все больше, и наконец Джон Дулиттл оглушительно чихнул.

Так громко чихают только люди — слоны и те чихают тише.

— Здесь человек! Здесь человек! — застрекотал в панике попугай. — Злоумышленник!

Ничего не понимающий Мэтьюз удивленно таращился на Джона Дулиттла, а тот продолжал размахивать руками: «Уходи!» — и лихорадочно соображал, что же ему делать — то ли тоже пуститься в бегство, то ли открыться попугаям.

В конце концов он выбрал бегство.

Но было уже слишком поздно — так всегда бывает с теми, кто долго раздумывает. Второй попугай уже успел пораскинуть мозгами и сказал:

— Если оно говорит как попугай и чихает как человек, то я знаю, кто оно такое. ОНО — ДОКТОР ДУЛИТТЛ.

Последние три слова попугай не сказал, а прокричал. И тут же его крик подхватила какая-то канарейка:

— Это может быть только он, и никто другой!

— Да тише, вы! — попытался утихомирить их Джон Дулиттл. — Конечно, это я. Молчите, не выдавайте меня!

Куда там! Разве в силах человек остановить лавину?

— Птицы! Просыпайтесь! — верещали наперебой канарейки и попугаи. — Просыпайтесь! К нам пришел сам доктор Дулиттл! Сбылась наша вековая мечта!