Вот ведь как будет!

Раздумывает так полудница и собирает на грядке последних коровок.

Обрызгал их недавно чем-то дед Юрий. Коровки сразу начали падать вверх лапками. Летала тогда над грядками иволга, жалела их, кричала:

— А-куля! А-куля! Плохо им, плохо!

«Это хорошо, что им плохо, — подумала Акулина, — зато огород радуется». Достала из кармашка свисточек лешака. Спиридон им птичек в лесу передразнивал. Кто-то слепил его из глины, похожим на птичку. Понравилось и Акулине в него свистеть. Птицы-то вокруг каждый раз удивляются: кто это такой голосистый у них поселился? Из каких дальних краёв прилетел? А это вовсе и не птица, а она, Акулина, забавляется.

Идёт Акуля по огороду, посвистывает. Полдень как раз, а полдень — её, полудницы, время. Хозяева огородов по дворам в тени кто огурчики солит да варенье варит, а кто тяпки точит, чтобы острее были на страх сорнякам. А полудница за огородом смотрит.

Вот пчёлки летят. Мы же с вами знаем, что цветы разговаривают запахами. «Мы здесь! Мы здесь!» — зовут пчёл цветочки огурчиков. «А мы тут! А мы тут!» — так пахнут помидоры. Ну разве пролетишь мимо? Да ни за что! И пчёлы опускаются — одни на жёлтенькие цветочки огурчиков, а другие выбрали себе цветки помидоров.

— Понюхайте! Пожалуйста, понюхайте! — это, конечно, не нас с вами, а шмелей зовёт цветок тыквы. — Где же ты, шмель? Я ведь к вечеру закроюсь! Прилетай скорей! — немножечко даже сердито пахнет цветок тыквы.

Походила по огороду Акуля, цветочки огурцов понюхала, потом — подсолнуха и кабачков и вышла к грядке клубники. Её цветочки тоже звали пчёлок. Ни шмелей, ни ос им не надо, а вот пчёлок ждут. Присмотрелась полудница и увидела кустик клубники с крупными и спелыми ягодами.

«Вот ведь, вот ведь, — вспомнила она, — говорила же я весной Ике: «Посадите на клубничной грядке хоть немного чесноку». Ика в это время загорала, магнитофон у нее был включен, и Акуля не знает, слышала она её или нет. Тогда Акуля сама посадила рядом с клубникой чесночок. И вот какой кустик вырос! А почему? Да потому, что чеснок — самый подходящий сосед для клубники. А хороший сосед — это даже Кирюша по школе знает — сидит вместе с тобой за одной партой, не толкается, ручку твою не хватает, в тетрадке у тебя рожицы не рисует.

Надо, надо будущей весной посадить на клубничной грядке ещё немного чесноку. Пусть хорошие соседи у клубники будут.

Знал бы ворчун-чеснок, что его хвалят, загордился бы, а так растёт потихоньку на своей грядке. И забота у него одна: чтобы луковицы его покрупней выросли.

Идёт летний денёк — солнечный, жаркий. Скоро хозяева огородов выйдут на свои грядки. Тяпки они наточили. Жара спадает. А бабушка Акулина заберётся к себе в малинник. Надо же и ей отдохнуть. Её время в огороде, когда самый зной. Поэтому Акулю полудницей и зовут. Любит она полдень, когда другие огородники по дворам прячутся, и не только люди, но и воробушки.

Будет Акуля отдыхать. Велосипед возле крылечка деда Юрия её уже ожидает. И Акуле, и ему хочется под вечер по улице промчаться и мимо коз, и мимо гусей.

Прокричит гусям Акуля:

— Гуси, гуси!

Они ответят:

— Га-га-га!

— Нагулялись? — спросит полудница.

— Да, да, да! — хором ответят гуси.

Вот и поговорили, и всем весело. ХОРОШО ВСЁ-ТАКИ ЛЕТОМ В ДЕРЕВНЕ…

Утром, когда взошло солнышко, опять полетела пожилая сорока искать тёплые края. Вчера не нашла, так, может, сегодня повезёт. Направилась она в ту сторону, откуда прилетали вороны. Сначала роща внизу тянулась, а потом домики показались. Наверное, улица ещё только застраивалась, но оказался среди новых и один уже обжитый, старый.

Уселась Мима на крышу этого дома, осматривается и думает: близко или далеко отсюда до тёплых стран? Лучше, если бы находились они где-нибудь рядышком.

Бредут по улице, как раз сюда, к дому, козы. То там травку пощиплют, то там. А тут смотрят: забор вокруг огорода, что у дома стоял, обвалился. И не в одном месте, а сразу в нескольких. Обрадовались козы и полезли в огород. А травка-то здесь не пробованная, не затоптанная, и росу на ней солнышко ещё не обсушило — от этого она вкусней, чем на улице.

Мамка коза мекает:

— Ме-е, ме-е! Ешьте, детки, травушка тут хорошая-прехорошая. Другие козы здесь ещё не бродили.

Папка их — Козёл Иванович — пожевал всю в росинках нетоптанную травку, прищурил от удовольствия глаза и сразу определил:

— Вот это ме-е! И ещё раз ме-е!

Тут хозяйка огорода увидела коз. «Ну, — подумала сорока, — раскричится сейчас, схватит палку и начнёт коз выгонять, и правильно сделает».

А хозяйка — надо же, обрадовалась. Она недавно из города сюда переехала. Домик этот вместе с огородом купила. Всё ей интересно.

— Козочки, милые, — говорит, — и откуда только вы взялись? В городе у нас козочки на улицах не пасутся. Заходите, заходите — попаситесь на моём огороде. Сорную траву всякую кушайте. Чище огород будет. Только капустку не трогайте.

Кивают козы головами, а Козёл Иванович — бородкой, и хозяйка огорода думает, что они соглашаются с ней и так её благодарят.

Пошла хозяйка к себе на крылечко картошку чистить, борщ варить. А Козёл Иванович задрал голову, осмотрел огород и совсем недалеко, за кустами смородины, увидел молоденькие кочаны капусты. Мекнул он козе-маме: смотри-ка, мол, а что это там за смородиной растёт?

Может, у вас есть знакомая коза, которая не любит капусту сочную, зелёную да ещё прямо на грядке, а у меня такой знакомой нет. Любила капустку и мама коза и сразу направилась к ней, а уж за мамкой — молодые козы. И по тому, как с удовольствием жевали козы кочаны, видно было, что капуста им понравилась. Но… Раз «но…» — значит, что-то случилось или должно случиться. Хозяйка приподнялась на крылечке и увидела коз. Да где! На капустной грядке!

— Что же вы, козочки! — закричала она. — Вы же мне обещали капустку не трогать!

Пожилая сорока слетела с крыши и направилась в лесок за дорогой. Знала она, что будет дальше, поэтому и улетела.

А хозяйка подхватила метёлку и побежала в огород. В одной руке у неё недочищенная картошка, в другой — метёлка. Увидели её козы и припустили к поломанной изгороди.

«Неужели это уже тёплые страны? Как здесь неинтересно!» — удивилась Мима, пролетая над рощей. Потом она увидела железную дорогу, а на ней как раз пыхтел паровоз. «Ну уж за железной дорогой, конечно, юг, — решила сорока. — Дорогу-то устроили, чтобы в тёплые края ездить, а так зачем она…» А про себя Мима подумала: «Какая я сообразительная. Никто мне не показывал, а я ведь нашла юг».

Возле трёх домиков за дорогой росла осина, а на ней Мима разглядела большое сорочье гнездо. «Полечу-ка я, расспрошу местных жительниц, как они здесь, на юге, поживают», — решила Мима. Подлетела она к дереву, уселась на ветку, и надо же, ветка ещё раскачивалась, а Миму уже увидел мальчишка.

— Сорока-воровка! Сорока-воровка! — закричал он, подпрыгивая. Нет, вы можете припомнить, чтобы на родной Миминой улице кто-нибудь так ее дразнил? Ну, например, Кирюша или дед Юрий. Конечно, нет. А здесь, только прилетела, ее сразу обзывают.

А мальчишка прыгает и продолжает кричать:

— Сорока-воровка, отдай монетку!

Оказывается, была у него монетка, новенькая совсем, и не копейка какая-нибудь, а пятачок — ровно пять копеек. И потерял он его вчера здесь, у осины. А сейчас прибежал, и сколько ни искал, так и не нашёл. Конечно, монетку утащила в гнездо сорока, решил мальчик. Они, сороки, все блестящее к себе в гнездо тащат, а потом, когда делать им нечего, сидят и любуются.

Обиделась сорока на мальчишку и улетела за железную дорогу. А за рельсами и за поездом, который всё ещё пыхтел на них — может быть, отдыхал, тянулись заболоченные места с кочками и кустами голубицы. Выглядывали из-под листиков голубенькие ягоды. Наверное, голубицу называют так потому, что ягодки у неё голубые.

Между кочками прогуливалась цапля — большущая птица на длинных ногах, вышагивала она, как на ходулях, и казалась она важной и очень умной. «Вот уж кто мне всё расскажет и покажет, — подумала Мима. — Я скажу ей, что цапли и к нам залетают. Может, она знакома с быком Быней, а он мой приятель».

Полетела пожилая сорока побеседовать с цаплей, а та взмахнула длинными крыльями, вытянулась, будто танцевать собралась, только танцевать не стала, а полетела через болото, над кочками и лужицами, в сторону дальнего леса.

Тянулся тот лес тёмной полоской на горизонте. Пролетела сорока немного в сторону леса, а потом решила пообедать и опустилась на кочку. Для птиц на болоте каждая кочка — ресторан или столовая. Особенно для чаек, куликов и цапель. Нашла чем перекусить и пожилая сорока.

Паровоз, который стоял на железной дороге возле трёх домиков, отдохнул, набрался сил, загудел и, постукивая колёсами, укатил. Конечно, в тёплые края. Посидела Мима на кочке, расхотелось ей лететь к лесу. «Ладно, — решила она, — отправлюсь завтра». Пока же перебралась она к домикам у осины.