– Ну, Иван-царевич, прежде я гостем ходил, а теперь пришёл сватом: отдай за меня Анну-царевну.
– Я с сестрицы воли не снимаю. Коли ты полюбился ей, пусть идёт за тебя.
Вышла за ворона Анна-царевна, и унёс он её в своё государство.
Остался Иван-царевич один. Целый год жил без сестёр, и сделалось ему скучно.
– Пойду, – говорит, – искать сестриц.
Собрался в дорогу, шёл, шёл и видит: лежит в поле рать – сила побитая. Спрашивает Иван-царевич:
– Коли есть тут жив человек, отзовись: кто побил это войско великое?
Отозвался ему жив человек:
– Всё это войско великое побила Марья Моревна, прекрасная королевна.
Пустился Иван-царевич дальше, наезжал на шатры белые, выходила к нему навстречу Марья Моревна, прекрасная королевна.
– Здравствуй, царевич. Куда тебя бог несёт – по воле аль по неволе?
Отвечает ей Иван-царевич:
– Добрые молодцы по неволе не ездят.
– Ну, коли дело не к спеху, погости у меня в шатрах.
Иван-царевич тому и рад: две ночи в шатрах ночевал. Полюбился Марье Моревне и женился на ней.
Марья Моревна, прекрасная королевна, взяла его с собой в своё государство. Пожили они вместе сколько-то времени, и вздумалось королевне на войну собираться. Покидает она на Ивана-царевича всё хозяйство и приказывает:
– Везде ходи, за всем присматривай, только в этот чулан не заглядывай.
Он не вытерпел: как только Марья Моревна уехала, тотчас бросился в чулан, отворил дверь, глянул – а там висит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях прикован.
Просит Кощей у Ивана-царевича:
– Сжалься надо мной, дай мне напиться! Десять лет я здесь мучаюсь, не ел, не пил – совсем в горле пересохло.
Царевич подал ему целое ведро воды; он выпил и ещё запросил:
– Мне одним ведром не залить жажды. Дай ещё!
Царевич подал другое ведро. Кощей выпил и запросил третье; а как выпил третье ведро, взял свою прежнюю силу, тряхнул цепями и сразу все двенадцать порвал.
– Спасибо, Иван-царевич, – сказал Кощей Бессмертный, – теперь тебе никогда не видать Марьи Моревны, как ушей своих.
И страшным вихрем вылетел в окно, нагнал на дороге Марью Моревну, прекрасную королевну, подхватил её и унёс к себе.
А Иван-царевич горько-горько заплакал, снарядился и пошёл в путь-дорогу: «Что ни будет, а разыщу Марью Моревну».
Идёт день, идёт другой, на рассвете третьего видит чудесный дворец. У дворца дуб стоит, на дубу ясен сокол сидит. Слетел сокол с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:
– Ах, шурин мой любезный!
Выбежала Марья-царевна, встретила Ивана-царевича радостно, стала про его здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать. Погостил у них царевич три дня и говорит:
– Не могу у вас гостить долго: я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.
– Трудно тебе сыскать её, – отвечает сокол. – Оставь здесь на всякий случай свою серебряную ложку: будем на неё смотреть, про тебя вспоминать.
Иван-царевич оставил у сокола свою серебряную ложку и пошёл в дорогу.
Шёл он день, шёл другой, на рассвете третьего видит дворец ещё лучше первого. Возле дворца дуб стоит, на дубу орёл сидит.
Слетел орёл с дерева, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:
– Вставай, Ольга-царевна, милый наш братец идёт!
Ольга-царевна тотчас прибежала, стала его целовать, обнимать, про здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать.
Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:
– Дольше гостить мне некогда: я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.
Отвечает орёл:
– Трудно тебе сыскать её. Оставь у нас серебряную вилку: будем на неё смотреть, тебя вспоминать.
Он оставил серебряную вилку и пошёл в дорогу. День шёл, другой шёл, на рассвете третьего видит дворец лучше первых двух. Возле дворца дуб стоит, на дубу ворон сидит. Слетел ворон с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:
– Анна-царевна, поскорей выходи, наш братец идёт!
Выбежала Анна-царевна, встретила его радостно, стала целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытьё рассказывать.
Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:
– Прощайте. Пойду жену искать, Марью Моревну, прекрасную королевну.
Отвечает ворон:
– Трудно тебе сыскать её. Оставь-ка у нас серебряную табакерку: будем на неё смотреть, тебя вспоминать.
Царевич отдал ему серебряную табакерку, попрощался и пошёл в дорогу.
День шёл, другой шёл, а на третий добрался до Марьи Моревны.
Увидала она своего милого, бросилась к нему на шею, залилась слезами и промолвила:
– Ах, Иван-царевич, зачем ты меня не послушался – посмотрел в чулан и выпустил Кощея Бессмертного?
– Прости, Марья Моревна, не поминай старого. Лучше поедем со мной, пока не видать Кощея Бессмертного. Авось не догонит!
Собрались и уехали. А Кощей на охоте был. К вечеру он домой ворочается, под ним добрый конь спотыкается.
– Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?
Отвечает конь:
– Иван-царевич приходил, Марью Моревну увёз.
– А можно ли их догнать?
– Можно пшеницы насеять, дождаться, пока она вырастет, сжать её, смолотить, в муку обратить, пять печей хлеба наготовить, тот хлеб поесть да тогда вдогонь ехать – и то поспеем.
Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича.
– Ну, – говорит, – первый раз тебя прощаю за твою доброту, что водой меня напоил; и в другой раз прощу, а в третий берегись – на куски изрублю.
Отнял у него Марью Моревну и увёз. А Иван-царевич сел на камень и заплакал.
Поплакал-поплакал и опять воротился назад за Марьей Моревной. Кощея Бессмертного дома не случилось.
– Поедем, Марья Моревна!
– Ах, Иван-царевич, он нас догонит!
– Пускай догонит. Мы хоть часок-другой проведём вместе.
Собрались и уехали.
Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.
– Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?
– Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.
– А можно ли их догнать?
– Можно ячменю насеять, подождать, пока он вырастет, сжать-смолотить, пива наварить, допьяну напиться, до отвалу наесться, выспаться да тогда вдогонь ехать – и то поспеем.
Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича:
– Ведь я ж говорил, что тебе не видать Марьи Моревны, как ушей своих!
Отнял её и унёс к себе.
Остался Иван-царевич один, поплакал-поплакал и опять воротился за Марьей Моревной. На ту пору Кощея дома не случилось.
– Поедем, Марья Моревна!
– Ах, Иван-царевич, ведь он догонит, тебя в куски изрубит!
– Пускай изрубит, я без тебя жить не могу!
Собрались и поехали. Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.
– Что ты спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?
– Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.
Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича, изрубил его в мелкие куски и поклал в смоляную бочку; взял эту бочку, скрепил железными обручами и бросил в синее море, а Марью Моревну к себе увёз.
В то самое время у зятьёв Ивана-царевича серебро почернело.
– Ах, – говорят они, – видно, беда приключилась!
Орёл бросился на синее море, схватил и вытащил бочку на берег. Сокол полетел за живою водою, а ворон – за мёртвою.
Слетелись все трое в одно место, разрубили бочку, вынули куски Ивана-царевича, перемыли и склали как надобно.
Ворон брызнул мёртвою водою – тело срослось, соединилось. Сокол брызнул живою водою – Иван-царевич вздрогнул, встал и говорит:
– Ах, как я долго спал!
– Ещё бы дольше проспал, если бы не мы, – отвечали зятья. – Пойдём теперь к нам в гости.
– Нет, братцы, я пойду искать Марью Моревну.
Приходит к ней и просит:
– Разузнай у Кощея Бессмертного, где он достал себе такого доброго коня.
Вот Марья Моревна улучила добрую минуту и стала Кощея выспрашивать. Кощей сказал:
– За тридевять земель, в тридесятом царстве, за огненной рекою живёт баба-яга. У ней есть такая кобылица, на которой она каждый день вокруг света облетает. Много у неё и других славных кобылиц. Я у неё три дня пастухом был, ни одной кобылицы не упустил, и за то баба-яга дала мне одного жеребёночка.
– Как же ты через огненную реку переправился?
– А у меня есть такой платок – как махну в правую сторону три раза, сделается высокий-высокий мост и огонь его не достанет.
Марья Моревна выслушала, пересказала всё Ивану-царевичу. И платок унесла да ему отдала.
Иван-царевич переправился через огненную реку и пошёл к бабе-яге. Долго шёл он не пивши, не евши. Попалась ему навстречу заморская птица с малыми детками. Иван-царевич говорит: