Кэт была рада, что Айседора, похоже, уже не злилась, но она всё равно чувствовала себя виноватой за то, что произошло ночью, и за то, как она обращалась с Айседорой по дороге домой. Завтра она извинится перед ней. Кэт казалось, что она всю жизнь извинялась – перед родителями, перед Блейком, а теперь и перед Айседорой. Казалось, она постоянно ненамеренно причиняла людям боль, и Кэт задумалась, что Блейк может быть прав и она действительно эгоистичный человек.

На следующий день Кэт решила прогуляться до кофейни, где договорилась встретиться с Айседорой. Кэт рассмеялась, проходя мимо величественных древних городских часов со зловещего вида пугалом, которое, казалось, улыбалось ей. Город готовился к празднику осени, и декораций было в избытке. Кэт считала, что их городок прекрасен и так, что ему не нужны все эти украшения. В Сонной Лощине было что-то жуткое даже без этих подвешенных призраков, легионов фонарей из тыкв и, конечно же, фигуры Всадника без головы верхом на лошади, установленной у крытого моста, чтобы туристы могли остановиться и сделать селфи. По мнению Кэт, это был город противоречий: с одной стороны, он относился к своей истории с благоговением, доходящим до помешательства, а с другой – использовал её, чтобы угодить людям, приехавшим на фестиваль из больших городов. Хотя Кэт недолюбливала старомодные взгляды людей, живущих тут, она восхищалась тем, насколько прекрасно сохранилась Сонная Лощина. Девушка любила старые каменные и кирпичные здания, но больше всего ей нравились оранжевые и красные листья, которые украшали пейзаж в это время года.

Добравшись до кофейни, Кэт усмехнулась, увидев большую деревянную вывеску над дверью – огромный пылающий фонарь из тыквы, который, казалось, парил над дверным проёмом. Кэт сводило с ума то, что всё в Сонной Лощине было, ну, в стиле Сонной Лощины, но у неё было чувство, что Айседоре понравится эта кофейня. Она была одним из любимых мест Кэт.

Когда она открыла дверь, зазвенел медный колокольчик, и Кэт оглядела зал, чтобы посмотреть, пришла ли Айседора. Её не было видно, и сердце Кэт сжалось от беспокойства, что та передумала. Стоило написать ей извинения ещё ночью.

Кэт не могла решить, стоит ли заказать что-нибудь сразу или сесть за столик и подождать, пока Айседора доберётся сюда – если она вообще появится. В кофейне было пусто, если не считать официантки Рэйвен, которая выглядела совсем не так мрачно, как предполагало её имя, означающее «ворон». Она больше походила на Катрину, чем Кэт, со светло-русыми волосами, персиково-кремовым цветом лица и жизнерадостным, дружелюбным характером. Правда, она была жизнерадостной и дружелюбной со всеми, кроме Кэт. По какой-то причине Рэйвен, похоже, не очень-то её любила. Кэт это не беспокоило; она привыкла к тому, что люди странно к ней относятся. Такое случалось потому, что она была Катриной. Её ровесники либо боготворили Катрин, либо ненавидели. Трина говорила, что это зависть, но Кэт не понимала, чему тут завидовать. Она бы всё отдала, чтобы освободиться от наследия, которое привязало её к Сонной Лощине.

Кэт решила занять своё любимое место – уютный уголок у каменного камина, украшенный керамическими фонариками в виде тыквенных ламп и резиновыми битами, висящими над головой. Она уселась в старинное коричневое кожаное кресло, которое стояло напротив старомодного красного бархатного дивана. Между ними втиснулся маленький круглый деревянный столик.

Большинство заведений в Сонной Лощине были такими – полными антиквариата и вечно украшенными словно к Хэллоуину, даже когда для него было не время. Но Кэт любила эту кофейню с винтажными красными коврами, тёмной деревянной отделкой и безвкусными хэллоуинскими украшениями. Но больше всего ей нравились постеры старых фильмов ужасов на стенах, оставшиеся с тех времён, когда кофейня была кинотеатром. Особенно ей нравились афиши немого кино. В углу рядом с ней висели в рамках постеры «Призрака Оперы», «Метрополиса» и «Красавицы и Чудовища» Жана Кокто; последний, конечно, не был немым, но Кэт он очень нравился. Эта кофейня была одним из её любимых мест для чтения после Старейшего дерева. Раньше она любила приходить сюда с Блейком; они могли часами сидеть и разговаривать, но в последнее время его интересовали только тусовки с другими парнями Сонной Лощины, охота на призраков и другие странные занятия. Блейк больше не желал слушать о любимых фильмах Кэт и историях, которые она хотела написать, и отказывался говорить с ней о том, как сильно Кэт хотела поехать в колледж. Быть может, они были вместе слишком долго и у них просто закончились темы для разговора.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Глядя на постер «Красавицы и Чудовища», Кэт размышляла о том, сколько раз пересматривала этот фильм. Она чувствовала себя Красавицей, навечно запертой в старинной мрачной западне вместе с монстром. Концовка обычно её обнадёживала; Белль разглядела человека под проклятым обликом Чудовища, нашла его прекрасную душу и вытащила на свет. Но в Блейке Кэт было всё труднее увидеть образ человека, которого она когда-то нежно любила: милого мальчика, который её защищал, отправлялся с ней на приключения в рощу Сонной Лощины или тихо сидел рядом, пока они читали свои любимые книги. Иногда Кэт задавалась вопросом, почему они до сих пор вместе, хотя у них осталось так мало общего. Она пыталась обсудить это с Блейком, но тот отмахивался, говоря, что это она изменилась, что она забыла, как быть счастливой, и Кэт задумывалась, прав ли он. Она не была счастлива. Возможно, если бы она могла испытывать счастье, Блейк тоже был бы счастлив и всё вернулось бы на круги своя.

Тут Кэт услышала звон медного колокольчика, подняла взгляд и увидела, что пришла Айседора. Её длинные чёрные волосы спадали на плечи; она надела чёрную атласную комбинацию как платье вместе с длинным кружевным свитером, винтажное бархатное пальто с серебряными пуговицами, длинный серо-чёрный шарф и чёрные сапоги до колен. На плече у Айседоры висела объёмная чёрная сумка, а в руке она держала телефон. Айседора остановилась, сфотографировала летучих мышей, свисающих с потолка, и сунула телефон в сумку. Когда она подняла взгляд, то увидела Кэт, которая ей улыбнулась.

– Привет! Я так рада, что ты написала мне вчера вечером, – сказала девушка, направляясь к тому месту, где сидела Кэт. Та не могла перестать улыбаться.

– Я боялась, что ты злишься из-за того, что произошло на кладбище, – сказала Кэт. Свет ка-мина высветил золотые искорки в карих глазах Айседоры, и она вдруг стала невероятно красивой. Кэт почувствовала, что её лицо горит, словно она покраснела.

– Честно говоря, я опасалась, что это ты злишься на меня, – сказала Айседора, сняв пальто и повесив его на спинку красного бархатного дивана, поставила сумку рядом с собой и села. – Надеюсь, я не сделала хуже. Я знаю, что тебе не нужна моя? защита, но я ничего не могла с собой поделать. Друзья Блейка вели себя ужасно.

– Я на тебя не злилась. Я злилась на себя и на Блейка. Прости, что сорвалась на тебе, и прости, что согласилась на их глупый план призвать Катрину. Я не думала, что это так сильно тебя напугает.

– Не беспокойся об этом. Ты уже заказала кофе? Что здесь есть хорошего? – спросила Айседора, роясь в сумке в поисках кошелька. Кэт показалось, что она немного нервничает.

– Все обожают тыквенный латте со специями, но лично я люблю капучино. И, кстати, я не злюсь на то, что ты за меня заступилась. На самом деле я подумала, что это было довольно круто, – сказала Кэт. Она пожалела, что не села на диван рядом с Айседорой.