Рыжий Лис и Аскеладд

Перевод Л. Амеличевой

Далеко ли, близко ли, высоко ли, низко ли, не на небе — на земле жил король в одной стране. Добра всякого было у него видимо-невидимо: и овец, и коз, и коров, и лошадей, а уж золота и серебра — не счесть. Одна только беда — одолела его печаль, не хотел он никого видеть, а уж тем паче с кем-то разговаривать. А стал он таким, когда пропала его младшая дочь. Да если бы она и не пропала, королю вряд ли жилось бы лучше, потому как по соседству обитал тролль и постоянно творил всякие пакости, так что к королевскому дворцу люди боялись и приблизиться. То выпустит лошадей из конюшен, те затопчут все поля и луга и съедят подчистую посевы. То вдруг поотрывает головы у королевских гусей и уток. То убьёт коров в хлеву или загоняет овец и коз по лесам и горам до полного изнеможения. А уж рыбу из садков — ту завсегда вытащит на берег.

Жили в том же королевстве старик и старуха, и было у них три сына: одного звали Пер, другого — Пол, ну а третьего — Эспен Аскеладд, потому как он постоянно в золе копался.

Уродились парни на славу, но Пер, самый старший, был и самым бравым, и потому попросил он как-то отца отпустить его мир посмотреть, себя показать да счастья попытать.

— Уж лучше поздно, чем никогда, дитятко, — сказал старик. Дали Перу вина в дорогу да еды в торобу, мешок завязали — и только его и видали. Долго ли, коротко ли, набрёл он на старушку, а у той ни двора, ни избушки. Лежит, бедолага, на обочине и просит:

— Ох, паренёк, дай хоть корки кусок!

Но Пер и глазом не моргнул, лица не повернул, что слышал, виду не подал и дальше зашагал.

— Иди, иди, — сказала старушка, — и будь что будет. Шёл Пер, шёл и пришёл прямо к королевскому двору.

А там король кур кормит.

— Вечер добрый, Бог в помощь, — поприветствовал короля Пер. А тот в ответ лишь: «Цып-цып-цып», как ни в чём не бывало.

«Ах так, ну и кудахтай тут, пока в петуха не превратишься, тогда и говорить с тобой не о чем будет», — подумал Пер, а сам отправился на королевскую кухню и развалился на скамье словно барин какой.

— Это что ещё за молокосос? — ахнула кухарка, Пер-то молод был, даже бороды не отрастил. Дюже разобиделся он и решил как следует вздуть кухарку, но тут явился король и приказал схватить Пера, вырезать ему из спины три ремня, насыпать в раны соли и отпустить на все четыре стороны.

Не успел Пер домой воротиться, как Пол вздумал на мир поглядеть. Дали ему вина в дорогу да еды в торобу, мешок завязали — и только его и видали. Долго ли, коротко ли, встретилась Полу голодная старуха, и он тоже прошёл мимо — не помог ей. И у короля Пол повёл себя не лучше, чем Пер. Король не обратил на него никакого внимания, а кухарка назвала его невоспитанной деревенщиной. И только Пол собрался поколотить её за это, король тут как тут — взял большущий нож и вырезал у него из спины три ремня, насыпал туда углей и отправил его восвояси.

В конце концов и Аскеладд вылез из-за печки, стал одеваться — в дорогу собираться: первый день — от золы отряхался, второй — причёсывался да умывался, а третий — как на праздник наряжался.

— Нет, да вы только поглядите на него! — не удержался Пер. — Нечего сказать, хорош, сияет как медный грош! Никак к самому королю собрался, дочку его в жёны взять да полкоролевства в придачу? Сиди лучше за печкой да в золе копайся!

Но Аскеладд и ухом не повёл, а пошёл к отцу позволения просить на мир поглядеть.

— Да что тебе там? — спросил старик. — Смотри, что с Пером и Полом приключилось, а уж с тобой-то что станется?

Но Аскеладд не отставал, пока не получил разрешения.

Братья не хотели, чтобы ему давали еду в дорогу, но мать всё же положила Эспену сырную корку да супную кость, и отправился он в путь. Аскеладд никуда не торопился и так сам с собой рассуждал: «Если у тебя целый день впереди, то ты всегда поспеешь вовремя, а если повезёт, как только сядет солнце, то и луна взойдёт». Ногу за ногу переставлял, так неспешно и ковылял, да по сторонам поглядывал.

Долго ли, коротко ли, добрёл он до старухи, что в придорожной канаве лежала.

— Бедняжка, ты ведь, наверно, голодная! — пожалел её Аскеладд.

— Да уж, страсть как есть охота, — подтвердила старуха.

— Я поделюсь с тобой, — сказал Аскеладд и отдал ей корку сыра.

— Тебе ведь, наверно, и холодно? — спросил он, увидев, что у неё зуб на зуб не попадает. — Отдам-ка я тебе свою старую одёжу, она, конечно, в рукавах коротковата и в спине маловата, но новая была очень даже ничего.

— Погоди, — сказала старуха и вывернула свой карман, — вот тебе старый ключ. Мне больше нечего тебе дать, но если ты посмотришь сквозь его ушко, то увидишь всё, что бы ни захотел.

Шёл Аскеладд, шёл, да тоже к королевскому двору пришёл, а там кухарка воду носит, из сил выбивается.

— Тяжеловато для тебя это занятие, — сказал Аскеладд, — а мне в самый раз.

Вот уж кухарка обрадовалась, и после всегда оставляла ему котлы — остатки соскрести. Но недолго Аскеладд шкварки соскребал — горя не знал, появились у него завистники и донесли королю, что он, мол, нос выше всех задирает, стыда не знает, только хвастает да завирает.

А король возьми и спроси Аскеладда, правду ли говорят, что он умеет удерживать рыбу в садке, чтобы тролль не мог его разорить: «Говорят, ты хвастался этим».

— Я такого не говорил, — ответил Аскеладд, — но скажи я так, то, пожалуй, и сделал бы.

— Ну, как бы там ни было, придётся тебе постараться, коль хочешь, чтобы кожа на спине целее была, — пригрозил ему король.

— Да уж, видно, придётся, — согласился Эспен, — кому ж захочется с тремя красными шрамами на спине красоваться.

Вечером Аскеладд поглядел сквозь ушко в ключе и увидал, что тролль боится тимьяна. Тогда Аскеладд собрал весь тимьян, который только смог найти: что в воду опустил, что на земле разложил, а что по краю садка приладил.

И пришлось троллю оставить рыбу в покое, но уж досталось тогда овцам: тролль всю ночь гонял их по холмам и горам.

А завистникам неймётся, опять к королю бегут: похваляется-де Аскеладд, что и овцам может помочь, если только захочет.

Король снова к Аскеладду. Грозит, что вырежет у него из спины три ремня, если он тролля от овец не отвадит.

Что поделаешь, надо выполнять королевское приказание. Может, оно и неплохо — щеголять в красном кафтане, пожалованном самим королем, но не когда тот скроен из твоей собственной шкуры.

Аскеладд запасся тимьяном, но на этот раз дело у него не заладилось: стоило ему привязать тимьян к овце, как другие тут же объедали его. А время шло и шло, потому как овцы ели быстрее, чем Эспен успевал привязывать. В конце концов Аскеладд сделал из тимьяна масло и хорошенько смазал всех овец — пусть лижут себя на здоровье. И коров, и лошадей смазал он тимьяновым маслом — уж теперь тролль к ним и не сунется!

Отправился как-то король на охоту, да и заблудился в лесу. Много дней и ночей ездил он в поисках обратной дороги, без еды и воды, всю одежду поистрепал в лесной чаще, так что под конец ни нитки на нём не осталось. Тогда вышел к нему навстречу тролль и говорит, что отпустит его домой, коль отдаст король ему первое, что встретит, вернувшись на родную землю. Король с радостью согласился — думал, выбежит к нему его любимая собачонка. Но когда подъехал к своему двору — навстречу ему родная дочь кинулась.

Увидал король, что первой оказалась старшая его дочка, да с горя рухнул на землю как подкошенный, и с тех пор умом тронулся.

Пришло время выполнять зарок — отдавать троллю девушку. Нарядили её, проводили да на лютую смерть оставили. Сидит принцесса у лесного озера, слёзы льет. А к ней слуга приставлен был по прозвищу Рыжий Лис, но тот со страху залез на ёлку и там притаился. То ли дело Аскеладд — подошёл к принцессе и сел рядом. Уж как она обрадовалась, и не описать, — хоть один человек тролля не испугался. «Положи голову ко мне на колени, а я расчешу тебе волосы гребнем», — сказала девушка. Эспен так и сделал и сам не заметил, как заснул, а принцесса сняла с руки золотое кольцо и крепко-накрепко привязала его к волосам Аскеладда.

Вдруг появился тролль. И был он такой огромный — от каждого его шага в лесу всё шумело и гремело на четверть мили вокруг. Увидал он Рыжего Лиса, что, как тетерев, на верхушке ели сидел, плюнул — тот вместе с ёлкой враз на земле оказался — лежит, дрожит, не дышит.

— Фу! Фу! Человечьим духом пахнет! Ух, я сейчас пообедаю! — взревел тролль.

— Тьфу на тебя! — проговорил проснувшийся Аскеладд и посмотрел на тролля сквозь ушко ключа.

— Уф-фу-фу! Что это ты уставился на меня? — проревел тролль, да как швырнёт в Эпена железный посох — тот аж на пятнадцать локтей в землю ушёл. Но Аскеладд проворным был и легко увернулся.

— Эх ты, старая развалина! — крикнул Аскеладд, — Неси сюда свою зубочистку! Сейчас я тебе покажу, как бросать надо!