Еще три гранаты полетели за борт, и еще три водяных фонтана поднялись над рекой, расчищая дорогу к спасительному берегу. Нам повезло, и мы распугали десятка два крокодилов, но самого крупного и страшного испугать и обернуть в бегство нам не удалось. Он был непотопляем, этот речной монстр, и, кажется, неуязвим. Две гранаты разорвались рядом с его зубастой пастью, три автоматных очереди прошили водную гладь в дюйме от его бронированного туловища – крокодил плыл за нами и не думал отказываться от своих коварных планов.

Минута – и он, догнав нашу пирогу, медленно и лениво нырнул под нее. И через миг мощный удар потряс наше утлое суденышко. За ним последовал второй удар, третий… После четвертого удара лодка перевернулась, и мы оказались в реке.

«Кажется, это все…» – подумал я, судорожно хватаясь за ушедшие под воду борта лодки и пытаясь вернуть ее в первоначальное положение. Рядом барахтались мои верные спутницы Маришка и Уморушка. Джек, невозмутимый как всегда, плавал возле лодки с закрытыми почему-то глазами.

– Разбудите мальчика!!! – заорала вдруг ни с того ни с сего Маришка. – Разбудите его, или я за себя не отвечаю!!!

Я отпустил лодку и вцепился в мальчишку.

– Джек! Джек! Открой глаза и держись за мою руку! – стал умолять я странного мальчугана. – Нужно уметь встречать опасность не зажмуриваясь!

Словно в подтверждение моих слов к Уморушке тут же подплыл огромный кайман и раскрыл свою ужасную пасть. Но юная лесовичка мигом поднырнула под лодку, и кайману пришлось довольствоваться только кусочком лодки, который он оттяпал, смыкая челюсти.

То ли от моей тряски, то ли от моего крика, то ли еще по какой причине, но Джек все-таки начал просыпаться и чуточку приоткрыл глаза.

– Где я? – спросил он сонным, слегка капризным, голосом.

– Среди крокодилов! – крикнула в ответ Маришка.

Джек вздрогнул и широко открыл глаза.

И в ту же секунду я вдруг почувствовал под собою твердь, а еще через мгновение с удивлением обнаружил, что нахожусь не в реке среди разъяренных крокодилов, а в комнате мистера Джейсона на своей постели, и почему-то с ожесточением трясу пуховую подушку, а не этого странного и сонливого мальчишку Джека. И – самое главное! – рядом со мною сидят живые и невредимые Маришка и Уморушка и с интересом глядят, как я вытрясаю душу из бедной подушки.

– А где кайманы? Где Джек? – растерянно спросил я у девочек, отпуская, наконец, измочаленную постельную принадлежность.

– Не знаем… – дружно пожали плечами Маришка и Уморушка. И в свою очередь спросили меня: – Вам тоже этот сон привиделся?

Я ничего не ответил им и еще раз с удивлением осмотрел нашу комнату, свою одежду и одежду девочек. Потом я вздохнул и пересел с кровати на стул. Хватит! Поспали всласть! Глядя на меня, перебрались с дивана на стулья и Маришка с Уморушкой. Им «веселых» снов тоже смотреть уже не хотелось.

А утром все прояснилось. Бэсси, сгорая от любопытства, поднялась в нашу комнату и, робея, поинтересовалась, как ночевали в «этом доме» (она сделала особое ударение на слове «этот») молодые мисс и уважаемый мистер Джон. И с удовлетворением узнала, что ночевали они довольно паршиво в «этом доме» (я тоже сделал ударение на слове «этом»), и лучше было бы для них всех заночевать где-нибудь в чистом поле, чем здесь, на мягких постелях и пуховых подушках.

– Это все Джек, мистер, все Джек! – вздохнула Бэсси и многозначительно закатила глаза к потолку. – Любит смотреть ужасные сны со всякой пальбой, нечистью и бродячими покойниками! А мы терпи, отбивайся, отстреливайся…

– Так это все были сны?! – ахнули мы все трое.

– Конечно, – Бэсси с удивлением взглянула на нас. – А если бы это было взаправду, разве бы мы остались живыми?

В ее словах был некоторый резон, и я не стал с нею спорить. Я только спросил служанку:

– А как удается Джеку материализовывать свои сны? При помощи заклинаний или чего-то другого?

На что миссис Бэсси, разведя руками, сказала:

– У Джейсонов в роду все первые мальчишки такими рождаются. Сам мистер Робертс тоже первенцем был и до восемнадцати годков закатывал такие ночные сеансы своей семье!.. А после восемнадцати – как рукой сняло: перестали проклятые сны матери… материли…

– …материализовываться, – подсказал я зарапортовавшейся служанке.

– Вот именно, мистер Джон! Это самое они и перестали делать, как только Робертсу восемнадцать стукнуло. – Бэсси вздохнула и закончила свою речь: – Жди теперь, когда нашему Джеку восемнадцать сравняется… А до тех пор, дорогие мои, ох, как далеко!

Мы еще немного подивились чудесной способности семейства Джейсонов превращать сны в реальность, поахали вместе с бедняжкой Бэсси над ее трудной участью терпеть все фантазии Джека и вскоре стали собираться в путь. Провести еще одну ночь на ферме мистера Робертса у нас не было никакого желания.

Что в Америке самое отличное – так это дороги! Все штаты вдоль и поперек опоясаны прекрасными шоссе, и где бы вы ни оказались, везде вас ждут великолепные автомобильные магистрали. Вот и в полумиле от фермы Джейсонов проходила одна такая магистраль, соединяющая штат Алабама с Северной Дакотой. Мы встали у края шоссе и стали останавливать машины, мчавшиеся в северном направлении. Пять грузовых и десятка полтора легковых автомобилей промелькнули мимо нас, даже не думая притормозить, и только шестнадцатая или семнадцатая легковушка (кажется, это был «Форд»), засвистев и заскрежетав шинами по асфальту, остановилась, слегка прижавшись к обочине. Дверца машины открылась и из нее высунулся огненно-рыжий, довольно плотный и кряжистый мужчина лет пятидесяти.

– Вам куда, мистер? – поинтересовался он у меня.

– В Вашингтон… Ну, хотя бы поближе к Вашингтону…

– Поближе можно, – ответил водитель, – садитесь скорее: время – деньги.

Мы подбежали к автомобилю и, поблагодарив любезного шофера, торопливо уселись на заднее сиденье – все трое.

– Можно ехать, мистер…

– Паттерсон, Клайд Паттерсон.

Мы тоже назвали свои имена и, еще раз поблагодарив мистера Клайда, принялись любоваться открывшимся перед нами пейзажем. Было утро, ясное летнее утро, и кучевые облака дивными белоснежными стадами плыли в бездонном синем небе, цепляясь за вершины гор, виднеющихся милях в десяти на запад от нас. Поля пшеницы по обе стороны дороги, казалось, не столько впитывали в себя тепло яркого солнца, сколько сами излучали его, и над ними слоились пласты чуть видимого прозрачного воздуха, в которых все предметы, будь то поросшие лесом горы или небольшие рощицы, окаймляющие поля, казались одушевленными и готовыми вот-вот сдвинуться с места и отправиться куда-нибудь в путешествие.

Хорошая погода и прекрасный вид, открывавшийся перед нами, сделали свое доброе дело: настроение у нас улучшилось, пережитые ночью ужасы притупились в памяти и почти забылись.

– Славный денек! – поделился я своими радостными чувствами с рыжеволосым водителем. – В такой денек хорошо проводить уик-энды!

– Да, это верно, – кивнул головой мистер Клайд. И поинтересовался: – Приезжие? Эмигранты?

– Туристы, – ответил я, – путешествуем!

Внезапно Маришка ткнула меня кулачком в бок и красноречивым взглядом показала на руки водителя: они претерпевали значительные изменения!.. Красновато-золотистые волоски на них стали вдруг темно-серыми, кожа покрылась легким роговистым панцирем, а хорошо подстриженные ногти почему-то удлинились и стали напоминать по своему виду собачьи когти.

Клайд Паттерсон перехватил в висевшем перед ним зеркальце Маришкин взгляд и, мельком посмотрев на свои руки, спокойно сказал:

– Какая-то хворь привязалась… Никак не могу от нее отделаться… Ну-ка, девочка, достань мне таблетки из сумки.

Маришка повернула голову и увидела позади себя небольшую спортивную сумку. Взяла ее, расстегнула молнию и, найдя пачку таблеток, протянула шоферу.

– Эти, мистер Клайд?

– Эти, эти…

Паттерсон вынул одну таблетку, положил ее в рот. И уже через минуту лекарство сработало! Собачьи когти стали уменьшаться и превратились вскоре в обычные ногти, кожа на руках снова приобрела свою мягкость и эластичность, а серая жесткая шерсть заменилась на ярко-золотистые волоски.

Подивившись на такую метаморфозу, Маришка и Уморушка вздохнули облегченно и вновь занялись разглядыванием пролетавших за окнами автомобиля пейзажей. Но я уже не мог спокойно присоединиться к ним: в мою душу закрались страшные подозрения. Что это за болезнь такая, которая может набрасываться на человека внезапно и так же быстро отступать? Изменить до неузнаваемости внешность – это не температуру сбить! Я принялся следить за мистером Клайдом и одновременно старался делать вид, что он меня вовсе не интересует, что я, как и мои спутницы, давным-давно забыл о случившемся.