— Это вы нас, наверно, напугать хотели?

— Вот ещё глупости! — возмутился Барабашка.

— А тогда зачем? — не унималась Нюра.

— Как это зачем? Мы — барабашки — всегда стучим, — с гордостью сообщил Барабашка. Но, видимо, этого ему показалось мало. — И потом… и потом… — Уши у него задрожали, и он перешёл на торжественный шёпот: — Я ищу клад!

Клад! Если бы Барабашка знал, какое важное слово он сейчас произнёс. Ведь уже целых полгода самой заветной мечтой детей было разбогатеть. Разбогатеть и стать богатыми. Как они ещё точно не знали, но зато знали точно, что они будут делать после этого. Юра купит себе видик. А Нюра купит пудру с зеркальцем. А Юра купит компьютер «Пентиум». А Нюра — бриллиантовое ожерелье и ещё маникюрный набор с зеркальцем. А Юра — шестисотый «Мерседес». А Нюра — семисотый, с двумя зеркальцами. А про маму они мечтали, чтобы она никогда-никогда больше не работала, Нюра давала бы ей поносить свои самые лучшие платья, а Юра возил бы её на своей машине по выходным на Канарские острова.

Клад!

Вот и представился случай осуществить мечту. Как просто! Они-то собирались мыть машины, играть в «Лотто-Миллион» или сдавать бутылки, как бомж Потёмкин. А богатство, оказывается, так близко!..

— А почём ты знаешь, что клад в нашем доме? — подозрительно спросил Юра Барабашку.

— Военная тайна барабашек.

— Тогда можете не выдавать, раз это тайна, — сказала Нюра.

— А могу и выдать, если хотите. Это мне дедушка распинал про клад. То есть нет, лучше не рассказал, а написал. В последнем своём завещании прямо так и написал: «Ищи, Барабашка, клад знаешь где?..»

— Где?!

— Как — где? В этом… Нет. Вот так: «На старой-старой улице… в старом-старом доме… в кирпичной-кирпичной стене!..» Сказал — и умер. То есть написал — и утонул.

Дети сочувственно вздохнули.

— А я собрался и пошёл искать клад, — продолжил Барабашка. — Потому что когда я найду клад, я знаете чего сделаю?

И тут он умолк. Насторожился. Одно ухо у него приподнялось, повернулось, как локатор.

— Атас! Кто-то идёт. Просьба всем покинуть помещение!

Во входной двери щёлкнул замок.

— Это мама. — Юра быстро погасил свет и залез под одеяло.

— Барабашка, а вы завтра опять придёте? — шёпотом Спросила Нюра.

— Завтра видно будет. Про меня никому ни звука.! Понятно?

С шести утра сосед Скупидонов поджидал маму в засаде. Засаду он устроил между ванной и кухней, так что миновать его было невозможно.

— Вот что, Татьяна Николаевна, — грозно произнёс сосед. — Время у нас сложное, пенсия у меня маленькая, а нервы мои на пределе. И если со мной случится инфаркт, или я сойду с ума, или выброшусь из окна, то отвечать по закону будете вы.

— Да говорите же вы прямо, Сидор Маркович!

— И скажу: ваши дети добиваются моей смерти. Я больше скажу: они это делают с вашего молчаливого согласия. Потому, что вы спите и видите, как завладеть моей комнатой. Но я не умру, предупреждаю вас: я никогда не доставлю вам такого удовольствия. Я буду жаловаться!

Скупидонов каждое утро бывал чем-то недоволен, но в таком состоянии мама видела его в первый раз.

— Да объясните вы толком, что случилось? Что натворили мои дети?

— Они устроили мне китайскую пытку!

— Боже мой! — всплеснула руками мама, представив себе, как Юра и Нюра, связав Скупидонова, льют ему на голову расплавленный свинец.

— Да-да! Пока вы неизвестно где ходите, ваши детки… — Скупидонов сделал зловещую паузу. — Стучат мне в стену! Но и этого мало. Знаете, кого я обнаружил в постели вашего сына?.. Пуш-ки-на!

Мама обрадовалась:

— Книжку, что ли?

— Нет, Татьяна Николаевна, не книжку. А памятник.

Маме стало вдруг жалко Скупидонова.

— Ну, что вы такое говорите, Сидор Маркович? Может быть, вы себя чувствуете плохо? Может быть, вам к врачу обратиться?

— Я обращусь! Я обязательно обращусь! Только не к врачу. Я в домоуправление обращусь, в префектуру, к участковому. Я до самого мэра дойду!

Бедная мама Таня! Конечно, её дети не ангелы. Но в том, что Юра с Нюрой торчат летом в раскалённой Москве, в квартире со склочным соседом, она винила себя.

Обычно в это время дети уже были в деревне. Но всего полтора месяца назад она нашла работу. И какую: её взял секретарём сам президент коммерческого банка Гуталинов! Работать приходилось без выходных, до поздней ночи, и даже речи не могло быть о том, чтобы выкроить пару дней и отвезти детей к бабушке.

Однако сегодня она твёрдо решила поговорить с Гуталиновым… Правда, сперва предстояло всё-таки разобраться с детьми.

— Только что, — сказала она за завтраком, — Сидор Маркович пожаловался мне, что вы стучите к нему в стену. Это правда?

— Правда, — сказала Нюра, — Только это не мы.

— А кто же?

— Это… — начала было Нюра.

— Это… — Юра толкнул сестру под столом: не хватало ещё, чтобы она проболталась. — Это я стучал… Мячом.

Мама ценила в людях честность и прямоту. И сама была прямой и честной.

— Я тебя предупреждала? — спросила она Юру. После чего, не дожидаясь ответа, пошла в детскую, принесла мяч и выбросила его в окно.

Мяча было, конечно, жалко. Но по сравнению с кладом, который им предстояло найти, потеря не казалась такой уж серьёзной.

Бросок у мамы вышел точным: мяч попал в сетку. В сетку с пустыми бутылками, которые нёс сдавать бомж Потёмкин.

«Четыре два в мою пользу», — подумал он, подсчитывая уцелевшие бутылки.

А мама подумала: «Чего только не сделаешь сгоряча!», но виду не подала. И, уходя на работу, сказала строгим голосом:

— Не забудьте убрать в своей комнате!

Уборка не входила в число самых любимых занятий. Но на этот раз Юра с Нюрой убирали на редкость тщательно: они искали Барабашку. Под кроватью, на шкафу, в шкафу и даже за шкафом. Но ни сапога, ни бронзовых статуй, ни каких-нибудь других незнакомых предметов не попадалось.

— Юра, смотри! — Нюра вытащила из коробки с игрушками мяч.

— Ну и что?

— Но ведь мама только что выбросила его в окно…

— Классно! — закричал Юра. — Барабашка нашёлся!

Нюра тоже закричала «классно!» и стала ласково протирать мячик мокрой тряпкой.

— Барабашечка! Барабашечка!

Но мячик оставался мячиком.

— Ещё бы… — Юра выразительно посмотрел на сестру. — Тебя бы мокрой тряпкой по голове.

Нюра быстренько протёрла мяч сухой тряпкой и попросила прощения. Но и это не помогло. Тут Юру осенило:

— Это никакой не Барабашка!

— А кто?

— Это наш мячик, А Барабашка — там! — Юра показал на окно.

Дети бросились во двор. Но мяча во дворе не было.

— Исчез, — мрачно сказал Юра, садясь на скамейку.

— Юра, а вдруг он не вернётся?

— Как это не вернётся? Зачем же он тогда приходил? Зачем про клад рассказал?

— А вот потому и не вернётся: рассказал сгоряча, а теперь сам жалеет.

— Проболтался, значит? — Юра задумался. — Ну, и пусть не возвращается. Главное — мы теперь всё знаем. Можем клад и без него искать.

— Здравствуйте! — послышался сзади знакомый голосок. — Ничего себе заявочки на коллективные экскурсии! Я им всё рассказал, а они искать собрались.

Юра с Нюрой подпрыгнули на скамейке.

— Это ты, Барабашка?

— А кто же ещё? Как говорил мой дедушка: превратись в деньги, и тебя обязательно подберут… — Рядом со скамейкой в пыли лежал старый медный пятак.

— Ты был какой-то ценной монетой, да? — спросил Юра, когда они вернулись в свою комнату, и Барабашка стал, наконец, самим собой.

— Да так себе. У нас во дворце таких навалом было.

— А ты что, во дворце жил?!

— А как же! Ну, то есть в бывшем. Теперь это краеведческий музей города Кимры. Мы, барабашки, всегда во дворцах да в музеях обитаем. Сокровища стережём. Думаете, у нас там только сапоги да Пушкины есть? У нас там всякого богатства завались! Да я бы захотел — мог бы в корону золотую превратиться. Только дед учил: будь скромнее. Чем скромнее, тем незаметнее. Нам ведь показываться запрещено. Ой, дед узнает, что я тут с вами, — убьёт!

— Так ты же говорил, что твой дедушка…

— Точно, Умер. Под машину попал.

— А ты говорил, утонул…

— Разве? Правильно, утонул. Не понятно, что ли? Превратился в утюг, упал в реку и утонул, А потом превратился в бревно и выплыл. А уж потом — под машину…

— Под какую? — заинтересовался Юра.

— Под первую попавшуюся. Они теперь так гонять стали! Но дедушка им показал: превратился в гвоздь — и под машину! И все четыре колеса разом проколол. В общем, погиб геройской смертью.

Нюра вздохнула с сочувствием. Ей было жаль дедушку.

— И чего ему так машины не нравились? — удивился Юра.

Сам он больше всего на свете любил машины. У него их было несметное количество: «Роллс-ройсы», «Мерседесы», «Пежо», «Бьюики» и даже похожий на таксу «Линкольн». Правда, это были всего лишь маленькие копии. Зато такие точные, что у «Линкольна», например, торчал ключ в замке.