Глава седьмая,

в которой Уморушка хлопает ушами

Уморушка и Маришка приехали в Москву на два часа раньше Гвоздикова. Быстро и без хлопот узнали, где находится НИИЗЯ, съели вместо завтрака по две порции мороженого, прошли в метро – без всяких приключений! – и, спустившись по эскалатору вниз, стали дожидаться электричку до станции «Маяковская».

И тут с Уморушкой произошло небольшое ЧП. Увидев электронные часы с ярким светящимся циферблатом, она открыла от удивления рот и стала смотреть на них, как на какое-то волшебное чудо. Подошла нужная электричка, все пассажиры вместе с Маришкой вошли в вагоны, а Уморушка продолжала стоять с открытым ртом перед необыкновенными часами.

– Осторожно, двери закрываются! – объявили в динамиках вагона. – Следующая станция – «Новокузнецкая»!

– Умора!!! Ко мне!!! – крикнула Маришка.

Но было уже поздно: двери захлопнулись, и состав, набирая скорость, покатил в страшную пещеру.

– А я-то!.. А меня-то!. – закричала, опомнившись, Уморушка.

Но только удаляющийся гул электрички был ей ответом.

Эх!.. Превратиться бы сейчас в птицу, в стрелу, в легкий, но быстрый ветерок! Помчаться бы следом за сгинувшей вереницей голубых вагонов, догнать бы их, влететь в распахнутую форточку того вагона, где мечется в волнении верная подруга Маришка!.. Но увы: нет у несчастной Уморы чародейной силы и летать ей пока не дано…

– Ты что, девочка, плачешь? – спросила Уморушку одна из подошедших на платформу пассажирок. – От мамы отстала?

– И ничего я не плачу… – ответила Уморушка, стирая ладошкой непрошенную слезинку. – Просто ветром из пещеры дует, вот она и капнула…

Пока Уморушка разговаривала с женщиной, пока мечтала о невозможных превращениях в птицу, Маришка успела сойти на следующей станции, пересесть на другую электричку и вернуться назад.

– Теперь-то я тебя не выпущу! – сказала она, хватая Уморушкину руку. – Буду все время за тебя держаться!

– Это мы еще посмотрим, кто крепче будет держаться… – буркнула Уморушка виновато. – Я, может, покрепче буду держаться…

Так они и вошли в вагон: держась друг за дружку и тихо препираясь. Снова в динамиках объявили, что двери закрываются, снова сказали, что следующая станция «Новокузнецкая», и электричка плавно двинулась с места, но уже вместе с Уморушкой и Маришкой.

Уморушка надеялась увидеть в пещере[7] много интересного, но ничего, кроме мелькающих изредка огней, в кромешной тьме не разглядела. Тогда она стала изучать вместе с Маришкой схему Московского метрополитена. Маришка быстро разобралась, что к чему в этой схеме, и гордо сообщила подруге:

– Мы по зеленой дороге едем. Если до конце ехать, до Речного вокзала доехать можно.

– А если не до конца? – спросила Уморушка.

– Тогда еще до чего-нибудь доедем. Кому куда нужно – тот туда и едет. Мы вот с тобой до станции «Маяковская».

– А я до «Моряковской», – вмешался в их разговор пятилетний карапуз, сидевший вместе со своей мамой прямо под схемой метро.

– Такой станции нет! – заявила Маришка. – Я весь маршрут выучила.

– А вот и есть! – продолжал спорить карапуз. – Там еще на площади каменный дядька стоит, который книжку написал про моря и про маяк.

– Так это, наверное, Маяковский? Конечно, Маяковский! – улыбнулась Маришка.

Однако мальчишка остался при своем мнении. Так они и вышли из метро: Маришка с Уморушкой на «Маяковской», а карапуз с молчаливой мамой на «Моряковской». Поднялись по экскалатору вверх и уже на улице расстались.

До Куликовского переулка троллейбус № 536 катил добрых полчаса. За это время Уморушка и Маришка досыта успели насмотреться в окошко на Москву.

– Домов-то сколько! – ахнула Уморушка, зыркая своими шустрыми глазенками во все стороны. – А высоченные!.. А народу сколько! Как муравьев!

– А памятников-то, памятников!.. – вторила ей Маришка. – И на конях есть, и без коней!.. Этот вот – Пушкину поставили…

– Пушкину? – переспросила Уморушка и посмотрела на уплывающий из вида памятник. – Ну и зря!

– Почему? – удивилась Маришка.

– Из-за него все наши беды. Напридумывал про бесенят, а нам расхлебывать.

– Откуда Пушкин знал, что так получится? Знал бы – другую сказку сочинил. Да у него их много!

Так за разговорами докатили подружки до своей остановки.

– Переулок имени Куликовской битвы! – объявил в микрофон водитель троллейбуса. – Следующая остановка «Бульвар Ивана Калиты»!

– Слезаем, приехали, – скомандовала Маришка и первой выскользнула с задней площадки на тротуар.

– А теперь куда? – спросила Уморушка, пулей вылетев из тролейбуса вслед за подругой.

– На улицу имени Пересвета и Осляби, дом 6, в НИИЗЯ.

Они спросили у прохожих, где расположена нужная им улица, и вскоре уже стояли перед входом в НИИ.

– Вам кого? – спросила бдительная вахтерша возникших в вестибюле девочек.

– А мы сами не знаем, кого, – призналась Маришка. – Нам самого главного профессора по колдовству нужно.

– Тогда вам к Дрозофиллову, – объяснила отзывчивая вахтерша. – К нему теперь часто дети обращаются. Давеча вот один паренек приходил, ныне вы заявились.

– Слыхала?.. – шепнула Уморушка на ухо Маришке. – Наверное, Костя тут уже побывал.

– Торопиться нужно! – заволновалась Маришка. – Вдруг его просьбу исполнят, тогда что?

И она обратилась к словоохотливой вахтерше:

– Точно-точно, тетенька, нам к профессору Дрозофиллову! Где его кабинет, скажите, пожалуйста?

Вахтерша объяснила и так же, как Костю, предупредила посетительниц:

– Смотрите только в первую комнату не входите. Там чудище-юдище трехглавое сидит.

– Хорошо, не войдем, – пообещала Маришка.

А Уморушка почему-то промолчала и только сильно сжала подружке руку.

Поднявшись на второй этаж, Маришка поспешила в лабораторию Еремея Птоломеича, а Уморушка вдруг решила задержаться на лестнице.

– Ты иди, иди, – сказала она подруге, нагибаясь и поправляя сползший на левой ноге носок. – Я тебя догоню.

– Не вздумай в первую комнату заходить! – строго наказала Маришка. – Мы слово дали!

– Я слово дала? – удивилась Уморушка. – Что-то не помню.

– Я дала, за обеих!

– Наверное, здорово за язык тянули, если ты так расщедрилась… Ладно, не буду я туда входить, загляну только.

– И заглядывать нельзя.

– Можно. Заглядывать тетенька не запрещала.

– Ну, Уморушка, смотри! Опять в историю вляпаемся!

Уморушка обиженно шмыгнула носом, поправила носок на правой ноге и, не реагируя на упрек Маришки, подошла к двери первого кабинета.

– В щелочку посмотри – и дальше пойдем! – слегка уступила Маришка. Ей тоже было интересно посмотреть на таинственное чудо-юдо, хотя чувство долга и гнало ее к Дрозофиллову.

Уморушка послушно приложилась к замочной скважине сначала левым глазом, потом правым.

– В щелочку только табурет видно, а на нем ведро. А чудище в дырочку не влезает.

Сказав это, Уморушка взялась за ручку и потянула дверь на себя. Рассеянный Анчуткян, отвлеченный беседой с Костей и Еремеем Птоломеичем, забыл запереть дверь на ключ, и она открылась.

– Горынушка! – вскрикнула Уморушка через миг и ринулась, позабыв обо всех обещаниях, внутрь кабинета. Там, занимая добрую половину помещения, дремал прикованный за ногу к стене Змей Горыныч. Горыныч уснул, даже не притронувшись к пище.

– Как же он здесь очутился? – спросила Маришка подругу, хотя та и сама этого не знала. – Кто его на цепь посадил?

– Сейчас узнаем! Сейчас нам Горынушка пожалится! – заявила Уморушка, подходя к средней – главной – голове старого приятеля. – Горынушка-а!.. Вставай, миленька-ай! – прокричала она в левое ухо средней головы.

Горыныч слегка махнул хвостом, и со стены упали два плаката и кусок штукатурки.

– Проснись, любезна-ай!.. – прокричала Уморушка в правое ухо любителя сновидений.

Горыныч отмахнулся хвостом и от вторичного приглашения пробудиться. Со стены снова рухнула штукатурка, и еще три плаката свалились на пол.

– Во недотепа попался! – возмутилась Уморушка не на шутку. – Удрал из Муромской Чащи, маханул аж в саму Москву, стал чьей-то добычей и – спит себе! Посапывает во все шесть ноздрей! А ну, вставай, соня-засоня!

Но и на третий раз Змей Горыныч не пожелал подниматься, а только постучал по полу хвостом, осыпая со стен последнюю штукатурку.

– Придется хором кричать, – предложила Маришка. – Поодиночке нам его не добудиться.

– Давай хором, – согласилась Уморушка, – Давно я хором не кричала.

И подружки что было сил крикнули:

– Го-ры-ныч!! Вста-вай!.. Го-ры-ныч! Вста-вай!..

Правый глаз левой головы Змея Горыныча лениво приоткрылся и посмотрел на источник шума.

– Батюшки: никак Уморушка!

– И Маришка! – показала Уморушка на подругу. – Не признал, что ли, Змеюшка?