Не забыл Микеш и о дядюшке пастухе. Он привез ему трубку, разноцветные щеточки к ней и много упаковок табаку. Удивляясь такому обилию подарков, бабушка то и дело разводила руками и приговаривала:

— Сколько вещей! Сколько вещей! Где же ты на все это деньги взял, добрая душа?

— Не беспокойтесь, бабушка! Деньги на них я заработал честно. Посмотрите лучше, чего я еще привез. Ведь это из-за него я ушел из дому: чтобы принести новый, коли уж по неосторожности лишил вас старого!

С этими словами наш славный Микеш распаковал сверток и протянул бабушке красивый новый кувшин! Однако взять его бабушка не смогла. Микешу пришлось поставить свой кувшин на лавку: у растроганной старушки так тряслись руки, что она наверняка выронила бы этого красавца.

— Шалунишка мой ненаглядный, — причитала бабушка, — стало быть, ты ушел только из-за того, чтобы заработать мне на новый кувшин?

— Не только, бабушка, — нашелся Микеш. — Затем еще, чтобы посмотреть мир и кое-что испытать в жизни. Потому что тот, кто все время валяется на печи, никогда ничего не добьется!

В эту самую минуту дверь распахнулась, и в горницу вбежала орава мальчишек и девчонок. Все они трясли Микешу лапку, поздравляли его с возвращением и наперебой спрашивали, как ему жилось в чужих краях и где он успел побывать. Микеша очень обрадовала встреча с ребятами, и когда он заметил, что кое-кто из детей уже косит глазки на коробки с подарками, то взял одну коробочку со сладостями и вручил каждому по кулечку конфет. Досталось конфет и Франте Кулдану, хотя Пашик с Бобешем проворчали, что, мол, за все те прегрешения, которые он совершил, его скорее следовало бы искупать в пруду, нежели одаривать. Но добряк Микеш только лапкой махнул в ответ, как бы говоря: «Давайте забудем сегодня все прежние обиды!» Когда ребята разбежались по домам, чтобы похвастаться там подаренными конфетами, наши друзья снова занялись распаковкой подарков. Они настолько увлеклись этой приятной работой, что даже не заметили, как в горнице появился маленький старичок с длинной седой бородой. Лишь после того, как дедушка тонким голоском попросил, чтобы они и ему подарили что-нибудь на память, друзья прервали свое занятие и с удивлением посмотрели в его сторону. Микеш порылся в коробке, где у него лежали подарки, приготовленные для взрослых, и вытащил из нее небольшой пакетик.

— Возьмите, пожалуйста! — вежливо сказал он, протягивая подарок старичку. — Это лучший нюхательный табак для дедушек.

— Не хочу нюхательный табак! — проговорил старичок тонким голоском. — Я хотел бы конфеток.

— Что за странное желание, дедушка?! — удивился Микеш. — У вас и зубов-то, наверное, нет!

— Как так нет! — закричал старичок. — А это что?! — И, открыв рот, он показал два ряда великолепных белых зубиков.

Они сверкали словно маленькие жемчужины, и все очень Удивились, как это старичку удалось сохранить свои зубы такими здоровыми. Любопытный Бобеш вплотную приблизился к гостю, чтобы получше разглядеть его превосходные зубки, но едва он взял старичка за бороду, как она отпала, и перед изумленными взорами наших друзей предстал Франта Кулдан.

— Елки-моталки! — вскричал Бобеш. — Ах ты плут! Нарядился, значит, стариком, чтобы еще раз получить конфеты! — И Бобеш хотел уже было поднять его на рога, однако Франта не стал этого дожидаться, выпрыгнул за дверь и был таков.

Бобеш собрался бежать за озорником, но Микеш остановил друга:

— Не надо, Бобеш! Стоит ли портить себе праздник из-за какого-то противного мальчишки!

Козел послушался, однако проворчал:

— Ничего, я еще покажу негоднику, как клянчить конфеты!

Когда Микеш и бабушка закончили разбирать подарки, все устроились у печи на лавочках отдохнуть. Отдыха не получилось только у Микеша. Ребята еще долго приходили к ним в гости, чтобы поприветствовать своего любимца и сказать, как они по нему соскучились. Заглядывали к Швецам и соседи с соседками; всяк из них тряс Микешу лапу, словно какому-нибудь пану.

Лишь к вечеру котик смог наконец улечься на свою любимую печку. И тогда все остальные вышли из горницы, дабы в полной тишине он хорошенько выспался после долгой и утомительной дороги. Бабушка не стала будить его даже к ужину и по горнице ходила на цыпочках, чтобы не потревожить сна котика. Правда, один раз она не выдержала и рассмеялась, когда Микеш пробормотал сквозь сон: «Этот поезд в самом деле идет в Табор, пан проводник? А то еще завезете меня к черту на кулички!»

Собравшись на боковую, Пепик лез к нему на печь потихонечку и укладывался рядышком с большой осторожностью, чтобы не задеть ненароком. И когда он уже думал, что проделал все наилучшим образом, Микеш вдруг повернулся к нему и шепнул мальчику на ухо:

— Пепик, будь добр, расскажи, пожалуйста, какую-нибудь сказку!

— Вот те на! — усмехнулся Пепик. — Я тут крадусь, понимаешь, точно вор, чтобы не разбудить его, а он, плут этакий, оказывается, не спит и ждет от меня сказки!

— Пепик, ну расскажи! Если б ты знал, как давно я мечтал о той минуте, когда мы снова уляжемся с тобой на печи и ты, как в старые добрые времена, расскажешь мне на сон грядущий удивительную историю, — продолжал Микеш.

— Ты ведь знаешь, Микеш, что я всегда с удовольствием рассказывал тебе сказки. И одну такую историю я приготовил для тебя сразу, как только узнал из письма, что ты возвращаешься.

— Ну, начинай же! — нетерпеливо попросил Микеш.

— Да я уже и начал. Помнишь, Микеш, дядюшку Бабачека? Впрочем, как его не помнить! Ведь шарманщик с давних пор останавливается на ночлег в нашем сарае. Просыпаясь по утрам, он всякий раз играет для бабушки какую-нибудь веселую мелодию и лишь потом везет свою шарманку на другой двор.

Дядюшка Бабачек зовет шарманку Вертиручкой. Он ее очень любит и утверждает, будто она даже умеет разговаривать. Сам я никогда не слыхал, чтоб она разговаривала, и решил было, что она обыкновенная старая бука, вроде нашего дядюшки Нерейды. Как бы там ни было, Микеш, глухой-то она уж точно не была. Однажды под вечер шарманщик Бабачек вновь прикатил ее к нам в сарай и сказал бабушке, что ему нужно отлучиться к старосте. Но прежде чем уйти, дядюшка Бабачек подошел к своей шарманке, и я отчетливо услыхал, как он шепчет ей в правый боковой карман: «Вертиручка! Я ухожу к пану старосте. Если за время моего отсутствия кто-нибудь тебя обидит, ты скажешь мне, и я сыграю ему такую плясовую, что уши отсохнут!»

У меня, Микеш, и в мыслях не было озорничать с Вертиручкой, но едва дядюшка Бабачек ушел со двора, как к нашему сараю подошли два известных проказника с Буланки — Франта Кулдан и Вашек Шорейс. Они уговорились забраться в сарай, снять шарманку с тележки, отправиться вместе с тележкой на пригорок Шобра и кататься до тех пор, пока дядюшка Бабачек не вернется от пана старосты.

Стоя в сенях, я слышал каждое их слово. И тут же пошел в сарай предупредить Вертиручку, что ее ожидает. Об этом я буквально кричал в ее правый карман, чтобы меня слышали и двое баловников с Буланки.

«Тетушка, Франта Кулдан и Вашек Шорейс хотят снять вас с тележки и потом кататься на ней с пригорка! Будьте осторожны!»

Затем я вышел из сарая и показал безобразникам фигу. Разумеется, это их ужасно разозлило. Они буркнули что-то в ответ и о чем-то зашептались друг с другом. А после — как бы тебе такое понравилось? — один из охламонов, Вашек Шорейс, вошел в наш сарай и тоже закричал Вертиручке в правый карман:

«Все это враки, тетушка! Мальчишка Швец лжет как сивый мерин!»

Едва он сказал это, как получил от ручки шарманки такую сильную затрещину, что пулей вылетел из сарая и со всех ног бросился домой на Буланку!

Дорогие ребята! Видели б вы, как тут заерзал Микеш под своим одеялом. Он хлопал по нему лапками и шептал сквозь смех:

— Ты, Пепик, и впрямь рассказал замечательную сказку про шарманку дядюшки Бабачека. Давненько я так не веселился!

— Подожди, Микеш, она еще не закончилась. Это было только начало! — урезонил котика Пепик и продолжал:

— Однажды ночью, примерно месяц тому назад, дядюшка Бабачек в нашем сарае расхворался. Поутру бабушка очень удивилась, что он до сих пор не встал и не играет, как обычно, свою веселую мелодию, и направилась к нему в сарай. Дядюшка Бабачек, будучи не в силах подняться с соломы, пожаловался бабушке на сильные боли. Добрая бабушка приготовила ему отвар из трав и выразила надежду, что уже к полудню бедняге станет легче. Однако самочувствие его не улучшилось и к вечеру; тщетно бабушка заваривала все новые и новые травы — отвары не помогали. Дядюшка простонал всю ночь, весь следующий день, но и на третий день ему по-прежнему было плохо. Его горестные вздохи были слышны даже во дворе и вызвали к нему сильную жалость. Между тем дядюшку Бабачека мучили уже не столько сами боли, сколько сознание того, что он понапрасну лежит в сарае и не заработал еще ни гроша, тогда как дома голодные дети с нетерпением ждут его возвращения. И тут, дорогой Микеш, произошло нечто совершенно невероятное. Дело в том, что добрая старая шарманка Верти-Ручка, которая все это время ни на шаг не отъезжала от дядюшки Бабачека, внимательно следила, когда же наконец ему полегчает и он уснет. А потом она отворила ручкой Дверцу сарая и незаметно выехала на двор. Там Вертиручка постояла минуту-другую, размышляя, куда бы поехать, затем осторожно переехала через мосток и покатилась вверх по дороге к деревенской площади.