А было это как раз на седьмой день плаванья, когда до Барбарисских островов оставался всего-навсего один день пути.

«Что это с нашим капитаном?» — подумал дядюшка и спросил:

— Вы чем-то расстроены?

— Очень, — ответил капитан, — океаном.

— Как?! — поразился дядюшка Свирид. — Вам не нравится океан?

— Океан, товарищ пассажир, мне нравится. Без него мне, можно сказать, жизни нет. Вот поэтому я и вздыхаю, — печально сказал Якоренко. — Стоял я сегодня утром на капитанском мостике и случайно подслушал один разговор. Плыли за «Левым башмаком» два дельфина. И жаловались они друг другу на тяжёлую жизнь. Прямо невозможную. Пассажиры с кораблей всякий мусор в воду бросают. Да и некоторые нерадивые моряки тоже не лучше. Бензином и мазутом океан пачкают. Одним словом, трудно стало жить в океане рыбам, чайкам, дельфинам и всякой другой живности. Погибают они из-за мусора. Поэтому и вздыхаю.

— Нет! — решительно заявил дядюшка Свирид. — Тут вздохами не поможешь, тут что-то делать нужно.

— Делать, — криво усмехнулся капитан. — Что же тут делать. Океан не улица, её не подметёшь. Или вы, может быть, какой-нибудь другой способ знаете? Может быть, вы известный конструктор, изобретатель? А?!

— Нет, — с достоинством сказал дядюшка Свирид, — я не конструктор. Я — самый обыкновенный дворник. А вот придумать что-нибудь попытаюсь.

Всю ночь в каюте дядюшки Свирида горел свет. Всю ночь дядюшка решал очень сложную задачу: как сделать океан чистым.

«Конечно, океан — не улица, — думал дядюшка, — метлой его не подметёшь. Но как-то необходимо снять всю эту накипь, процедить, сделать чистыми океанские волны».

И только дядюшка Свирид произнёс в уме слово «процедить», как сразу же представил себе машину для уборки океана — океаномойку, эдакий огромный пылесос, который будет втягивать, собирать в специальный ящик мусор, а чистая, прозрачная вода будет выливаться обратно в океан.

Всю ночь дядюшка Свирид трудился — придумывал план уборки океана и чертил океаномойку. Он подсчитывал длину шланга и сколько моторов и насосов должны работать в океаномойке. Ещё он думал о том, какой величины должен быть ящик для мусора.

Вот сколько вопросов должен был решить дядюшка в эту ночь. И даже ещё больше. А утром, как только в круглое окно каюты заглянуло солнце, он взял чертёж и отправился к капитану «Левого башмака». Яков Якоренко долго изучал дядюшкины чертежи, а потом сказал:

— Ваша океаномойка — машина очень оригинальная и полезная, но только одной океаномойкой океан не убрать. Знаете, сколько их должно быть? Тысяча. Не меньше. И работать на них должны специалисты. Сами моряки с этим делом не справятся.

— Сами не справятся, — согласился с капитаном дядюшка, — но я подумал и об этом.

И он предложил капитану «Левого башмака» план уборки океана.

— Здорово! — восхитился Якоренко. — Действуйте! А я пока свяжусь с остальными капитанами.

Всемирный конгресс дворников открыл Тадаси Лопата, дворник из японского города Осака.

— Уважаемые дворники, блюстители чистоты и порядка, разрешите поздравить вас с открытием Первого конгресса дворников. На нашем конгрессе присутствуют представители дворников из ста стран и тысячи городов. Но прежде всего мы предоставим слово дворнику из города Совсемрядышком.

— Друзья, — сказал взволнованно дядюшка Свирид, — я хочу сообщить вам ужасную весть. Рыбам, птицам и разным другим животным грозит смерть. Их океан, наш с вами океан, стал таким грязным, что жить в нём теперь очень тяжело, просто невозможно. Я считаю, что мы, дворники, в ответе не только за чистоту наших городов. Мы должны охранять от мусора и грязи всю нашу Землю. Все её леса, речки, озёра, океаны. Предлагаю провести наш конгресс не в зале заседаний, а на кораблях за уборкой океана.

Произносить речи, тем более с трибуны, дядюшка не очень любил, поэтому, окончив своё выступление, он облегчённо вздохнул и уже спокойно спросил:

— Ну как, ребята, поедем спасать рыб и чаек?

Дворников не нужно было упрашивать. Они сразу поняли, как важно сделать океан чистым.

— Поедем! — дружно крикнули они и сразу же начали под руководством дядюшки Свирида мастерить океаномойки. Через неделю, когда океаномойки были готовы, тысяча дворников сели на тысячу кораблей — Яков Якоренко не подвёл и договорился с капитанами кораблей из многих стран — и принялись чистить океанские волны.

Корабли выстроились в два ряда и стали медленно двигаться навстречу друг другу. Работа оказалась тяжёлой. Океаномойки собирали огрызки яблок, конфетные обёртки, семечную шелуху, картонные коробки и даже спички.

Мусора оказалось так много, что пришлось вызывать специальные баржи. На баржах стояли огромные ящики, куда моряки и дворники складывали весь мусор. Вот каким грязным был океан!

Работали все, никто не лодырничал. Даже корабельные коты помогали, чем могли. Перестали по ночам петь свои песни, чтобы моряки и дворники могли отдохнуть.

И вот наступил долгожданный миг. Корабли встретились. Большие, средние, маленькие, военные, пассажирские, транспортные. Корабли стояли друг против друга, и громкое «ура!» летало над океаном. Океан стал чистым!

Но вдруг наступила тишина. К «Левому башмаку» подплыли два дельфина. Капитан Яков Якоренко свесился за борт и стал внимательно слушать, что они говорят.

— Хорошо, — пообещал капитан Якоренко дельфинам, — обязательно скажу.

И он сказал. Вернее, даже не сказал, а крикнул в рупор:

— Слушайте все! Дельфины от имени рыб, крабов, китов, осьминогов, черепах, чаек и альбатросов благодарят моряков и в первую очередь дворников за то, что они убрали океан. А дядюшке Свириду просят передать личное «большое спасибо» и присвоить звание «Океанский дворник».

Что тут началось!

Моряки бросали вверх бескозырки и кричали: «Да здравствует океан! Ура дядюшке Свириду!» Дворники тоже бросали вверх шляпы, чалмы, сомбреро, тюбетейки и старались перекричать моряков. А один большой военный корабль даже устроил по этому случаю салют.

— А теперь, — сказал капитан, — можно на Барба…

Но он так и не досказал, куда можно отправляться, потому что в это самое время дядюшка Свирид получил тревожное известие.

В самый разгар веселья, когда все поздравляли друг друга, а больше всего дядюшку Свирида, радист «Левого башмака» получил тревожную радиограмму. Дядюшку Свирида просили немедленно вернуться домой. В городе Совсемрядышком случилась беда. Капитан «Левого башмака» сразу же по радио связался с командиром большого корабля и попросил его помочь дядюшке скорее попасть домой.

Корабль был очень большой. На нём были даже самолёты, и поэтому он назывался авианосец. Командир корабля, седой адмирал, выбрал самый быстрый самолёт и попросил лётчика: «Ты уж, пожалуйста, поскорее доставь дядюшку домой».

«Есть поскорее!» — сказал лётчик, и самолёт стрелой взлетел в небо.

Дядюшка Свирид сидел рядом с лётчиком и сам себя старался успокоить. «Не волнуйся, — шёпотом приказывал себе дядюшка. — Нужно всегда, во всех случаях, оставаться спокойным. Если тебя разыскивают, значит, ты нужен. Нужен спокойным и уверенным. Наверное, у Чимы лопнуло колесо и они не знают, как ей поставить новое. Так это же пустяки! Через несколько часов ты будешь дома и всё уладишь. Только не волнуйся. Держи себя в руках». Так говорил сам себе дядюшка Свирид, потому что даже не догадывался о том, что случилось в городе.

С тех пор, как дядюшка уехал, в городе Совсемрядышком не было Дождя. Страшные суховеи обрушились на город, сжигая жарким дыханием траву, листья, цветы. Они приносили тучи пыли, с которой даже Чима не могла справиться.

От зноя высохла Тиньтеленька.

Город мог спасти только Дождь. Но ни в бочке, ни под скамейками парка его не было. Дождь исчез. И тогда дядюшкин приятель дрессировщик Тихон послал телеграмму на Барбарисские острова. На островах дядюшки, конечно же, не было, — он убирал океан. И телеграфистам долго пришлось разыскивать дядюшку. Но в конце концов они его нашли. Вот каким образом дядюшка получил телеграмму.

В город дядюшка Свирид прилетел ночью. Ни одна звезда не светила на чёрном, затянутом тучами пыли небе. Жаркий ветер бросал под ноги сухие листья, забивал песком глаза, мешал дышать.

Дядюшка бежал по тёмному съёжившемуся от жары и тревоги городу. Бежал к своему дому, к Чиме. «Неужели что-то случилось с машиной?!» Пот заливал лицо. Сердце птицей билось в груди. Но он не останавливался ни на минуту.

Наконец дядюшка оказался на своей улице.

Только в одном доме, доме дрессировщика Тихона, светилось окно.