Я валилась с ног от усталости. Несчастная, я брела по ночному городу, и вот под фонарем я встретила моего возлюбленного. Вы не поверите, он даже не захотел со мной говорить, а только состроил презрительную гримасу и прошел мимо, словно мы и знакомы не были.

— Ах ты, неблагодарный! — крикнула я ему. — Да ведь это ради тебя я пошла на унижения!

— Вот так так! — ухмыльнулся он. — Неужели ты думаешь, что такой кавалер, как я, согласится показаться в обществе с крашеной голубой мышью? Я из приличной семьи!

Я попыталась найти место для ночлега, но другие мыши смеялись надо мной и гнали прочь. Я побежала к реке и попыталась отмыть краску. Теперь я мечтала о своей белой шубке. Но вода не помогла. Я терла что есть силы шерстку песком и глиной, однако все было напрасно. Голубая краска въелась в меня навсегда.

Дрожа от холода, в отчаянии я сидела на берегу реки. Небо на востоке светлело, и я поняла, что скоро наступит утро и снова весь город начнет охотиться на меня.

И тогда я решилась на то, на что никогда бы не решились никакая живущая на свободе мышь. Я задумала вернуться в мою тюрьму, в мою клетку. По крайней мере, толстощекий сын мельника не обижал меня, кормил и заботился обо мне. Я вернусь к нему и буду снова жить в неволе. К чему мне свобода, если друзья отвернулись от меня, если мышонок, которого я любила, смеется надо мной? Не лучше ли добровольно уйти от мирской суеты и провести остаток дней в клетке? Может быть, тогда мой возлюбленный пожалеет меня, но будет уже поздно!

Убитая горем, я встала на ноги и медленно побрела к дому мельника. На пороге я остановилась. Как трудно сделать последний решительный шаг! Я еще раз взглянула на улицу, вспомнила все унижения, которые мне пришлось пережить…

И вдруг я увидела моего брата. Он вышел из-за угла и заковылял к дому. У него были перевязаны хвостик и лапка.

Брат присел рядом со мной на пороге, и я, горько плавна, рассказала ему историю своих злоключений с тех пор, как я покинула родительский дом.

— Бедняжка, — сказал он, выслушав мой рассказ, — тебе пришлось не сладко. Но я рад, что встретил тебя до того, как ты вернулась в свою тюрьму. По-моему, я знаю, как помочь твоему горю.

— Меня уже ничто не спасет, — всхлипнула я. — Жизнь для меня кончилась.

— Не отчаивайся, — ответил брат. — Ступай к доктору.

— Какому доктору? — удивилась я.

— Во всем мире есть только один-единственный настоящий звериный доктор. Его зовут Джон Дулиттл.

И брат рассказал мне о докторе Дулиттле. В то время доктор только-только начинал лечить зверей, но слава о нем уже разошлась по всей Англии. А я просидела весь год в красильне в обществе старой крысы и ничего о нем не слышала.

— Я возвращаюсь от доктора Дулиттла, — сказал мне брат. — Наш хозяин поставил в доме новые хитроумные мышеловки, и мне прищемило хвост и лапку. Я пошел к доктору, и он помазал мне больные места йодом и забинтовал их. Он добрый и честный, к тому же он знает язык зверей. Отправляйся к нему в Паддлеби, он придумает, как смыть с тебя отвратительную голубую краску. Доктор Дулиттл умеет все!

Вот так я впервые попала в дом на окраине Паддлеби. Когда доктор узнал, что со мной произошло, он остриг меня наголо, и я стала похожа на крохотного розового поросенка. Затем он намазал меня мазью, от которой быстрее растут волосы, и через месяц у меня снова была беленькая шубка.

А потом он предложил мне поселиться у него в рояле. Уж кто-кто, а он знал, как трудно будет мне прятаться от кошек. Я с радостью согласилась. Что может быть лучше, чем жить в доме у самого доктора Дулиттла! Настоящая мышиная мечта, да и только!

Доктор хотел было даже послать за моим бывшим возлюбленным.

— Теперь, когда ты снова стала беленькой, он будет вести себя по-другому, — сказал доктор.

— Ну уж нет, — не согласилась я. — Он предал меня, бросил в беде. Видеть его не хочу!

Настала очередь пса рассказывать занятную историю. О’Скалли призадумался, наморщил нос, вспоминая что-нибудь повеселее, а потом вильнул хвостом и предложил:

— Хотите послушать историю о нищем и его верном псе?

О’Скалли и раньше рассказывал много занятного, поэтому звери наперебой закричали:

— Хотим! Хотим!

— Ну так слушайте. Много лет тому назад я перебрался из Лондона в небольшой городок и познакомился там с псом. Звали его Бродли. Его хозяином был нищий.

Встретились мы совершенно случайно. В городе жил мясник, которого ненавидели все собаки. Он никогда не бросал нам обрезки мяса, а все норовил швырнуть палкой или стегнуть кнутом. Однажды мясник вез на телеге припасы для своей лавки, но задремал по дороге. Лошадь заехала в канаву, телега опрокинулась, и все мясо вывалилось. Бараньи и свиные котлетки покатились по земле, а мы, собаки, в мгновение ока сбежались со всего города. Не успел мясник вылезти из канавы и почесать ушибленный бок, как мы уже разбежались во все стороны с мясом в зубах.

Именно тогда я и познакомился с псом нищего. С огромным куском говяжьей печенки в зубах он бежал по улице рядом со мной, виляя хвостом от радости. Мне удалось спереть у мясника два круга колбасы. Колбаса путалась у меня в ногах, пока Бродли не остановился и не научил меня, как надо носить ее в зубах, чтобы она не мешала удирать.

С тех пор я подружился с ним. Бродли показал мне своего хозяина. Это был несчастный одноногий старик.

— Мой хозяин ужасно беден, — сказал мне Бродли. — Даже будь у него две ноги, он все равно не смог бы работать — до того он стар и немощен. Просить милостыню запрещено, поэтому он садится на улице с бумагой и цветными карандашами, рисует картинки, а потом продает их за два пенса каждую. А на груди у него висит табличка: «Я не прошу милостыню, я продаю свои картины!»

— И как много он зарабатывает? — спросил я. — Мне довелось как-то видеть твоего хозяина, но его рисунки мне не понравились.

— Они не нравится не только тебе, — ответил Бродли. — Прохожие тоже не хотят их покупать, поэтому хозяину не хватает на хлеб даже для себя, не то что для меня. Ну да ладно, я малый не промах и как-нибудь о себе позабочусь. А его жалко. Мне самому, по чести говоря, на его мазню смотреть противно. Не далее как вчера возле хозяина остановилась дама. Наверное, ей захотелось подбодрить моего хозяина, потому что она ткнула рукой в один из рисунков и сказала: «Как красиво нарисовано это дерево с красным яблоком на зеленом лугу». Хозяина едва удар не хватил. Он-то нарисовал горящий маяк в бурном море! Ума не приложу, как мне помочь хозяину.

Пока Бродли рассказывал мне о бедах своего хозяина, мне пришла в голову мысль.

— Послушай, Бродли, — говорю я ему, — а что, если нам открыть лавку?

— Это как? — не понял он. — Хозяева закрывают свои мясные лавки на замки. С замками нам не справиться.

— Да нет же, — втолковываю я Бродли, — не взломать дверь в чужую лавку, а открыть свою. Мы будем торговать костями. Но продавать их будем не людям, а собакам. Конечно, денег собакам не раздобыть, поэтому мы взамен потребуем вещи, которые твой хозяин потом сможет продать.

— Здорово придумано! — обрадовался мой приятель. — Завтра же и начнем.

На следующий день поутру мы пришли на городскую свалку и вырыли большую яму. Потом мы обегали весь город и вытащили из ящиков для мусора все кости, какие только нашли. Мы подкрадывались к цепным псам и утаскивали кости у них из-под носа. Цепных псов потому так и зовут, что они сидят на цепи.

Они лаяли нам вслед, грозились задать нам трепку, но цени у англичан удивительно прочные. И слава Богу, что так, а не то нам несдобровать. Конечно, воровать нехорошо, но мы же не для себя старались.

Все собранные кости мы закопали в яму. Свежие кости хороши, не спорю, но те, что пролежали в земли несколько дней, намного вкуснее.

И вот настал день, когда мы разрыли яму, встали у ее края и наперебой залаяли, зазывая к себе всех городских собак.

— Кости! Кости говяжьи, кости бараньи, кости телячьи, косточки куриные! Вкусные-превкусные! Три дня в земле выдержанные! У нас всегда найдется кость на ваш вкус!

Дело пошло на лад. Со всего города к нам сбежались собаки и все хотели косточку. А мы устанавливали свои цены. Свиное ребрышко — подсвечник или гребень для волос. Кость от окорока — трость или зонтик, большая мозговая говяжья кость шла за шляпу или поношенные башмаки.

Что нам только не несли! Охочие до куриных косточек болонки тащили всякие дамские безделушки: шпильки, булавки, колечки. Большие сторожевые собаки — сапоги для верховой езды и каминные щипцы, а однажды нам даже принесли скрипку.

Поначалу все шло хорошо. Нищий продавал вещи и жил на вырученные деньги.

Только об одном мы не подумали: откуда собаки берут вещи, чтобы расплатиться с нами за кости. К концу первой недели нашей торговли в городе появилось много людей, которые бродили по улицам и смотрели под ноги, словно что-то потеряли. А однажды толпа собралась у свалки и принялась разглядывать нас с Бродли.