Впившись глазами в Копушу, вдовствующая императрица возбужденно ткнула скипетром в Тенгшу. Было очевидно, что она хотела знать, о чем говорит гость.

— Боюсь, подобные мысли могут вызвать нежелательное потрясение у нашей императрицы, — заметил Тенгшу и, обернувшись к трону, быстро заговорил на чжоученьском. Смысл сказанного остался гостям непонятен, однако они ясно услышали слово «фонцю». Выслушав мудрого цюй-дуна, императрица, заметно успокоившись, откинулась на спинку трона, из чего совы заключили, что Тенгшу удалось развеять ее страхи относительно фонцю и судьбы остальных драконовых сов. Но далеко не все присутствовавшие разделяли оптимизм синей совы, и прежде всего это касалось Копуши и миссис Плитивер.

Они не обменялись ни единым словом, однако оба почувствовали, что под угрозой находится нечто намного большее, чем спокойствие вдовствующей драконовой императрицы!

— Миссис Пи! — испуганно вздрогнул Копуша, в глубокой задумчивости сидевший в сверкающей пещерке, похожей на выложенный кристаллами кокон, в одном из помещений дворца Панцю.

— Я не хотела тебя тревожить, дорогой мой.

— Ах, я все равно не могу уснуть. Не беспокойтесь, пожалуйста.

— Я знаю, — негромко прошипела миссис Пи.

— Знаете? — моргнул Копуша.

— Я знаю, что тебя что-то тревожит, поэтому сон бежит от тебя. В этот миг из смежной пещерки вылетела взъерошенная Гильфи.

— Тоже не спится? — спросил Копуша.

— Нет, — покачала головой Гильфи. — Мне кажется, Мартин тоже проснулся.

Через несколько минут все восемь сов тесно набились в пещерку Копуши. Вид у всех был очень взволнованный.

— Это все из-за фонцю, да? — спросила миссис Пи.

— Все это слишком странно — фонцю, весь этот дворец, совы, — пробормотал Мартин.

— Дело не только в этом, — вздохнул Сорен. — Лично меня больше всего тревожит этот отступник.

— Вот именно, отступник, — с сомнением в голосе пробормотал Копуша, но затем заметно приободрился. Он вдруг почувствовал огромное облегчение от того, что может поделиться с друзьями сомнениями и страхами, не дававшими ему покоя с тех пор, как мудрец поведал им историю драконовых сов. — С виду эти драконовы совы кажутся слабыми, тщеславными, нелепыми и бессильными. Но как они стали такими? — Он медленно повертел головой, пристально вглядываясь в глаза своих друзей в поисках ответа. Но никто не спешил прийти ему на помощь. — Что они сделали, чтобы заслужить себе такую жизнь, которую и жизнью-то назвать невозможно?

— Однако именно такая жизнь делает драконовых сов безопасными для всех остальных жителей Серединного царства, — продолжила рассуждение Отулисса. — Из этого можно сделать вывод о том, что в прошлой жизни эти совы были очень злыми и жестокими.

Сорен взволнованно сделал шаг в сторону Копуши.

— Ты думаешь, что они… Что это еще одно… — Он замолчал, подыскивая нужное слово, а потом выпалил: — Еще одна личина?

От волнения у Копуши перехватило дыхание.

— Я должен быть честен с вами, — выдавил он, зажмуривая глаза. «Просто скажи им. Просто возьми и скажи!» — беззвучно приказал он себе. — Когда я увидел этих сов, я сразу вспомнил о хагсмарах.

Дружный вздох вырвался из груди у сов.

— О чем ты подумал? — спросил Сорен. Глубоко вздохнув, Копуша медленно заговорил:

— Когда Тенгшу заговорил о фонцю и воздаянии, мне сразу вспомнились хагсмары. Драконовы совы ведут это жалкое существование, недостойное называться подлинной совиной жизнью, поскольку надеются искупить свои прошлые деяния. Но сбежавший отступник оказался другим. У него сохранились желания. У него была воля, чуждая его природе, его фонцю, и теперь все боятся, что эта воля может изменить ход судьбы.

— Бабочка, которая потрясла Вселенную, — еле слышно прошелестела миссис Плитивер.

— Что мы можем сделать? — спросил Копуша.

— Это не наша судьба, — ответила миссис Пи. — И не наш мир.

— Но если он улетел в наш мир? Что тогда?

— Не знаю, Копуша. Честно тебе скажу — не знаю, — вздохнула миссис Плитивер, а затем вытянулась вверх и повернула голову к совам. — Сейчас мы все равно ничего не можем предпринять. Поэтому возвращайтесь-ка в свои пещерки и постарайтесь уснуть.

— Просто не представляю, как можно уснуть в таком блеске! — пробормотала Руби. — У меня просто голова идет кругом от всех этих красок.

Повернувшись, Копуша посмотрел на Руби и сказал:

— Ты права. Это самое блистательное место, которое я когда-либо видел. Когда-то я так представлял себе глаумору, но теперь вижу, что это настоящий хагсмир. Настоящий хагсмир, Руби.

«Я должен вернуться… Немедленно. Я должен вернуться! Я отыщу Цзун-фун. Она в беде. Ей угрожает опасность, я знаю…» Прежде чем кто-то успел его остановить, он поднялся в небо и внезапно вновь очутился в своем мире, на знакомом берегу Безымянного моря. Только приземлился он почему-то не в Дали, а в пустыне Кунир. Горячие воздушные потоки поднимались от нагретого песка. Она была заперта под этим песком — маленькая, беспомощная, беззащитная! Синее перышко, кружась, проплыло в пустынном воздухе. Зажмурившись, Сорен что есть силы завизжал: «Я тебя спасу! Обещаю… Даже если это последнее, что я успею сделать… Я спасу тебя…»

— Проснись, Сорен, проснись! — Сумрак и Руби яростно трясли его с двух сторон. — Просыпайся! Это просто плохой сон.

— Звездное озарение? Здесь? — задумчиво протянула Гильфи. — Но ведь тут даже созвездия другие!

— Все было настолько реальным, — пробормотал Сорен, встряхивая головой. — Кто-то попал в беду… Только я не могу вспомнить кто. Мне кажется, нам нужно возвращаться.

Звездным озарением называлось крайне редкое явление, когда звезды неким загадочным образом проникали в сны спящей совы. Большинство живых существ уверено, что днем, когда ночные звери спят, звезды исчезают, но для некоторых это не так. Для этих редких избранников звезды превращаются в маленькие отверстия в ткани сна, и сквозь эти отверстия можно увидеть дела далекого прошлого или еще не наступившие события будущего.

— У меня какое-то жуткое предчувствие в желудке.

— У меня тоже, — сказал Копуша.

— Ты тоже думаешь, что нам нужно вернуться? — спросил Сорен.

— Нет, — покачал головой Копуша. — Боюсь, я чувствую совершенно другое. Мы должны остаться здесь и сразиться с тем, что нас ждет.

— Ты думаешь, что в этом царстве нам что-то угрожает? — встрепенулся Корин.

— Не совсем так. Мне кажется, что наше прибытие сюда — это тоже часть фонцю. Кроме того, я уверен, что Тенгшу — очень хорошая сова.

— Нашей фонцю? — уточнила Отулисса.

— У меня нехорошее предчувствие, Отулисса. По-моему, нашу Вселенную скоро ждет великое потрясение.

— И кто его вызовет? Бабочка?

— Нет. Драконова сова.

— Что? — переспросила Руби.

В этот момент снаружи дупла, отведенного Сорену, послышался громкий шум, сопровождаемый низким протяжным уханьем, а затем в дупло влетел Тенгшу.

— Прибыли носители цюй вдовствующей императрицы! Она хочет вас видеть. Она крайне взволнована. Вы просто не можете себе представить, насколько это невероятно! Наша императрица очень редко покидает Дупло Добросердечия и Всепрощения. Она будет здесь с минуты на минуту.

Га хуульские совы выпорхнули из пещеры на широкую дорожку, выложенную с двух сторон темно-алыми осколками яшмы. Можете себе представить, какое потрясающее зрелище представляла собой огромная синяя сова, болтавшаяся под воздушным цюй! Ее крылья и хвостовые перья были в беспорядке рассыпаны по раме, свисавшей со сложной конструкции из шелка и бумаги. Не меньше полудюжины носильщиков из числа сов с обычным оперением несли цюй за бечевки. Время от времени раздавались громкие команды, и носильщики дергали за свои бечевки, регулируя положение цюй. Вдовствующая императрица не летела, а скорее парила в нескольких дюймах над полом дворца. Когда бечевки смотали, цюй медленно опустился вниз вместе со своей драгоценной ношей. Тело вдовствующей императрицы содрогалось от рыданий. Она призвала к себе Тенгшу и принялась что-то быстро-быстро говорить ему. Мудрец знаком когтя прервал поток ее взволнованных слов и повернулся к Корину.

— Императрица просит меня перевести вам ее слова. Она всей душой желает, чтобы вы поняли, в какое неприятное, трагическое и злосчастное положение поставило всех нас исчезновение отступника по имени Орландо. — Тут императрица вновь разразилась бурной речью. — Она чувствует, что его бегство изменило фонцю всех драконовых сов дворца Панцю. — Тенгшу слегка запнулся, словно не решался говорить дальше. Они с императрицей обменялись быстрыми взглядами, а затем принялись взволнованно перешептываться. После этого Тенгшу повернулся к гостям и вздохнул: — Существуют понятия, изначально общие в наших культурах, однако с течением времени Разлетевшиеся разными путями. Такие вещи невозможно по-настоящему объяснить.