— До чего же она грозно-надзирательна и отменно-надоедательна, — усмехнулся Ассо и поскорее принялся тереть красную скатерть.

— Что ты сказал? — взревела главная прачка.

— Могу повторить, — невозмутимо ответил Ассо. — Я сказал,

Ассо мог бы так продолжать ещё по меньшей мере полчаса, но прачке надоело его слушать, и она отвернулась.

— Чем языком болтать, лучше б на дочке моей женился, — бросила она через плечо, а стирающая неподалёку Принцесса послала поэту воздушный поцелуй. Тотошка, которого прачки привязали к ножке скамьи с корытом Дороти, сердито оскалился и заворчал. Пёсику не нравились эти прачки, слишком уж они были грубые и шумливые.

— Как бы нам от них удрать? — прошептал поэт. У него больше не осталось сил шутить. Ему надоел непосильный труд и картошка с варёной капустой — единственное блюдо, которое на Прачечной горе ели на завтрак, обед и ужин.

Что касается побега, то разговор о нем у Ассо с Дороти заходил уже много раз, да только придумать они ничего не могли. Лавки с корытами стояли по кругу, так что Дороти и Ассо всегда были на виду у прачек. Ниже по склону горы шёл, тоже по кругу, высокий белый забор. Шёл он очень быстро, так что даже голова кружилась, если на него долго смотреть. Перепрыгнуть через него было невозможно, а единственные ворота проходили поблизости от Ассо с Дороти только раз в сутки.

Когда прачки тащили пленников на вершину, предводительница тихонько сказала забору какое-то слово, и он остановился, чтобы процессия могла пройти через ворота. Но что это было за слово? Дороти его не расслышала, а Ассо терзался, пытаясь его вспомнить, но это никак ему не удавалось. Бедный рассеянный поэт думал и думал, обхватив голову руками и наморщив лоб, но все было напрасно.

Но сейчас забытое слово неожиданно возникло в его исстрадавшейся голове. Слою это было совсем короткое и нетрудное. Ассо подпрыгнул от радости и принялся очень энергично тереть в корыте свою скатерть, в то же время под шумок прошептав Дороти кое—что на ушко. Девочка незаметно отвязала Тотошку.

Ворота должны были подойти совсем близко через пять минут. Когда прошло четыре, пленники со всех ног ринулись к забору.

Прачки ещё не успели опомниться, когда Ассо, добежав до ворот, крикнул забору: «Стой!» Это и было то самое слово. Забор немедленно остановился, Ассо распахнул ворота и, не теряя ни секунды, протолкнул в них Тотошку и Дороти, а следом за ними выскочил сам. Как только беглецы оказались по другую сторону забора, он быстро-быстро отправился по кругу дальше, и к тому времени, как прачки спохватились и бросились в погоню, ворота оказались на противоположной стороне горы. Побег удался!

 Разъярённые прачки — которые к тому же боялись, что предводительница их накажет, — злобно завопили и разом перевернули свои корыта. По склону понеслись потоки мыльной воды, окатив Дороти и Ассо. Беглецам и так было трудно спускаться по крутому склону, а теперь ноги у них заскользили по мокрым камням, так что дальше они не столько бежали, сколько съезжали.

Наконец они оказались у подножия горы — усталые, запыхавшиеся, промокшие, но целые и невредимые, если не считать кое-каких ушибов, царапин и ссадин. Не тратя времени на отдых, все трое пустились бежать, чтобы поскорее уйти как можно дальше от ужасной горы.

— Как... как вы... как вы догадались, что забору надо сказать «стой!»? — задыхаясь, проговорила Дороти, когда они наконец остановились под развесистым тюльпанным деревом.

— Пришлось! — скромно ответил поэт. — Другого-то выхода не было!

Он устало опустился на землю и принялся гладить Тотошку. Бедный пёсик сидел, закрыв глаза и высунув язычок, и дышал часто-часто. Ассо же пришёл в себя довольно быстро и немедленно одарил мир гениальным поэтическим произведением:

— Как ты сказал? — раздался вдруг незнакомый металлический голос. — Принцесса?

Ассо и Дороти вздрогнули, а Тотошка испуганно залаял. На низко нависшей ветке тюльпанного дерева сидел наш старый знакомый — флюгер Билл.

— Я не ослышался? Она принцесса? — повторил он. Ассо от неожиданности мог только кивнуть. Железная птица спорхнула с ветки и с громким криком: «Принцесса! Я нашёл принцессу!» — поднялась высоко над деревьями и полетела прочь. 

 — Не вижу никакой принцессы! — заявил Дедуля, останавливаясь и критически рассматривая незнакомцев. Путешественники ещё не успели отдышаться после падения с радуги, когда громкие вопли Билла заставили их вскочить и поспешить к тюльпанному дереву, под которым расположились на отдых Ассо и Дороти.

— Не снится ль это мне? — вопросил рассеянный поэт, хватая Дороти за руку. — Что за удивительное зрелище!

Его изумлённый взор перешёл от Дедулиной деревянной ноги к лоскутному кафтанчику Тряпицио, после чего задержался на прелестной цветочной девушке.

— Вот же она, принцесса! — Билл указал железной лапой на Дороти.

— Что за ерунда! — презрительно сказал бравый солдат. — Вечно ты, Билл, напутаешь! Это просто какая-то девочка, деревенская простушка, бесприданница. Она совсем не пара принцу.

Тут уж Ассо понял, что происходящее ему не снится, и с оскорблённым видом выпрямился.

— А повежливее нельзя, милейший? — сказал он. — Знали бы вы, с кем говорите...

— Никого не хочу обидеть, — холодно перебил его Дедуля. — Эта девочка ничуть не виновата, что она не принцесса. Охотно верю, что она славная девчушка, но мы-то принцессу ищем.

— Кстати, мы тоже! — воскликнула удивлённая Дороти. — Давайте не будем ссориться!

— Она-то как раз принцесса, — не унимался Ассо, — а вот что этот ваш молодой оборванец — принц, поверить действительно невозможно. — Поэт внимательно посмотрел на Тряпицио и, подняв к небу глаза, выразительно продекламировал:

Бедный Тряпицио смутился до слез, покраснел и попытался пригладить рукой свои пышные кудри, которые действительно слегка растрепались.

— Пошли отсюда! — сказал Дедуля. — Ненормальные какие-то!

Туг раздался нежный голосок Майи. Она давно с беспокойством и волнением прислушивалась к недружелюбному разговору, а теперь подошла своей танцующей походкой к Ассо.

— Давайте уступим друг другу, — предложила цветочная девушка. — Вы поверите, что Тряпицио принц, а я поверю, что ваша спутница — принцесса.

— Что ж, это справедливо, — согласился Ассо, улыбаясь красавице.

— Тридцать, — докончила Дороти, — хотя на самом деле это будет шестнадцать. Не удивляйтесь тому, что Ассо забывает слова, — добавила она, обращаясь к Майе, — ведь он поэт.

— А ну выпустите меня немедленно! Что происходит? Что за шум?

Дороти и Ассо обменялись испуганными взглядами, а Тотошка заполз под ствол упавшего дерева, так что только ушки торчали наружу. Этот голос явно раздавался из розового мешочка, висящего за плечом Тряпицио.

 — Нет, это не сон! Это кошмар! — проговорил сдавленным голосом рассеянный поэт, когда Тряпицио спокойно достал из мешочка отцовскую голову и поднял её на ладонях.

— Не волнуйтесь так, — лениво сказал Фумбо, видя, что Ассо и Дороти в испуге прижались друг к другу.

— Я и не волнуюсь! Я просто... вне себя, — пробормотал Ассо, оглядываясь и прикидывая, в какую сторону лучше убегать.

— Смотрите, на ней корона! — прошептала Дороти. — Это король. Я когда-то знала одну принцессу, у которой было множество голов. Она меняла их, как платья. Вот и он, наверное, такой же.

— Вы, видимо, говорите о принцессе Лангидере, — спокойно проговорил Фумбо. Король, как мы помним, много читал и знал из книг обо всех выдающихся личностях Страны Оз. — Нет, дорогая, мой случай совсем иного рода. У меня всего одна голова, но она, как видите, слетела с плеч. Этот юноша — мой сын, он несёт мою голову домой. А теперь, не расскажете ли вы мне вашу историю? — попросил король, мило улыбаясь и с любопытством глядя на Дороти. — Я ведь вас знаю! Дедуля, это принцесса Дороти! Должен заметить, принцесса, если это вас не обидит, что вы ещё красивее, чем ваши портреты.