Бедному старику поначалу показалось, что он продолжает спать. Он хотел даже себя ущипнуть, но огурчище его опередил. Захватчик поднял свое зеленое и цепкое щупальце и обвил его вокруг старика, силясь подтянуться поближе. От такого «дружеского» объятия кровь ударила несчастному Помидоренко в голову, и он покраснел еще больше.

— Ай, ай! Пусти! — вскричал помидор. — Что за глупые шутки! Мне тяжело тебя держать, я сейчас сорвусь на землю!

— Ничего, — возразил огурец, — небось не сорвешься.

И «обнял» старика еще крепче.

— Пусти, а не то я разбужу всех соседей, и они тебя проучат за твои проделки! — не сдавался Помидоренко.

— Небось не проучат, — ответил захватчик и стал подползать к помидорным кустам еще ближе.

Тогда зеленое небо в глазах бедного помидора позеленело еще больше и он закричал, да так, что вся Помидория проснулась.

Каков же был ужас ее жителей, когда они увидели вышеописанную картину. Все были возмущены. Никогда ничего подобного никто в Помидорин не видел. Как?! Огурец посягнул на их территорию! Более того, он издевается над семейством почтенного Помидоренко. Он закрыл им небо своим зеленым листом и думает, что это ему сойдет с усов! В общем, возмущению жителей Помидории не было предела, и некоторые из них даже лопнули от гнева, но огурец спокойно продолжал свое дело.

Что могли бедные помидоры! Они не умели ползать по земле, как огурцы, и цепляться своими усами за все предметы. У них и усов-то не было. Они могли лишь спеть да краснеть. И только. И после этой грустной истории огурцы вовсе обнаглели и скоро заняли всю Помидорию.

Оставим пока страну помидоров и расскажем о событиях более радостных, которые произошли в самой Огуреции.

Дело в том, что около огурцов прямо вдоль забора была маленькая грядочка, где росла морковь. Грядочка была так мала, что огурцы не обращали на нее никакого внимания. Наверно, оставили ее на десерт.

На этой грядочке жило семейство веселых морковочек. Они были еще такие молоденькие, такие тоненькие, у них были также прекрасные зеленые волосы, что даже иные огурцы, хоть и дали клятву не смотреть ни на кого, кроме своих собратьев, поглядев на них, улыбались и почесывали свои зеленые затылки.

И вот однажды один еще совсем юный огуречик, как-то уж очень неосторожно росший на краю Великой Огуреции, вдруг нечаянно взглянул на одну Морковочку. Это было утром, когда красное солнышко только-только появилось из-за забора и осветило ровным розовым светом все: грядки, землю и ее обитателей. Как шел этот розовый свет ко всему! Даже огурцы чуть-чуть порозовели. Вот в это время Огуречик и увидел Морковочку. Она была прекрасна: на ее изумрудных кудрях бриллиантами искрилась роса, розовое плечико было обнажено больше, чем обычно, и она весело и беззаботно улыбалась солнышку.

Огуречик посмотрел на Морковочку… и его юное сердце сильно забилось. С тех пор его единственной радостью стало созерцание заветной грядки, где росла его прелестная соседка. Разумеется, Огуречик никому ничего не сказал, а только все глядел-глядел и неожиданно для самого себя сделался поэтом.

А поэт, даже в огуречном царстве, не безделка. Огуреции поэты тоже были нужны — прославлять могущество Огуреция Первого и его доблестных воинов. У владыки зеленой империи на этот случай имелся уже свой придворный поэт, тот самый, который сочинил походную песню для огуречного воинства. Он, для благозвучия, взял себе фамилию Огурцовский и, отойдя от военных дел, за которые получил великое множество наград, теперь сочинял оды, прославляющие Огурция Первого и всю подвластную ему Огурецию. Огурцовский писал, например, так:

У него всегда почему-то после одной-двух строк вставлялось это «ать-два». То ли он этим «ать-два» прикрывал бедность содержания, то ли никак не мог забыть свою военную молодость, но без «ать-два» не написал ни одного стихотворения. Однако его стихи ценились — ведь под них так удобно было маршировать огурчикам-новобранцам, поэтому Огурцовский купался в лучах славы.

Все цвета, кроме зеленого, в Огуречестве воспевать запрещалось, но Огурцовский не тужил и, не забывая про свои «ать-два», выдавал такие строки:

Простим стихотворцу слабость рифмы, ведь он был поэт небольшого таланта, хотя при дворе имел немалый вес. И, наверно, оттого был ужасно завистлив к тем, у кого таланта было побольше. И тут как на беду настоящий поэтический талант открылся в Огуречике, том самом Огуречике, который был неравнодушен к Морковочке. Этот Огуречик ночи не спал и все сочинял свою песенку-загадку, предназначая ее красавице-соседке. Он так хотел ей понравиться! И вот однажды легкомысленная Морковочка услышала из уст юного поэта его произведение, в котором в заключительной строке каждого куплета было пропущено одно слово. Его необходимо было отгадать, полагаясь на рифму. Юная прелестница и ее подружки это сделали с удовольствием. Может быть, попробовать и нам? Вот текст песенки:

Когда Морковочка и ее подружки, послушав песенку, отгадали названия овощей, они от удовольствия захлопали в ладошки.

Но, к сожалению, эту песенку услышали не только розовые ушки морковочек. Она дошла до тонкого слуха придворного поэта.

— Так, так! — проскрипел Огурцовский и добавил: — Ага! Да это же бунт против всей Огуреции! Пойду-ка я, пока не поздно, доложу обо всем Его Величеству!

И кинулся со всех ног (если так возможно сказать об огурце) докладывать самому императору о беспорядках в государстве.

Когда Огурцовский, едва переведя дух, подбежал к самому трону владыки, то распростерся в пыли у его ног, как и полагается верноподданному придворному.

Огурций Первый восседал на троне из резных листьев, и его верные слуги держали над ним зонты из такого же материала. У слуг были такие длинные усы, что Огурцовский вначале даже испугался. Но, поборов страх и отдышавшись, придворный поэт робко сказал:

— Ваше Величество! В Огуреции измена! Молодой Огуречик пишет крамольные стихи!

Его слова не произвели на Огурция Первого и его слуг никакого эффекта. Стража все так же грозно топорщила усы и смотрела в одну точку, а император сидел, наклонив голову. Тогда Огурцовский подполз еще ближе и увидел, что властелин страны просто спит и не слышит его.

Придворный поэт знал, что в таких случаях владыку беспокоить не следует, но дело было спешным, не терпящим отлагательств, и еще Огурцовский не хотел, чтобы кто-то его опередил и получил награду за важное известие. В общем, он решил обратиться к государю еще раз.

— Измена, Ваше Величество, измена! — проговорил Огурцовский громче. — Молодой Огуречик в своих крамольных стихах прославляет все запрещенные цвета: красный, желтый и фиолетовый! Измена в Огуреции!

От этого крика тиран проснулся и уставился на распростершегося перед ним во прахе придворного поэта. И он увидел страшную картину, которая ему показалась продолжением только что приснившегося кошмарного сна: перед ним лежал зеленый огурец, и на затылке у него красовался желтый-прежелтый берет.

— Что! Желтый цвет? — с ужасом промолвил император.

— Да! Желтый цвет! — радостно повторил за владыкой поэт. Он подумал, что его наконец-то услышали.

— Измена! Измена! — прокричал, дрожа от негодования, Огурций Первый. — Взять его! Заточить в темницу! — приказал император и указал дрожащим усом на Огурцовского.

Придворный поэт не был готов к такому исходу дела — вместо положенной награды попасть в тюрьму! — и разинул рот от удивления.

— Ваше Величество! Ведь я же не виноват! — попытался что-то объяснить стихотворец, недоумевая, но владыка прервал его повелительным голосом:

— Убрать эту нечисть! Убрать желтый цвет! — и затопал ногами, и затряс усами. Тут же незадачливого поэта поволокли дюжие гвардейцы императора, опутав его своими усищами.