– Нет-нет! – испугался Мур. – Не трогай его. Это яйцо дракона.

– Господи помилуй! – воскликнула Мэри. – Да я к нему и близко не подойду! У меня в этой суматохе и так хлопот полон рот.

– А что, Крестоманси так и не вернулся? – спросил Мур.

– Ни слуху ни духу, – ответила Мэри. – Все ночь напролет просидели в главном кабинете, творили чары, чтобы найти его. Сколько я им туда перетаскала чашек чаю и кофе, уму непостижимо! Леди Чант нынче утром вся белая, как простыня.

Муру было очень жалко Милли. Уже после завтрака, не дождавшись новостей, он пошел в главный кабинет сказать Милли, что у Крестоманси все хорошо – то есть не совсем, но все-таки хорошо, подумал он, прощупав по пути, как обстоят дела далеко-далеко. Что-то там чуть-чуть не заладилось, но это не опасно.

Когда он пришел в кабинет, Милли там не оказалось.

– Пошла прилечь, – сказали Муру. – Не тревожь ее, солнышко, она и так ужасно волнуется.

– Тогда передайте ей, пожалуйста, что у Крестоманси все более или менее хорошо, – попросил Мур.

Ему сразу стало ясно, что никто не верит, что он может это знать.

– Да, солнышко, – сказали все, лишь бы от него отвязаться. – Беги-беги.

И Мур ушел – ему было грустно, как всегда в таких случаях. По дороге он вспомнил, что точно так же – «Беги» – говорили Марианне ее двоюродные дедушки. А он же сам сказал тогда Марианне, что это подрывает ее уверенность в себе… Мур остановился как вкопанный посреди очередного длинного светло-зеленого коридора, каких было в замке много. Он вдруг понял, что потому и знает, каково Марианне, что его самого постоянно принижают. И надо, наверное, вернуться в кабинет и добиться, чтобы ему позволили найти Крестоманси.

Только с какой стати ему позволят это сделать, если они сами не могут?

Мур стоял и думал. Нет, если он будет настаивать или даже просто попросит, кто-нибудь обязательно запретит ему даже пытаться. Вот как надо поступить: взять и найти Крестоманси и вернуть его в замок, безо всякого шума, волнений и уговоров. И ничто не мешает начать прямо сейчас. Мур стоял неподвижно, пока ему не удалось нацелиться мыслями на ту точку в сумрачной дали, где был сейчас Крестоманси. А потом он оттолкнулся и перенесся прямо туда.

И налетел на барьер, который был похож на старый шаткий забор. Забор спружинил и – «дрыннн!» – отбросил его назад. Мур глазом не успел моргнуть, как очутился в своей комнате в башне с ощущением, что из него дух вышибли.

Он сел на ковер, хватая ртом воздух. Возмущению его не было предела. Он же точно знал, что сейчас попадет к Крестоманси. А барьер-то был совсем хлипкий! Его сделали из волшебства, но волшебство это было словно ржавая колючая проволока и старая сетка от курятника. Мур должен преодолевать такие в два счета!

И все равно после этого Мур первым делом подумал про драконье яйцо в гнезде на комоде. Ведь Мура с такой силой швырнуло обратно в комнату – он мог повредить его или разбить! Он вскочил и с тревогой пощупал яйцо.

Оно не треснуло. Лежало себе в покое, тепле и уюте, нежилось в согревающе-песчаных чарах, окутанное чарами любви и заботы. Мур пальцами чувствовал, как в яйце кипит жизнь. Оно чуть ли не мурлыкало, точь-в-точь Фундук на плече у Ирэн. Значит, хотя бы тут все хорошо. А теперь надо добраться до Крестоманси. Мур сел на кровать и стал думать.

Он решил, что нырять прямо в барьер, прямо к Крестоманси было ошибкой. Наверняка барьер для того и поставили, чтобы он тебя отбрасывал, если попробуешь так сделать. Да, точно, так и есть. Барьер сделали для того, чтобы отбрасывать тебя и к тому же сбивать со следа. Зато теперь Мур знал про барьер и знал, что Крестоманси где-то за ним. А это означало, что можно подкрасться к барьеру вплотную и есть шанс проскользнуть вбок вдоль него.

И видимо, барьер такой хлипкий, что его удастся прорвать, если окажется, что иначе за него не попасть. А Мур был кудесник-левша, и это наверняка даст ему преимущество. Ощущение от барьера было такое, будто его построили правши, и к тому же очень упорные. Причем построили довольно давно. Если применить хитрость, возможно, удастся застать их врасплох.

Мур поднялся, не спеша вышел из комнаты и спустился по винтовой лестнице. Нарочно не думая ни о чем особенном – на тот случай, если те, барьерные, ждут, что он предпримет вторую попытку, – он прошел весь замок и вышел к конюшне. Здесь ему безумно захотелось пойти и поговорить с Саламином, но он переждал этот мучительный момент, дал себе зарок, что обязательно вернется, что бы там ни говорил Крестоманси, и по-прежнему не спеша двинулся к сарайчику, где встречались Роджер и Джо, чтобы поговорить про механику. Они как раз были там. Мур услышал, как Роджер говорит: «Да если мы его запатентуем, всем захочется поставить себе такой!» Мур усмехнулся про себя и проскользнул в самую гущу их чар «Не обращай внимания». Так он спрятался, причем даже не за своим волшебством, а за чужим.

И снова устремился к барьеру.

На сей раз он двигался плавно и взял левее. Выставив вперед сильную левую руку, он подлетел к барьеру и прощупывал его, пока не нашел слабое место. Потом тихонько-тихонько отогнул секцию забора, сделанную словно бы из сетки для курятника, и проскользнул в дыру.

Ноги ударились о твердую почву, и Мур открыл глаза.

Он стоял на дороге – нет, скорее на замшелом проселке. С обеих сторон нависали могучие деревья – проселок вел через старый лес – и смыкались, словно арка, там, где дорога терялась вдали.

Повеяло жареным беконом.

Мур вспомнил про беконные чары Марианны и с улыбкой завертел головой, чтобы узнать, откуда пахнет. В нескольких ярдах дальше по дороге, у костра на травянистой обочине, сидел старичок в мятой фетровой шляпе и сосредоточенно жарил на старой сковородке яичницу с беконом. За спиной у старичка стояла древняя, ветхая деревянная тележка, а за тележкой, неподалеку, Мур увидел старую белую лошадь, которая щипала травку вдоль дороги. Только что Мур был на седьмом небе, что ему удалось обхитрить барьер, но теперь радость победы разом испарилась. Это был не Крестоманси. Что случилось?

– Прошу прощения, сэр… – учтиво обратился Мур к старичку.

Старичок поднял голову, и Мур увидел жиденькую каемку грязно-седоватой бороды, загорелое лицо, все в морщинах, и пару очень больших и пронзительных карих глаз.

– И тебе добрый день, – приветливо ответил старичок и лукаво улыбнулся Муру, потому что и в самом деле только что перевалило за полдень. – Чем могу служить?

– Вы тут кудесника не видели? – спросил его Мур.

– Кроме тебя – ни души, – ответил старичок. – Перекусить не хочешь?

Время было еще не обеденное, но Мур обнаружил, что от преодоления барьера у него разыгрался зверский аппетит, а от запаха бекона в животе только сильнее забурчало.

– Да, спасибо, – сказал он. – Если только вы себя не обделите.

– Конечно не обделю! Я как раз собирался грибочков положить, – сказал старичок. – Грибочки любишь? Хорошо. Ну, иди сюда, присаживайся.

Когда Мур подошел к костру, лошадь, которая паслась за тележкой, перестала щипать траву и подняла голову, чтобы поглядеть на него. Что-то в ней было странное, но Муру было плохо ее видно, потому что он уже собрался садиться, но старичок – довольно резко – одернул его:

– Не сюда. Тут растет славный кустик истода, я бы хотел, с твоего позволения, сохранить ему жизнь. Лучше давай сюда. Без земляники можно и обойтись, а лапчатка и сребролист особенно не возражают, когда на них садятся.

Мур послушно пересел. Он смотрел, как старичок достает нож, который столько точили, что он стал тонкий, как шило, и нарезает им какие-то кругленькие грибы.

– Нужно положить их пораньше, чтобы пропитались вкусом бекона, но не слишком рано, иначе будут как резиновые, – пояснил старичок, высыпая грибы в шипящую сковородку. – Кулинария – высокое искусство. Лучшие грибы на свете – белые, по-французски «сэп», а самые-самые лучшие – это, конечно, трюфели. Чтобы искать трюфели, нужна дрессированная собака или хорошая свинья. У меня, к большому моему огорчению, ни той ни другой отродясь не было. А ты знаешь, какие свойства у истода, на который я не дал тебе сесть?

– Не все. – Мур даже удивился. – Знаю, что считается, будто он помогает, когда у женщин не хватает молока, только это неправда, да?

– Истинная правда, если правильно наложить чары, – отвечал старичок, вороша грибы на сковородке. – Нынешние травники с их научным подходом вечно забывают, что к свойствам трав прилагается волшебство, а потом думают, будто в травах нет никакого толку. Большое упущение. А если вместо женских чар наложить мужские, так истод и с мужчинами чудеса творит. Передай-ка мне те две тарелки – вон они, рядом с тобой. А каковы особые качества малютки-папоротника, что растет у тебя под ногами?