— Мне нора возвращаться, — проговорила Бел Бел. — Но прежде чем я уйду, скажи, куда ты собираешься вести свой табун?
— На ту сторону, к террасе на Пятнистом Быке, а когда Бролга уйдет, мы вернемся сюда.
— В этом году ты не должен еще с ним драться, — сказала Бел Бел. — Подожди до следующего года, когда полностью войдешь в силу.
— Я и сейчас двигаюсь проворнее него, — возразил Таура.
— Когда вы будете драться в следующий раз, в живых останется один — или ты, или Бролга, поэтому сначала полностью уверься в своих силах и в своем умении. А теперь я должна идти. — Она слегка коснулась носом его холки и пошла к лесу.
Таура несколько раз оглядывался назад через плечо и некоторое время еще видел ее, но наконец она скрылась из виду. Ему не казалось странным, что оба они не забывают друг друга. Другие кобылы забывали своих жеребят, а жеребята — своих матерей, но Бел Бел, молочно-белая кобыла, никогда не забывала своего молочно-белого сына, а он — ее, хотя и был уже почти взрослым жеребцом.
Таура поспешил дальше. Бролга, которому незачем было скрывать свои следы, мог передвигаться быстрее, но он не должен был найти Золотинку и Бун Бун. Бел Бел была права: если бы им пришлось драться за Золотинку нынче, Бролга наверняка убил бы его.
Он отыскал Золотинку и Бун Бун раньше, чем Бролга, но он слышал, что выше по склону огромный жеребец продолжает идти за ними. К счастью, и остальные лошади его табуна тоже находились здесь. Не теряя ни минуты, Таура собрал всех вместе и повел назад вверх по склону, перевалил через вершину и, обойдя ее, направился к Крекенбекскому водопаду. Пусть уж лучше их передвижение через буш заметят с главного хребта люди, чем рисковать оказаться близко к Бролге, так что о почует их следы немедленно.
Им не повезло: у одного из жеребят вырвался из-под ног камень и покатился по длинному каменистому склону, набирая скорость, увлекая за собой другие камни, которые скакали и подпрыгивали и устроили страшный грохот. Шума было столько что Бролга поневоле остановился и прислушался И, как назло, в эту минуту порыв сильного ветра с севера принес запах лошадей прямо в раздувающиеся, втягивающие воздух ноздри серого жеребца.
Таура услыхал храп этих втягивающихся, широко раскрытых ноздрей и понял, что сейчас Бролга бросится за ними. Он огляделся, выбирая наилучшее направление, и увидел длинный скалистый обрывистый гребень, поросший деревьями, где преимущество получала лошадь с наилегчайшей поступью. В небе над гребнем скользил ястреб.
«Хребет Ястреба, — подумал Таура. — Место как раз для меня». Он повернулся к кобылам.
— Теперь идите, — сказал он. — Бесшумно, но быстро. Идите к террасе, которая на Пятнистом Быке, и ждите меня там. Может, меня не будет долго. Я остаюсь здесь и попробую заставить Бролгу бежать за мной или же затею драку, а потом сбегу, чтоб не дать ему поймать вас. Вперед!
Он смотрел, как кобылы и жеребята исчезают в буше, смотрел вслед светлой кобылке, которую падавший на нее солнечный свет пятнал золотом. Затем они окончательно скрылись в зарослях, и Таура стал ждать, пока не услышал приближения Бролги. Когда тот был совсем близко, Таура бесшумно отошел и спрятался среди толстых стволов на первом бугре хребта Ястреба. Вскоре показался Бролга, скакавший легким галопом: свирепая серая голова была высоко поднята, уши стояли торчком — он слушал, но не искал следов.
Чтобы не дать ему посмотреть вниз и, возможно, догадаться, куда пошел табун, Таура выбил копытом камень и столкнул его под уклон.
Бролга резко повернулся на звук. Таура шевельнулся, чтобы мелькнула его светлая шкура между деревьями — раз, другой, а потом опять замер. Бролга весь собрался, превратившись в серую железную дугу, и, развернувшись, стремглав бросился к скалистому гребню.
Таура с минуту смотрел на его широкую грудь, мощное тело, крепкие, сильные ноги, топчущие траву и заросли, а затем опрометью ринулся вниз, устроив шум за десятерых, а не только за двоих.
Он слышал, как за ним с грохотом рушится Бролга, старший жеребец, более тяжелый, чем Таура, не мог так же быстро спускаться с крутого каменистого склона. И тут Таура увидел, что немного пониже гора расщепляется надвое, и решил подождать в этом месте и посмотреть, не промчится ли Бролга в своем безудержном беге мимо него.
Он спрятался в трещине между двумя громадными глыбами, предварительно скатив с северного склона множество больших камней. Камни поскакали вниз, впечатление было такое, как будто с горы мчится небольшой табун брамби. Бролга с шумом пролетел мимо. Только Таура хотел выбраться из расщелины и спуститься по другому склону, как услыхал, что безудержный галоп Бролги замедлился, а затем и вовсе прекратился, и не успел Таура отойти от места расщепления, как Бролга, вне себя от ярости, бросился вверх по склону.
В ушах у Тауры звучал отзвук голоса Бел Бел.
«В живых останется только один — либо ты, либо Бролга», — и тем не менее Таура не мог бежать Бролга догадался бы, что Золотинки здесь нет, и снова принялся бы шарить в поисках ее следов. Тауре придется морочить ему голову, и прятаться и тянуть время, насколько сможет, пока все остальные не уйдут достаточно далеко, и стараться увести Бролгу как можно дальше от вероятных следов табуна.
Тихо, как бестелесный призрак, Таура двинулся между скалами, стараясь, чтобы у него оставалось место для бегства и позади, и спереди. Потом он постоял, дрожа от возбуждения. Его прекрасная серебристо-светлая шкура потемнела от пота. Бролга уже почти добрался до вершины. С минуту-другую стояла тишина. Таура не смел двинуться с места, чтобы посмотреть, где Бролга.
Где-то совсем близко Тауре послышался какой-то звук, скорее даже намек на звук. И вдруг из-за скалы в его глаза уставились бешеные глаза Бролги. Таура успел заметить красные раздутые ноздри и в тот же миг отскочил назад, в густые вересковые заросли, развернулся и бросился бежать. Теперь его могли спасти только быстрые ноги.
Бролга не отставал. Таура ощущал его дыхание, обжигающее, как северный ветер, но он чувствовал также, как у него самого прибавляются силы.
С высоты парящего в небе над хребтом ястреба могло, вероятно, показаться, что достаточно было одной секунды, чтобы безумную скачку выиграла любая из лошадей — либо огромная и мощная серая лошадь, либо светлая и серебристая, быстрая и проворная. По эта секунда, прошедшая для ястреба незамеченной, явилась для обеих лошадей моментом величайшего напряжения. Бролга пустил в ход каждую частичку своей мощи, чтобы нагнать Тауру и укусить или ударить его. А Таура пустил в ход все свои запасы нерастраченной энергии, какими до сих пор никогда не пользовался, чтобы рвануться вперед, проскакать вниз по каменистому склону — и остаться в живых. Обоим жеребцам тот миг, возможно, показался целым часом, целым днем или целой жизнью.
Таура внезапно почувствовал себя так, как будто превратился в стальную пружину, а ноги у него исполнились безмерных сил. Он прыгнул, словно рассекая воздух, буквально выскользнув из-под наваливающейся на него серой громадины, приземлился и, весь собравшись, снова прыгнул. Теперь Таура был недосягаем. Ветка эвкалипта хлестнула его по боку, он вдохнул острый запах листьев. Сзади слышалось тяжелое дыхание Бролги, но каждый прыжок делал Тауру все более недосягаемым.
Он сознавал, что незачем бежать слишком далеко. Скоро придется остановиться, и вступить в драку, и, отвлекая Бролгу от своего табуна, увести его еще ниже по крутому склону, чтобы тому пришлось не один час взбираться назад на гребень.
Разъяренный Бролга не в состоянии был даже вспомнить, что на самом деле он гонится за Золотинкой. А может быть, кровь так ударила ему в голову, что он решил убить Тауру сейчас. Насмешливые крики соек на снежном эвкалипте только усиливали его раздражение. Он устремился за Таурой вниз, грохоча и спотыкаясь о камни.
Таура, проворный и быстрый, по-прежнему скакал впереди.
Они домчались до реки Крекенбек. Таура, уходя от погони, совсем забыл про своего главного и давнего врага — человека. А между тем на противоположном берегу верхом на вполне свежих лошадях сидели, слушали и наблюдали два всадника.
Таура заметил сверкающую поверхность реки и мечтал оказаться в ней. Он успел увидеть белый песок, доходящий до самого брода, увидел вереск и большие кусты пимелеи с белыми цветами, окунающей ветки в воду, но, увидев все это, он увидал и людей, и его пронизал ужас его положения. Он знал одно: лучше спуститься немного вниз по течению, а не пытаться лезть в гору, где свежие лошади охотников, несомненно, быстро их настигнут. Все произошло в одно мгновение: он увидел реку, увидел людей, забыл о Бролге и бросился вдоль реки.
Бролга тоже увидел людей, тоже повернул и помчался во всю мочь за Таурой.
Белые фонтаны брызг поднялись в воздух, сверкая на солнце, когда всадники погнали своих лошадей вброд. И началась фантастическая погоня, погоня, ставшая легендой среди людей вдобавок ко многим другим рассказам про невероятные подвиги Тауры.