Незадолго до появления Койлы и Чандры в стране, царица Коплинге отдала почистить пару запястий придворному золотых дел мастеру. Над домом этого последнего росло высокое дерево, а на нем свили себе гнездо орел с орлицею и вывели орлят. Орлята, птицы очень шумные, галдели весь день и страшно надоедали купцу и его семье. Раз, когда старых птиц не было дома, золотых дел мастер залез на дерево, сбросил гнездо и убил птенцов. Орлы вскоре вернулись и решили отомстить жестокому торговцу. Подглядев в лавке одно из драгоценных запястий царицы, орел спустился и исчез с ним в облаках.

Ювелир был в отчаянии; «Что теперь станем делать?» – стонал он. – «Купить такое запястье – не хватит всего моего состояния, а сделать новое – потребуется много лет работы. Сказать, что потерял его? Мне не поверят, решат, что я украл, и велят казнить. Единственное, что можно сделать, это как-нибудь оттянуть время и подыскать что-нибудь подходящее». Когда на следующий день царица прислала за запястьем, он отвечал: «Еще не готово, принесу завтра». Так повторялось много дней подряд. Это, наконец, надоело слугам раджи и они стали угрожать ему; тогда ювелир решился отослать уцелевшее запястье, великолепно вычищенное, и просил передать царице, что второе поспеет через несколько дней; сам же неутомимо продолжал искать запястье достаточно ценное, чтоб заменить утраченное, но ничего не мог найти.

Тем временем Койла вошел в город, выбрал себе уголок недалеко от базара, разложил на улице коврик, положил на него запястье, а сам сел рядом в ожидании покупателей. Он был так хорош, что смотрел настоящим царевичем, несмотря на свой скромный наряд, а запястье рядом с ним сверкало, как лучезарное светило. Немудрено, что все заглядывались в его сторону; что продавщицы, проходя мимо с кувшинами на головах, роняли свои кувшины и даже не горевали о погибшем товаре; что многие мужчины и женщины, выглядывавшие из окон, теряли равновесие и падали на улицу. Зрелище было слишком необычайно!

Однако не находилось покупателей для сверкающего запястья. «Кому по средствам такая драгоценность?» – говорили все, покачивая головой. Только царица может носить такое». День уже клонился к вечеру и Койла собирался уже уходить, когда к нему подошел тот золотых дел мастер, что потерял царское запястье. Одного взгляда было достаточно, чтоб он понял какое ценное украшение лежит перед ним. «Надо во что бы то ни стало получить его», – подумал он, ничего не сказал красивому продавцу, а пошел к жене: «Иди сейчас же к этому незнакомцу, заговори с ним как можно ласковее, уговори его зайти к нам отдохнуть и переночевать. Надо втереться к нему в доверие и отнять у него запястье. Оно еще более ценно, чем запястье царицы, но очень похоже на то, и никто не догадается о подмене».

Жена пошла вперед, а муж за нею.

«Зайди к нам, как просит жена», – ласково приглашал он Койлу. – «Ты торгуешь драгоценностями и я тоже, значит мы некоторым образом братья по ремеслу. К тому же ты чужеземец, а уже темнеет. Отдохни у нас, переночуй, завтра снова выйдешь на продажу».

Так уговаривали коварные люди доверчивого Койла, прикрывая свой злой умысел льстивыми словами.

Дома они накормили его и приготовили ему удобную постель. Утром же, чем свет, торговец поднял тревогу, послал за стражей и приказал вести Койла на суд во дворец. «Он украл запястье царицы, которое было мне отдано в чистку, и хотел продать его на базаре». Напрасно уверял Койла в своей невинности и объяснял, что это запястье его жены: никто не хотел верить чужеземцу. Его привели во дворец, и ювелир обвинил его перед царем: «Этот человек украл запястье царицы. Всякий, кто бы сделал это, подлежит казни. Прикажи казнить его».

Послали за царицей, чтоб показать ей запястье, но лишь только взглянула она на него, как узнала запястье Чандры, дочери своей, и залилась слезами. «Нет, нет, это не мое запястье, государь! Это не смертных рук изделие! Взгляни, оно совсем другое, чем мое… Слышишь, как оно звенит, как все колокольчики звенят, лишь приближаешься к нему? Неужели ты забыл? Это запястье моей крошки, моей красавицы… радости моей! Сокровища моего! Откуда оно? Как попало сюда, в этот город, на базар, ко всем этим злодеям? Верно, торговец украл мое запястье, а теперь добыл это. Расспроси его, узнай все поподробнее. Не верь ему! Смертная рука так не работает! Это запястье моей Чандры».

Все с соболезнованием смотрели на царицу; все были уверены, что она помешалась. Царицу увели, все принялись разглядывать драгоценное украшение и единогласно решили, что именно такое видели на царице, и что смелый вор подлежит казни. Ювелир торжествовал. Запястье отнесли к царице. Она со слезами заперла его в крепкий ларец, отдельно от других драгоценностей.

Стража отвела Койла за город, в джунгли. Там хотели отрубить ему голову, но он просил разрешение самому покончить с собою, наставил против груди свой острый кинжал и упал на него. Кинжал был так остер, что разрубил юношу как раз на две половины. Его так и оставили лежать.

Когда весть о происшествии облетела город, многие, видевшие накануне юношу на базаре, заволновались. «Тут что-то не так! Раджа поторопился. Гораздо вероятнее, что бедняга не крал запястья. Невероятно так решиться открыто продавать на базаре краденную вещь! Такой красавец, такой благородный на вид! Нет, раджу просто обошли злые люди». И все жалели несчастного продавца, Многие даже плакали о нем. Чтоб прекратить толки, раджа издал указ, которым под страхом смерти запрещалось обсуждать происшествие и проливать слезы о погибшем юноше. Народ примолк, и даже втихомолку боялись упомянуть о Койле, хотя всякий по-прежнему думал о его жалкой участи.

Рано утром того дня как это случилось, старая молочница, в доме которой за городом приютилась Чандра, принесла своей гостье чашу с молоком. Та не успела хлебнуть, как отступила в ужасе. «Матушка, что ты сделала? У меня полон рот крови!» – «Что ты, что ты, голубка, верно злой сон тебя смутил! Какая тут кровь! Самое свежее, тепленькое молочко. Попробуй, доченька, попробуй еще, успокойся!» Чандра снова нагнулась к чаше и чуть прикоснулась к ней губами. «Нет, нет, не могу: это чистая кровь!» И она горько заплакала. «Верно страшная беда надо мною! Всю ночь видела я тревожные сны; утром свадебное ожерелье мое распалось надвое; теперь это молоко как кровь для меня… Пусти меня, матушка, пусти! Я побегу искать супруга: он верно погиб».

Добрая женщина старалась успокоить взволнованную гостью. «Что за странная мысль? Ну, с чего ему погибать? Он был совсем здоров вчера, когда шел продавать запястье. Он ведь говорил, что скоро вернется. Имей терпение, он сейчас явится!» – «Нет, нет», – продолжала Чандра, – «я чувствую, что нет его больше в живых. О, сжалься надо мною, пусти меня! Я хочу найти его, я хочу умереть вместе с ним». – «Нет, дитя мое», – твердо остановила ее старуха, – «я не пущу тебя. Ты слишком прекрасна, чтоб бегать одна по улицам в чужом городе. Муж твой не будет доволен, если вернется и не застанет тебя здесь. А вдруг ты не найдешь дороги, да нападешь на лихих людей? тебя похитят, увезут как рабу. Ведь муж просил тебя никуда не ходить. Имей терпение, обещай сидеть смирно, а я скорее побегу в город и поищу твоего супруга. Живого или мертвого я верну его тебе».

И прихватив с собой посуду с молоком, чтоб не возбуждать подозрений, старуха быстро пошла к городу.

В городе она стала медленно бродить по улицам, высматривая, не увидит ли где Койла или не услышит ли что-нибудь о прекрасном незнакомце с чудным запястьем. На улице никого не было видно, и ничего не слышно: все опасались нарушить указ. Это сильно возбудило подозрительность старухи, и она стала еще внимательнее осматривать каждый уголок и все улицы в окрестностях рынка, где было более вероятности встретить Койла; при этом она не переставала выкрикивать свой товар, только постоянно меняла его название, проходя по той же улице. Сперва кричала она: «Молока, кто хочет молока!» потом «Масла, кто хочет масла» и т. д.

Наконец, какая-то женщина, все время с любопытством следившая за нею из окна, окликнула ее: «Тетка, а тетка! Что ты вздор болтаешь? Ты вот раз шесть прошлась по нашей улице и раз шесть прокричала разный товар в той же посудине. Пожалуй, подумают, что смысла у тебя в голове не больше, чем у вчерашнего красавца! Тот весь день просидел на месте с одним запястьем, а оттуда прямехонько на смерть пошел за свои труды».

«Ты о ком это?» – спросила женщина, как можно спокойнее, хотя у самой колени задрожали от испуга. «Ой, да ты видно не городская, что ничего не знаешь! Говорить-то об этом нельзя: раджа грозит повесить всякого, кто заикнется о нем… Ах, какой был красавец!» – «А где ж он теперь?» – шепотом спросила старуха. «Вон там! Видишь, там на поле кучка народа? Царский золотых дел мастер обвинил его в краже и его казнили. Только многие считают его невинным… Смотри никому не говори, что я тебе рассказала». Старуха бросилась по тому направлению, куда указывала словоохотливая женщина, но когда добежала до места и увидела распавшийся на две половины труп Койла, она упала на колени и громко зарыдала. Кувшин скатился с ее головы и разбился вдребезги. Рыдания старухи привлекли внимание стражи, несколько человек бросилось к ней: «Тетка, тетка! Запрещено плакать о мертвеце: смерть грозит ослушнику царского приказа!» – «Да разве я о мертвеце? Что мне до него! Кувшин мой разбился, не видите разве, черепки валяются? Молоко-то, молоко все пролито! Как тут не плакать!» – И она снова залилась слезами. «Тише, тише, не плачь, велика важность, ведь кувшин твой ничего не стоит! Пойдем, мы тебе золотой добудем!»