Но горшечнику не удалось сделать так, как он предполагал. Раджа чуть свет прислал ему чудного скакуна, богато разукрашенного, и просил ехать на нем осмотреть вражеский стан. Что было делать несчастному горшечнику? Присланный конь был молод и горяч; горшечник чувствовал, что если даже и сядет на него, все равно не усидит. А между тем не принять коня было немыслимо. – «Не придется мне ехать на своей лошадке», – грустно сказал он, когда остался наедине с женой, – «но как поеду я на этом чудном коне? Я и сесть-то на него не смогу». – «Да ты только не трусь», – успокаивала жена: – «Как-нибудь залезь, а там я привяжу тебя к седлу покрепче, ну и усидишь. Ты поезжай к ночи, никто ничего не заметит».

К ночи жена подвела ему коня. – «Право не знаю, как приступиться», – переминался с ноги на ногу горшечник. – «Как мне попасть в седло? слишком высоко». – «А ты скачи!» – посоветовала жена. Начал он скакать, но каждый раз срывался. – «Не могу!» – беспомощно заявил он, – «я все забываю, в какую сторону повернуться, прежде чем скакать». – «Встань лицом к морде лошади». – «Вот оно что!» Он сделал отчаянный прыжок и попал, наконец, в седло – головой к хвосту! – «Так не годится» – заявила жена, стаскивая его с лошади, – «попробуй залезть не прыгая» – «Я не могу запомнить, когда левая нога у меня в стремени, что мне делать с правой: куда ее совать?» – «Правая – в правое стремя. Постой, я тебе помогу». После бесконечных попыток и падений – конь был свежий и плохо стоял – горшечник попал в седло. – «Жена, жена!» – крикнул он, – «прикручивай меня скорее, а то, право, я не утерплю, соскочу с седла!» Жена принялась усердно подвязывать его ноги к стременам, а стремена одно к другому, перекрутила веревку вокруг туловища и шеи и подкрепила ее вдоль спины коня, вокруг головы и хвоста.

Когда конь почувствовал непривычные путы, он никак не мог сообразить, что за странное существо сидит на его спине и ну брыкаться и становиться на дыбы! Наконец, рванулся и понесся бешеным галопом по полям и лугам. – «Жена, жена! ты руки мне забыла привязать!» – отчаянно кричал горшечник. – «Не робей, держись за гриву!» – крикнула та вдогонку. И все дальше и дальше несся конь, все дальше и дальше мчался всадник, мчался через плетни и овраги, ручьи и канавы, все дальше и дальше, мелькая, как молния, то тут, то там, галопом, галопом… Перед ним расстилался уж вдали неприятельский лагерь…

Горшечнику не могла нравиться бешеная скачка. Он много раз порывался соскочить с лошади, но веревки крепко держали его, а бесплодные усилия только еще более горячили испуганного коня. Близость неприятеля заставила его окончательно потерять голову. Ведь, они неслись прямехонько на вражеский стан! Он сделал отчаянное усилие, чтоб высвободиться из седла… На пути пришлось молодое банановое деревцо; он, что было силы, вцепился в него рукой в надежде, что веревки лопнут. Не тут-то было! Конь скакал во весь опор, а деревцо слабо держалось в рыхлой почве: конь стрелой промчался мимо и – в судорожно сжатой руке заколыхалось вырванное с корнем деревцо!

Между тем, из неприятельского лагеря тоже заметили их приближение. Там уже дошли слухи, что высылается армия навстречу, и приняли отчаянного всадника за одного из авангарда. – «Вон, вон» – кричали караульные, – «скачет всадник исполинского роста, на могучем коне! Он летит как стрела, и вырывает деревья на пути своем! Это кто-то из наших врагов: верно, вся армия за ним по пятам! О боги, что нам делать, если все они таковы!» И побежали люди к палатке раджи и с ужасом кричали: «Летит на нас неприятельский отряд» (история успела немного обрасти деталями). «Это люди исполинского роста, на могучих лошадях! Они яростно размахивают вырванными с корнем деревьями! У нас есть люди, о раджа, но таких чудовищ нет!»

За первыми вестниками бежали другие с воплем: «Правда, правда, о повелитель! Летит на нас вся армия этих исполинов! Спасайся, кто может! Бегите, кому жизнь дорога!» И весь лагерь, объятый ужасом, обратился в бегство. Одни бежали потому, что видели, другие потому, что слышали от бежавших, третьи, наконец, потому, что все бежали, и никто не хотел оставаться сам по себе. Раджу уговорили подписать бумагу к неприятельскому царю: «Согласен на все условия. Предлагаю мир» и скоро в лагере не осталось ни одного человека. Тотчас же вслед за ними прискакал туда измученный конь, а на спине его, полумертвый от толчков, болтался горшечник с банановым деревом в руках. Тут, наконец, лопнули веревки, всадник замертво грохнулся на землю, а конь сам по себе остановился, так как не мог больше бежать. Отлежавшись и придя в сознание, горшечник сначала ничего не мог понять от изумления: богатый лагерь с одеждой, оружием и снарядами был окончательно пуст.

Осторожно обходя лагерь – он еще не верил своему счастью – он нашел в главной палатке письмо неприятельского раджи к своему царю. Он взял письмо и поспешно направился домой, пешком на этот раз, так как он ни за что не решился бы сесть снова на лошадь. Коня он все время вел под уздцы. Прямым путем было не особенно далеко от дома, и домой он поспел как раз к ночи. Жена выбежала встречать его, вне себя от радости, что он так скоро вернулся. «Ах, жена, жена!» – закричал он, как только увидел ее: «Сколько я перевидал с тех пор, как тебя оставил, и чего только не испытал! Ведь, я полсвета успел объехать! Да что вспоминать? Не стоит. А ты, вот, скорей бери это письмо, да посылай его с гонцом к царю, да уж коня заодно прихвати. Раджа по коню увидит, как я далеко ездил: конь едва ноги волочит! Кстати, будет лошадь отослана вперед, я могу не ехать на ней, а то, пожалуй, пришлось бы. А было бы досадно: ведь, свалиться можно!» Жена тотчас же снарядила гонца к царю с письмом и конем и просила доложить радже, что муж явится на следующее утро, так как теперь слишком позднее время, чтоб беспокоить повелителя.

А на следующее утро горшечник спокойно пошел во дворец, а народ, видя его идущего пешком, с восторгом восклицал: «Вот человек! Он так же скромен, как неустрашим. Он один обратил в бегство неприятеля, а теперь идет себе скромно пешком, вместо того, чтоб выступать горделиво на могучем коне, как сделал бы всякий другой!»

Раджа вышел встречать его у ворот дворца и оказал ему всевозможные почести. Условия мира были благополучно заключены между обоими государствами, а отважный горшечник вознагражден за свои заслуги высоким чином и великими богатствами и прожил в мире и покое все остальные дни своей жизни.

Однажды могущественный царь Али-Мардан, правитель Кашмира, охотился у берегов озера Даль. Оставив в стороне приближенных, он остановился у самого озера и залюбовался на гладкую серебристую поверхность, которая блестящей пеленой раскинулась от подножия гор до царственного города Шринагара. Вдруг где-то вблизи послышались рыдания… Царь обернулся и увидел под деревом горько плачущую девушку чудной красоты. Он тотчас же подошел к ней, ласково взял ее за руку, и стал расспрашивать, кто она такая и как попала одна в такое дикое место.

– О, повелитель! – отвечала она сквозь слезы, – я – рабыня императора Поднебесной. Я гуляла по цветникам его обширных садов и заблудилась. Как я вышла оттуда – не помню и как очутилась здесь – не знаю, но, конечно, мне так и придется умирать здесь: я так устала и так страшно голодна!

– О нет, прекрасная дева! Умереть тебе не придется, раз Али-Мардан может спасти тебя, – воскликнул царь, очарованный красотой девушки. Он тотчас же подал знак приближенным и велел проводить ее со всевозможной осторожностью в свой летний дворец в садах Шалимара. Там, среди пышных цветников, день и ночь журчали фонтаны, освежая алмазной росой благоухающий дерн; там, над мраморными колонадами, склонялись нежные ветви, отягченные плодами; там солнце сверкало как-то ярче и птицы щебетали нежнее. И вот в этом-то земном раю поселился Али-Мардан с чужеземной красавицей и, глядя в черные очи ее, забыл весь мир, забыл все, кроме ее чудной красоты. Так они и жили некоторое время. Все цвело и благоухало вокруг них, и красавица с каждым днем становилась все прекраснее и веселее, но Али-Мардан не был счастлив. Словно тяжелый камень лежал у него на сердце; лицо его приняло странный беловатый оттенок, а взгляд становился неподвижным, словно каменным.

Проходил раз мимо ограды сада слуга одного святого отшельника. Он возвращался от священного озера Гангабала, что лежит на снежной вершине горы Гарамук и нес оттуда сосуд с водой своему господину. Каждый год направлялся он, таким образом, к священному озеру, но ни разу еще не пришлось ему проходить мимо садов Шалимара. Из-за высокой ограды виднелись верхушки фонтанов; они сверкали и переливались как снопы солнечных лучей. Слуга захотел поближе рассмотреть чудесное зрелище.

Одна минута и он перелез через стену и очутился в саду. Он бродил как очарованный среди цветников, с восторгом вдыхая в себя опьяняющий аромат, прислушиваясь к журчанью и плеску воды. Наконец, он страшно устал, сел под деревом и крепко заснул.