— Зачем? Они все равно знают, Что мы здесь. Какая разница для хорька, будем мы сидеть тихо или кричать во весь голос?

Кривой Глаз вдруг чертыхнулся, — видно, кот оцарапал его.

— Вынеси его, — сказал опять мальчик, — и скажи, пусть она его держит.

— Чего ты волнуешься, — сказал Кривой Глаз, — можно закрыть дверь.

— Что толку? — возразил мальчик. — Верхнюю половину не закроешь, будет темно.

На пороге Кривой Глаз приостановился.

— Ничего здесь не трожь, слышишь? — сказал он. И постоял с минуту, прежде чем спускаться. На нижней ступеньке он, видимо, поскользнулся: добывайки услышали его ругань. — Чертов ботинок, — донеслось до них, еще что–то про каблук.

— Что там, все в порядке? — небрежно крикнул мальчик. Ответом ему было проклятье.

— Заткни уши, — шепнула Хомили Арриэтте. — О боже, ты слышала, что он сказал?

— Да, — сказала Арриэтта предупредительно. — Он сказал…

— Ах ты гадкая, невоспитанная девчонка! — сердито крикнула Хомили. — Как тебе не стыдно слушать такие слова!

— Тише, Хомили, — попросил Под.

— Ты знаешь, что там стряслось, Под? — Взволнованным шепотом спросила Хомили. — У него отвалился каблук! Что я говорила тебе, там, во рву, когда ты хотел выдернуть все гвозди?! — На один момент она забыла о своих страхах и тихонько засмеялась.

Мальчик, облокотившись на одну руку и по–прежнему не сводя глаз с темной щели между полом и рундуком, незаметно шарил другой у себя в правом кармане. Это был глубокий наружный карман с клапаном, какие всегда бывают на куртках лесников.

— Ах, батюшки, — вздохнула Хомили, когда Под взял ее за руку.

— Закрой глаза, — сказал Под. — Убегать от хорька бесполезно, но ты ничего не почувствуешь — хорек зверь быстрый, один укус — и все.

Наступила тишина, напряженная, торжественная; ее нарушила Хомили.

— Я старалась быть тебе хорошей женой. Под, — со слезами в голосе проговорила она, послушно зажмурив один глаз и осторожно приоткрыв другой.

— Ты была первоклассной женой, — сказал Под, вглядываясь в мальчика. Против света было плохо видно, но сомнения не было — что–то шевелилось у него в руке, что–то, что он вынул из кармана.

— Иногда слишком резкая, — продолжала Хомили.

— Какое это теперь имеет значение? — сказал Под.

— Прости меня, Под, — сказала Хомили.

— Ты ни в чем не виновата, — сказал Под рассеянно.

На ковер упала густая тень — это вернулся Кривой Глаз. За ним в фуру проскользнула женщина, прижимая к себе кота.

Мальчик не вздрогнул и не обернулся.

— Лезьте ко мне в карман, — сказал он ровным голосом, глядя в щель.

— Это еще что? — удивленно спросил Кривой Глаз.

— Лезьте ко мне в карман, — повторил мальчик. — Слышите, что я говорю?

И внезапно поставил на коврик то, что держал в руке.

— Ах, батюшки! — вскричала Хомили, прижимаясь к Поду. — Что это?

И вдруг раскрыла глаза во всю ширь. На коврике стояло живое существо, но только не хорек… для хорька оно было медленным… слишком угловатым… слишком высоким… слишком…

— Спиллер! — раздался ликующий вопль Арриэтты.

— Что? — воскликнула Хомили сердито, она чувствовала себя одураченной, когда вспомнила о своих торжественных «последних словах».

— Это Спиллер! — опять пропела Арриэтта. — Спиллер… Спилллер… Спиллер…

— И до чего же у него смешной вид, — заметила Хомили.

Спиллер и вправду имел забавный вид. Втиснутый в новое, еще не обмятое платье, которое стояло на нем торчком, он больше смахивал на сосиску.

— Чего вы ждете? — спросил Спиллер. — Вы слышали, что он сказал? Пошли. Да шевелитесь же вы!

— Кто он — этот мальчик? — воскликнула Хомили. — Он разве к нам обращался?

— К кому же еще? — отрывисто ответил Спиллер. — Не Кривой же Глаз полезет ему в карман. Пошли…

— В карман! — воскликнула Хомили отчаянным шепотом. Она обернулась к Поду. — Я правильно поняла: молодой Том Доброу хочет, чтобы я, — она дотронулась до груди, — выбежала отсюда на открытое место, забралась по штанине к нему на грудь и смирная, как овечка, залезла к нему в карман?

— Не только ты, — объяснил Под, — все мы.

— Он сошел с ума, — заявила Хомили и поджала губы.

— Послушай, Хомили… — начал Под.

— Лучше погибнуть, — заявила Хомили.

— Это то самое, что с тобой и произойдет, — сказал Под.

— Ты помнишь мешочек с прищепками для белья? — напомнила она ему. — Я даже подумать об этом не могу. И куда он нас заберет? Ты это мне скажи.

— Откуда я знаю? — воскликнул Под. — Пошли, пошли, Хомили. Делай, что он говорит, ты у меня молодец… Возьми ее за другую руку, Спиллер, надо же ее вывести отсюда… Ты готова, Арриэтта? Ну, тронулись…

И тут все они внезапно оказались снаружи.

Увидев их, женщина завизжала, уронила кота и со всех ног пустилась бежать по направлению к большой дороге. Кривой Глаз совсем потерял голову: он плюхнулся на кровать и задрал ноги в воздух, словно на полу кишмя кишела какая–то нечисть. Кот, встревоженный всем этим переполохом, одним безумным прыжком взлетел на стенной шкафчик, уронив две кружки, фотографию в рамке и ветку с бумажными розами.

Под и Арриэтта незаметно пробрались по складкам штанины до подъема на холм — бедро, и дальше, туда, где их ждало убежище, но беднягу Спиллера, который толкал и тянул упирающуюся Хомили, пришлось поднять с пола и опустить в карман. На один ужасный момент Хомили, которую Спиллер крепко держал за руку, повисла, болтая ногами в воздухе. Но тут проворные пальцы мальчика схватили ее и аккуратно спрятали туда же. Еще секунда — и было бы поздно: Кривой Глаз пришел наконец в себя и внезапно протянул руку, чтобы схватить ее, но, к счастью, промахнулся (Он отодрал бы нас друг от друга, как два банана, — говорила позднее Хомили. Сидя на дне кармана, она слышала его сердитый крик).

— У тебя их целых четыре штуки! Больно жирно будет! Так не честно — отдавай двух первых!

Что произошло потом, они не знали, им ничего не было видно. Должно быть, началась драка — до них доносилось тяжелое дыхание, ругань сквозь зубы; карман раскачивался, подпрыгивал и трясся. Затем послышался топот ног, и они поняли, что мальчик убегает, а Кривой Глаз преследует его, громко проклиная свой ботинок без каблука. Крики постепенно становились все слабее, вместо них послышался треск сучьев. Видимо, мальчик пробирался сквозь живую изгородь.

В кармане было тихо, на всех четверых нашло какое–то оцепенение. Наконец–то Под, втиснутый вниз головой в уголок, выплюнул набившийся в рот пух.

— Как ты там, Хомили? — с трудом проговорил он.

Хомили, зажатая между Арриэттой и Спиллером, не знала, что ответить.

— У меня затекла нога, — пожаловалась она наконец.

— Она не сломана? — встревоженно спросил Под.

— Я ее не чувствую, — сказала Хомили.

— Ты можешь ею пошевелить? — спросил Под.

— Ой! — закричал Спиллер, в то время как Хомили ответила:

— Нет.

— Если вы щиплете ту ногу, — сказал Спиллер, — которую вы не чувствуете, ничего удивительного, что вы ею не можете пошевелить.

— Почему? — спросила Хомили.

— Потому что это моя нога, — сказал Спиллер. Шаги мальчика замедлились, похоже было, что он поднимается в гору; немного погодя он сел. В карман опустилась огромная рука. Хомили принялась всхлипывать со страху, но большие пальцы скользнули мимо нее — они нащупывали Спиллера. Мальчик откинул клапан кармана, чтобы заглянуть внутрь.

— Все в порядке, Спиллер? — спросил он. Спиллер утвердительно пробормотал что–то в ответ.

— Которая из них Хомили? — спросил мальчик.

— Та, шумная, — ответил Спиллер. — Я же говорил.

— У тебя все в порядке, Хомили? — спросил мальчик.

Хомили испуганно молчала.

Большие пальцы снова проскользнули в карман. Спиллер, уже поднявшийся со дна кармана и стоявший, расставив ноги и прислонившись спиной к вертикальному шву, коротко крикнул:

— Оставь их!

Пальцы неподвижно застыли.

— Я только хотел посмотреть, все ли у них в порядке, — сказал мальчик.

— Все, — сказал Спиллер.

— Мне бы хотелось их вынуть, — продолжал мальчик. — Мне бы хотелось на них взглянуть. — Он пристально всматривался в открытый карман. — Вы там не умерли, нет? — встревоженно спросил он. — Никто из вас не умер?

— Оставь их, — сказал Спиллер. — Здесь, внутри, тепло, ни к чему вытаскивать их на холод. Ты их еще увидишь, — утешал он мальчика, — и не раз, когда будешь дома.

Пальцы исчезли, добывайки снова оказались в темноте. Карман закачался — мальчик поднялся на ноги. Под, Хомили и Арриэтта покатились в противоположный угол кармана. Там оказалось полно черствых хлебных крошек, твердых, как камень.