Да и, честно говоря, крушить стену оказалось куда занятнее, чем забивать вешки. После того как был вынут первый кирпич, который пришлось довольно долго выковыривать с помощью стамески, дело пошло на лад: оставалось только лупить посильнее куда ни попадя и вовремя отпрыгивать в сторону, чтобы куски покрупнее, отваливаясь от стены, тебя не задели.

Вскоре в воздухе повисло такое густое облако пыли, что почти ничего не стало видно, однако, когда последний кирпич шмякнулся на пол, Паддингтон как смог тщательно обозрел результаты своего труда сквозь зажмуренные веки, а потом старательно измерил дырку лапами, чтобы убедиться, что не ошибся с размером.

Аккуратно вставив рамку на место и пригнав её с обеих сторон деревянными клиньями, Паддингтон навесил дверцы на петли, а потом отошёл в сторонку — подождать, когда осядет пыль и можно будет полюбоваться результатами работы.

Воздух постепенно становился всё чище и чище, а Паддингтон гордился собой всё больше и больше. Ну, не то чтобы дырка получилась совсем уж ровной, да и на стене вокруг осталось несколько довольно неопрятных отпечатков лап, но, если не считать этих мелочей, ему, пожалуй, никогда ещё не удавалось так замечательно справиться с работой, и не было никаких сомнений, что и мистер Карри тоже останется доволен, когда увидит дело его лап.

Запустив одну лапу в банку с мармеладом, Паддингтон другой небрежно распахнул одну створку, чтобы проверить, хорошо ли она открывается.

И тут же довольное выражение, как по волшебству, исчезло с его мордочки и он чуть не свалился на пол от удивления, потому что за открытой дверцей ему предстал совершенно неожиданный вид.

С тех пор как он поселился у Браунов, ему приходилось видеть дом номер тридцать два по улице Виндзорский Сад с самых разных сторон и под самыми разными углами, но ему никогда, даже в самом жутком кошмаре, не могло примерещиться, что когда-нибудь он увидит свой дом сквозь окошко в доме мистера Карри, которое, по идее, должно было соединять кухню со столовой.

Паддингтон застыл на месте, будто у него лапы приросли к полу, а потом бросился на улицу, протирая по дороге глаза, чтобы убедиться, что всё это происходит наяву, а не в страшном сне.

Когда он рассмотрел стену с внешней стороны, оправдались самые печальные его ожидания, а там постепенно стало ясно, что же именно произошло. Он так торопился управиться с делом, что забыл, что хотя дом мистера Карри был практически точной копией дома Браунов — они ведь стояли по соседству, — но всё здесь было как бы в зеркальном отражении, и та стена, за которой у Браунов находилась столовая, у мистера Карри была наружной.

Паддингтон пытался сообразить, что же теперь делать, и мордочка у него вытягивалась всё сильнее. Как ему доложила миссис Бёрд, мистер Карри в последнее время усердно занимался у себя в доме всякими переделками и усовершенствованиями, и Паддингтон отчётливо понимал, что в переделку-то он точно попал, а вот можно ли назвать дыру в наружной стене усовершенствованием, это ещё вопрос.

На земле, прямо под дырой, были грудой навалены обломки кирпича; медвежонок предпринял две-три попытки приспособить их на прежнее место, но вскоре понял, что это дело безнадёжное.

Трудно сказать, сколько времени он простоял в глубокой задумчивости, — из оцепенения его вывел стук задней калитки мистера Карри.

Паддингтон в смятении бросился за дом, навстречу соседу, и успел перехватить его на полдороге. Если не считать куска пластыря на голове, мистер Карри выглядел ничуть не хуже, чем до утреннего происшествия. Тем не менее, когда они столкнулись нос к носу, физиономия у него помрачнела.

— Что ты тут ещё такое затеял, медведь? — проворчал он.

— Что я такое затеял? — переспросил Паддингтон, пытаясь выиграть время.

Мистер Карри с подозрением посмотрел на припорошенный пылью мех медвежонка, потом взгляд его упал на гору битого кирпича возле кухонной двери, и физиономия его прояснилась, как по волшебству.

— А ты неплохо потрудился, медведь, — произнёс он одобрительно и принялся шарить в кармане. — Я обещал тебе десять пенсов, и, должен признать, ты честно их заработал.

— Большое спасибо, мистер Карри, — сказал Паддингтон, с некоторым сомнением принимая монетку. — Я их пока не стану тратить — на случай, если придется вам вернуть.

— Что? — изумился мистер Карри. — Чепуха! Разумеется, не придётся. Битый кирпич — как раз то, что мне нужно, чтобы сделать в саду дорожку.

— Я бы не стал делать из этого кирпича дорожку, мистер Карри, — озабоченно возразил Паддингтон. — Он, может быть, ещё понадобится вам для чего-нибудь другого.

Мистер Карри громко фыркнул и взялся за лопату.

— Не делать из него дорожку, — повторил он. — Ты можешь назвать хоть одну причину, почему я не должен делать из него дорожку, а, медведь?

Паддингтон с несчастным видом наблюдал, как мистер Карри перебрасывает куски кирпича в уже подготовленную канавку, а когда через некоторое время он вылил сверху полную тачку цементного раствора, Паддингтон и вовсе приуныл.

— Вот так! — потирая руки, проговорил мистер Карри. — Теперь, как схватится, зубами не отдерёшь. — Он повернулся, но, уже второй раз за день, выяснилось, что он разговаривает с пустотой — его слушатель исчез из виду, как исчезли, скрывшись под слоем цемента, обломки кирпичей.

Паддингтон ни минуты не сомневался, что может назвать не одну, а десяток очень веских причин, почему именно этот битый кирпич ни в коем случае не следует заливать цементом. С другой стороны, не сомневался он и в том, что будет куда лучше, если мистер Карри обнаружит эти причины самостоятельно, причём желательно в отдалённом и туманном будущем, когда виновник всего случившегося будет уже очень, очень далеко.

Паддингтон сел в кроватке, держа в лапе градусник.

— Я, наверное, заболел свинкой, миссис Бёрд, — объявил он слабым голосом. — У меня сорок и две десятых!

— Сорок и две десятых! — Миссис Бёрд встревоженно выхватила у него градусник. — А, да это не уровень ртути, глупышка. Это мармеладная корочка к градуснику прилипла.

Миссис Браун внимательно осмотрела медвежонка.

— Он весь в каких-то красных пятнах, — признала она. — Под мехом, конечно, толком не разглядишь, но, может, это действительно свинка.

— Гм-м, — с сомнением протянула миссис Бёрд. — Может, конечно, и она. Только я впервые вижу, чтобы сыпью покрывались не только больной, но и его простыня с пододеяльником.

— А они, наверное, от меня заразились, — не собирался сдаваться Паддингтон. — Я ведь до них дотрагивался.

Миссис Браун вопросительно посмотрела на свою домоправительницу.

— По-моему, больше похоже на кирпичную крошку, — высказалась она.

Миссис Бёрд бросила взгляд в окно, на соседский дом.

— Кстати, о кирпичной крошке, Паддингтон, — проговорила она. — Я чуть не забыла, к тебе только что приходил мистер Карри.

— О господи! — так и ахнула миссис Браун, потому что из глубин Паддингтоновой кроватки раздался горестный стон. — Что с тобой такое?

— У меня, кажется, обострение, — объявил из-под одеяла чуть слышный голосок. — Мне, наверное, лучше пока не разговаривать.

— Жалко, — сказала миссис Бёрд. — Потому что мистер Карри попросил передать тебе десять пенсов.

— Десять пенсов! — воскликнул Паддингтон, подпрыгивая и садясь. — Но он уже дал мне десять пенсов!

— Выходит, — рассудила миссис Бёрд, — теперь у тебя двадцать.

— Он очень доволен тем, какое ты ему прорубил окошко, — пояснила миссис Браун. — Ему со всех сторон говорят комплименты. Молочник. Булочник. Разносчик из бакалеи. Всем им страшно понравилась его идея. Мистер Карри собирается приделать изнутри шкафчик, чтобы продукты ставили прямо в него, и теперь не придётся каждый раз бегать открывать дверь.

— Уж если он придумает что-то такое, чего больше ни у кого нет, его просто распирает от гордости, — фыркнула миссис Бёрд. — Как он только не лопнет. Теперь мы с утра до вечера только об этом окошке и будем слышать, попомните мои слова.

— Идея и правда неплохая, — заметила миссис Браун, остановившись в дверях. — Впрочем, — добавила она, — не могу не признать: хорошо, что Джуди перехватила молочника возле нашей двери.

— И хорошо, что Джонатан поговорил с булочником, — добавила миссис Бёрд.

— Да, иначе мне и в голову бы не пришло шепнуть словечко-другое разносчику из бакалеи, — вставила миссис Браун.

— И хорошенькие бы тогда у нас были дела! — подвела итог миссис Бёрд.

После этого она посмотрела на кроватку, но единственным ответом ей был громкий стон — похоже, у медвежонка приключилось очередное обострение.

Впрочем, хотя стон и был издан на совесть — протяжный и чрезвычайно заунывный, — судя по тому, как торчали Паддингтоновы усы, случайно высунувшиеся из-под одеяла, нельзя было исключить, что пациент выздоровеет в весьма недалёком будущем.