– Ты все слышал. Скажи, пусть перестанут, – процедил мистер Фэрли, – а то получат чего похлеще, чем невезение. Скажи, что это я передавал.

– Хорошо, – ответил Джосс. – Как вам будет угодно.

– Да, мне угодно, – произнес мистер Фэрли. И шагнул чуть-чуть в сторону, так что теперь он еще сильнее не обращал внимания на Мура. Нарочито и подчеркнуто не обращал внимания. – И нечего тебе пускать этих, из замка, разъезжать тут где попало, – добавил он. – И чтобы Большая Шишка не совал свой нос куда не следует, слышишь? Позавчера мне пришлось самому принимать меры. Делай что велено!

Муру сзади было видно, как Джосс беспомощно ерзает. А Саламин под Муром ерзал совсем иначе, как будто ему казалось, что налететь невзначай на мистера Фэрли и спихнуть его в реку – это очень дельный план. Мур был с ним полностью согласен, хотя и понимал, что это неразумно. И поерзал на Саламине в ответ, чтобы объяснить ему, что не надо.

– Мистер Фэрли, мне не велено никому мешать, – извиняющимся тоном проговорил Джосс. – Я только докладываю.

– Тогда докладывай, – сказал мистер Фэрли, – а то я уже и не знаю, куда все катится! Прими меры, пока мне не пришлось от всех избавляться!

Он развернулся на каблуках тяжелых ботинок и затопал прочь вдоль реки.

Когда старик скрылся за ивами впереди, Джосс повернулся к Муру.

– Придется нам подняться в луга, – сказал он. – Не хватало еще столкнуть мистера Фэрли с тропы.

Мура так и подмывало спросить, что тут произошло, но он видел, что Джосс уповает на то, что он, Мур, не понял ни слова из их разговора. Вот он и промолчал – и пустил Саламина следом за Джоссом в поля по эту сторону долины. Птицы вокруг щебетали, зверьки шуршали в траве, а река за спиной зажурчала, как прежде.

Той же ночью яйцо начало проклевываться.

Мур еще не успел толком заснуть. Он лежал в постели и думал. Вечером за ужином Джулия поведала всем про грязное серое саше с лавандой. Крестоманси ничего не сказал, но вид у него стал необычайно рассеянный и нездешний. А когда у Крестоманси становился рассеянный нездешний вид, это всегда означало, что он слушает особенно внимательно. Мур не удивился, когда Крестоманси после ужина позвал Джейсона к себе в кабинет, чтобы основательно расспросить. Порча и колдовское невезение – это преступное применение волшебства, а работа Крестоманси, в конце концов, в том и заключается, чтобы бороться с подобными преступлениями. Только вот Мур понимал, что ему надо было тоже рассказать Крестоманси о мистере Фэрли, поскольку он не сомневался, что мистер Фэрли говорил у реки в числе прочего и про этот мешочек.

Теперь Мур пытался разобраться, почему он промолчал. Одной из веских причин было то, что Джосс Каллоу, судя по всему, был чем-то вроде шпиона, и если бы Мур рассказал про него Крестоманси, то выдал бы его. А Джосс Муру нравился. Он не хотел навлечь на Джосса беду, а это была бы самая настоящая беда, тут Мур не сомневался. Но главная причина была другая: мистер Фэрли говорил все это, когда Мур сидел на Саламине прямо у него перед носом и слышал каждое слово. Если у мистера Фэрли хватает сил, чтобы заточить самого Крестоманси за барьером из проволочной сетки, значит у него при желании хватит сил – извращенных, прогорклых волшебных сил, – чтобы избавиться от всех обитателей замка. Он ведь практически так и сказал.

«Надо взглянуть правде в глаза, – подумал Мур. – Просто я его позорно боюсь».

И вот тогда-то до Мура и донеслось приглушенное постукивание.

Поначалу он подумал, что это снова стучат в окно, но потом сел и прислушался – и понял, что стук раздается прямо в комнате. Он тут же включил свет. И точно: большое, в лиловую крапинку яйцо еле заметно покачивалось в гнездышке из зимнего шарфа. Стук внутри его все учащался, как будто тот, кто сидел внутри, страшно боялся, что не сможет вылезти. Потом стук смолк, словно от усталости, и стало тихо.

«Мамочки!» – подумал Мур. Вскочил с постели, поспешно снял охранные чары, потом согревающе-песчаные чары, уповая на то, что так существу в яйце будет легче. Испуганно склонился над яйцом и сказал ему:

– Ой, только не умирай! Прошу тебя!

Однако он понимал, что существо, наверное, много лет пролежало на холодном чердаке. Должно быть, у него уже иссякли все силы.

К его великому облегчению, стук послышался снова, уже не такой частый, но все же сильный и напористый. Мур прямо чувствовал, как существо внутри сосредоточилось на одном месте скорлупы, чтобы проделать дыру. Он подумал – может, помочь существу и проделать дыру снаружи? Но почему-то ему сразу стало ясно, что так делать не стоит. Можно случайно поранить существо, или оно, чего доброго, умрет от потрясения. Оставалось только сидеть беспомощно над яйцом и слушать.

– Тук… тук… ТУК… – стучало в яйце.

И вдруг на нем, на самой верхушке, появилась тоненькая, как волосок, трещинка. После этого снова повисла изнуренная тишина.

– Ну давай! – шепнул Мур. – У тебя все получится!

Однако у существа ничего не получалось. Стук начался снова, уже слабее, но трещина не расширялась. Потом стук участился чуть ли не до жужжания, но и это не помогло. Мур чувствовал, как существо начинает паниковать. Он и сам начал паниковать. Не знал, что делать и чем помочь.

Мур понимал, что помочь яйцу может только один человек во всем замке. Он бросился к двери, распахнул ее – и вернулся к яйцу. Схватил его в охапку вместе с шарфом и помчался вниз по винтовой лестнице искать Милли. На бегу он чувствовал, как яйцо все дрожит от ужаса.

– Все хорошо! – шептал он яйцу, задыхаясь. – Не бойся! Все будет хорошо!

Этажом ниже у Милли была собственная маленькая гостиная. Милли с Ирэн сидели там и о чем-то тихонько болтали за чашкой какао перед сном. На коленях у Милли, занимая почти все место, сидела ее толстая серая кошка Мопса, а в кресло Ирэн по бокам втиснулись еще два замковых кота, Капкан и Поттс. Когда Мур распахнул дверь и ворвался в гостиную, все три кота вскочили и метнулись куда повыше и побезопаснее.

– Мур! – воскликнула Милли. – Что стряслось?!

– Оно не трескается! Ему не выбраться! – выдохнул Мур.

Он уже едва не плакал.

Милли не стала тратить время на расспросы.

– Давай его мне, вот сюда, на пол. Осторожно, – велела она и тут же опустилась на колени на пушистый коврик у камина.

Мур, дрожа, всхлипывая, отдуваясь, протянул ей яйцо. Милли бережно положила его на коврик и бережно развернула шарф.

– Вижу, – проговорила она и провела пальцем вдоль тоненькой, почти что невидимой трещинки. – Бедняжечка. – Она обхватила яйцо ладонями, насколько могла.

– Все хорошо, – проворковала она. – Мы тебе поможем.

Мур ощутил, как в яйцо хлынуло спокойствие, а следом – надежда и сила. Он и забыл, что Милли была самая сильная кудесница во всей стране, не считая его самого и Крестоманси. Когда-то ее называли богиней.

Ирэн тоже опустилась на колени на каминный коврик.

– Ужас какая толстая скорлупа, – сказала она.

– Думаю, дело не в этом, то есть не совсем, – пробормотала Милли.

Ее руки скользнули по скорлупе, остановились по обе стороны от трещины и начали нежно-нежно растягивать ее. Мопса протиснулась под локтем у Милли и стала глядеть на яйцо, будто тоже хотела помочь. Муру пришло в голову, что, может, она и вправду помогает. Все кошки в замке вели свой род от кошек из храма Ашет и обладали волшебными способностями не хуже людей. Капкан и Поттс тоже, не мигая, смотрели на яйцо с каминной полки.

– А! – сказала Милли.

– Что? – вытянул шею Мур.

– Там изнутри по всей скорлупе заклятие стасиса, – пояснила Милли. – Тот, кто его накладывал, наверное, хотел защитить яйцо, но сейчас это все сильно осложняет. Поглядим. Мур и Ирэн, подержите-ка скорлупу, как я, а я попробую снять заклятие. Старайтесь расширять трещину, но очень аккуратно, чтобы дальше не пошла.

Мур и Ирэн склонились над яйцом, едва не столкнувшись лбами, и стали растягивать трещину – Ирэн явно робела, – а Милли ковырялась пальцами в крошечной свободной полоске между их рук. Потом Милли досадливо ойкнула и отрастила ногти на большом и указательном пальце на дюйм. Полезла длинными ногтями в трещину и сумела наконец подцепить и вытянуть из яйца что-то белое.

– Ого! – воскликнули все трое.

А Милли все тянула и тянула, медленно, равномерно и нежно, и наружу все лезла и лезла какая-то белая пленка – и наконец тихонько зашуршала и вышла целиком. И тут же растворилась в воздухе.

– Ну вот! – огорчилась Милли. – А я хотела разобраться, чьи это чары! Ну и ладно. – Она нагнулась к яйцу: – Ну, лапочка, принимайся за работу.

Существо внутри старалось как могло. Оно отчаянно стучало и молотило – но теперь у него получалось слабенько-слабенько, Муру было даже больно слушать.