– Тоня, – с запинкой произнесла вожатая, – милая, скажи, а что с твоими волосами? Ой, ребят, я сяду, пожалуй… – Она бессильно опустилась на одну из свободных кроватей, не спуская глаз с Тохи.

– А что с ними такое? – невозмутимо переспросила Тоха.

– По-моему, их нет… – вздохнула Ксюша.

Ну конечно, девчонки всегда такие вещи первыми замечают, подумал Миша. У Тохи не было больше кос. На её голове топорщились во все стороны неровно обрезанные короткие волосы. При этом кривая чёлка доходила до бровей, а на затылке волосы местами вообще были выстрижены ёжиком.

– А по-моему, креативно, – хмыкнул Арам.

– Вот уж не поспоришь… – Вожатая разглядывала девочку, как диковинный экспонат в музее.

– Они мне никогда не нравились, – пожала плечами Тоха. – Вечно мешаются только.

– Почему же ты не попросила маму отвести тебя постричься в парикмахерскую? – спросила Ксюша, стараясь сохранять ровный тон.

– Она бы мне никогда не разрешила! У неё любимое занятие – заплетать мне косички и выбирать заколочки. «У тебя такие прекрасные волосы, девочка моя!» – Последнюю фразу она произнесла слегка картавя и повысив голос.

– Ну и что нам теперь с тобой делать?

– Ничего особенного, – Тоха посмотрела Ксюше прямо в глаза. – Можно любоваться.

– Ох, горе ты моё луковое… – вздохнула вожатая. – Ножницы-то где взяла?

– С собой привезла, – не моргнув глазом, усмехнулась Тоха. – Я ещё дома решила, что косы сразу обрежу.

– Тащи сюда свои ножницы… попробуем сделать что-нибудь пристойное… с твоей буйной головушкой. Пойду пока что, попрошу Константина Алексеевича самому экскурсию по лагерю провести.

Она вышла из палаты, всё ещё качая головой.

– И чего суетятся, – пожала плечами Тоха. – Подумаешь, волосы…

Ксюша и Тоха ушли в комнату вожатых – приводить в порядок стрижку, а все остальные отправились на экскурсию по лагерю. Правда, Мише удалось-таки на несколько минут улизнуть и пробраться в свою палату, пустую и безлюдную.

– Теша! – Он повысил голос. – Теша!

– Ну чего тебе? – Теша выбрался из-под его кровати.

– Я тебе пару булочек из столовой принёс, – Миша вынул из кармана шорт и протянул Теше свои трофеи. – Цени! Все решили, что я вроде Сёмочкина, вечно голодный, в всё ради тебя! И кстати, имей в виду: в поезде – это было свинство!

– Что – свинство? – возмутился Теша, не переставая, впрочем, торопливо жевать булку. Конечно, он прекрасно знал, о чём речь.

– Тромбоновы пирожки! И бутерброды ребят! И помидоры! И всё остальное!

– А мне что делать, – пробубнил с набитым ртом Теша, – я так не могу жить. Я в таких условиях и вымереть могу. И булочки, имей в виду, это для питания квартирного маловато…

– Эх, – вздохнул Миша. – Что с тобой делать… Ладно, что-нибудь придумаем.

…Экскурсия получилась довольно скучной. Константин Алексеевич, показывая лагерь, рассказывал что-то явно заученное наизусть. На территории лагеря, кроме большого главного корпуса, столовой и спортивной площадки, располагался с десяток таких же, как у их отряда, маленьких одноэтажных корпусов, причём некоторые из них пустовали. У одного даже оказались заколочены окна. «Это аварийный корпус, требует ремонта», – коротко пояснил вожатый. При этом одна из девочек, которая уже бывала в «Солнышке» в прошлом году, рассказывала невероятные истории о том, что в этом корпусе кто-то умер. По её рассказам выходило, что кто-то из детей, живших в корпусе, погиб там под упавшей балкой. С другой стороны, она же сама рассказывала, что балка упала после того, как корпус закрыли. «Что-то здесь не сходится», – подумал про себя Миша.

– А ещё там влюблённые свидания назначают, – продолжала девочка шёпотом, трагически поднимая брови. Миша уже запомнил, что её звали Викой Незнамовой. Вика трещала без перерыва, нисколько не обращая внимания на монотонный рассказ вожатого. Тот, впрочем, даже не пытался заставить её замолчать, а поскольку Вика рассказывала куда эмоциональнее и не хуже его знала, где что находится, неудивительно, что слушателей у неё в скором времени оказалось больше, чем у Константина Алексеевича.

Внешне Вика чем-то напоминала любопытную лису: у неё было треугольное личико, острый нос и небольшие любопытные серые глаза. Она была невысокого роста и состояла, казалось, преимущественно из локтей и коленок. Стриженные «под каре» гладкие русые волосы она убирала за уши. «Всезнамова» – так окрестил её про себя Миша.

Ребята неторопливо шли по дорожке, осматривая территорию. Вожатый заставил всех выстроиться парами. Сразу следом за ним шли Эля Мухтиярова и симпатичная сероглазая и светловолосая девочка по имени Катя. При этом Эля внимательно слушала вожатого, кивая каждому слову, а Катя нетерпеливо оглядывалась и прислушивалась к разговорам за спиной. Следом шли Дёма и Серёжа Сёмочкин (Дёма периодически хватал за волосы идущую перед ним Элю, но та только дёргала головой и даже не оборачивалась), затем были Миша и Арам, а замыкали шествие Вика и смуглая большеглазая девочка с длинными густыми тёмными волосами, почти всё время молчавшая, но слушавшая Вику очень внимательно.

– Какие влюбленные? – чуть покраснев, переспросила она Вику.

– Ну какие… вожатые, и ребята иногда… Вот у нас в старшем отряде есть Рома и Юля. Они каждый год приезжают, специально чтобы видеться, – Вика, рассказывая, бурно жестикулировала, будто пытаясь и руками тоже рассказать трагическую историю любви. – Их семьи враждуют, и кто-то из них там кого-то даже убил. Насмерть, по-моему. У них там кровная вражда. И им не разрешают встречаться, Юле с Ромой…

– О, бедный Вильям! Я знал его, Горацио, – усмехнулся себе под нос Арам. Его, впрочем, мало кто услышал. А Миша отметил про себя, что надо будет спросить, кто такой этот Горацио. Может, кто-то из вожатых с непростой судьбой.

– А вообще-то, – продолжала Вика, – место влюблённых у нас – вон там, у статуи, – она показала рукой на постамент перед зданием столовой. На постаменте стояли белые гипсовые ноги. Ноги заканчивались в районе колен, а выше ничего не было. – Там полагается назначать первое свидание. Тогда любовь будет счастливой и долгой.

– Хм. Благословение ногами? – удивился Арам.

– Дурак, – не поворачивая к нему головы, прокомментировала Вика, – там раньше статуя была, – она понизила голос до страшного шёпота: – Это про́клятая Настасья!

– Проклятая?! – ужаснулась темноволосая девочка.

– О, это жуткая история! Настасья покровительствует влюблённым, а сама она погибла от несчастной любви…

– Ребята! – Вожатый повысил голос. Оказывается, он давно пытался привлечь внимание своих подопечных, но только теперь начал раздражаться.

– Потом расскажу, – шепнула Вика и повторила таинственно: – Жуткая история!

– Кхм! – крякнул Соколовский-Квартирный. Все собравшиеся на чердаке обернулись к нему. – Что могу сказать. В целом, вполне достойно, юноша. Насколько можно судить. Пока. Хотя, однако, не без упущений. И мне, признаться, не такое доводилось видеть! – строго добавил он.

– Да ты погоди! То ли ещё будет! – горячился Теша.

Старый домовой уже не в первый раз прерывал Тешин рассказ своими замечаниями. Правда, ругал он юного квартирного гораздо чаще, чем хвалил.

– Да чего там! – зашумели все сразу. – Давай дальше!

Теша посмотрел на Нюсю. На её мордочке было написано любопытство.

– Очень страшно было, – честно признался он. – И странно!

День, наполненный событиями и знакомствами, подходил к концу.

– Вы все тут? – заглянула в палату Ксюша. Тоха и Миша болтали, сидя на подоконнике. Арам ползал под кроватями: по его словам, он потерял своего динозавра. – Пора умываться перед сном. Арам, ты решил собрать всю пыль? Тоня, тебе давно пора в свой корпус, Клавдия Аркадьевна тебя обыскалась. У вас давно отбой.

Дёма, предусмотрительно забежав за кровать так, чтобы от Тохи его отделяла металлическая спинка, показал на своё запястье. Часов там, впрочем, не было.

– Тоха-Полдевятого! – Сам захихикав собственной шутке, он, однако, тут же пригнулся: Тоха ловко запустила в него подушкой. Впрочем, предпринять что-то ещё она уже не успела: Ксюша, взяв её за плечо, бесцеремонно выставила девочку из палаты. На самом деле шёл уже десятый час.

– А Сёмочкин Серёжа где? – спросила вожатая, снова окинув комнату взглядом.

– Не знаю, – Миша равнодушно пожал плечами, – его, кажется, давно не было… Мы когда гулять ходили, он с нами был или нет?

– По-моему, нет, – неуверенно произнёс Арам, пытаясь отряхнуть серые следы пыли с белой футболки. – Он ещё после ужина, по-моему, пропал.

– После ужина? – Ксюша как будто побледнела. – Может, он у девочек?