– Ты слишком дряхл, дракон, чтобы одолеть меня, а твой внук Пыхалка – сосунок! Если бы ты мог видеть, как ты жалок, то умер бы со стыда! – издевался Мымр.

– Не бахвалься! – отвечал Горыныч, но сам чувствовал, что Мымр прав. Годы унесли его силу, да и языки пламени, которые он выдыхал, не были такими обжигающими, как в былые времена.

Горыныч не собирался сдаваться. Он разогнался и устремился на Мымра. Чудовище отразило его натиск, швырнуло Горынычу в глаза песка, а потом, коварно отскочив, метнуло свой волшебный меч вдогонку ослепленному змею. Лезвие меча зазвенело, запело и – глубоко, до половины лезвия, вонзилось в спину старому дракону рядом с правым крылом.

Горыныч упал на траву. Куклаваня, слетев с его спины, кубарем откатился в сторону. Пупс ушибся, но несерьезно, потому что внутри у него была вата. Куклаваня видел, как глаза Горыныча подергиваются смертным туманом.

– Прощай, старый хрыч! Жаль, мы не смогли! – сказала левая голова.

– И ты прощай! Но мы старались. Погибнуть в бою – не позорная смерть, – костенеющим языком отвечала правая.

Мымр подошел к Горынычу и толкнул его ногой. Потом взялся за рукоять меча, торчащего в теле Горыныча, и еще глубже вонзил его, навалившись всем телом.

– Как холодно! – прохрипел Горыныч.

– Ничего удивительного, старик. Это замораживающий меч, – усмехнулся Мымр. – Через минуту ты станешь глыбой льда. И поверь, эту глыбу никому не растопить.

– Добро все равно рано или поздно победит зло! – с усилием сказал Горыныч.

– Мечтай, мечтай, старик. Уже недолго мечтать осталось, – сказал Мымр.

Чудовище с удовольствием наблюдало, как Горыныч превращается в глыбу льда. Вначале старый дракон перестал шевелиться, глаза его закрылись, и Горыныч превратился в ледяную статую. Тогда Мымр выдернул из него меч и несколькими ударами разбил статую на несколько осколков.

– Как видишь, на этот раз победило зло. Ладно, мне пора собирать мозаику. – Мымр взмахнул черными крыльями и улетел к Скалистым горам.

Куклаваня выбрался из травы, где он прятался, и подбежал к дракону. Но на месте, куда упал раненый дракон, недавно такой огненный и горячий, были только несколько ледяных глыб, в которых еще угадывались головы и части туловища Горыныча.

– Горыныч, вставай! Горыныч, что же ты? – заплакал Куклаваня, но ледяные глыбы безмолвствовали. Да и может ли говорить лед?

Послышались удары крыльев. Рядом с плачущим Куклаваней опустилась дракониха, задержавшаяся в пути и не успевшая к битве. Почти сразу подоспела и ступа с Бабой-Ягой. Маша соскочила со спины драконихи и подбежала к Куклаване. Девочка сразу не поняла, почему пупс плачет и откуда посреди луга взялись глыбы льда. Всмотревшись в их очертания, Маша была поражена ужасной догадкой.

– Неужели это Горыныч?

– Мымр убил его… вонзил замораживающий меч, а потом расколол. – Куклаваня обнял ногу Маши.

Послышался глухой, как из бочки, стон драконихи. Она прижималась к таким родным для нее ледяным глыбам, пыталась растопить их языками пламени, но все было тщетно.

– Пятьсот лет Горыныча знаю, и вот поди ж ты… Знать, судьба-судьбинушка у него такая… – Баба-Яга стянула с головы косынку, чтобы вытереть слезы, и Маша увидела, что волосы у нее растрепавшиеся и очень седые.

Баба-Яга погладила дракониху по блестящей чешуе.

– Летите за Мымром, а я с Горынычем останусь! Беда большая, да и Сказочную страну спасать надо, – сказала она.

Дракониха молча кивнула и посмотрела на Машу и Куклаваню, приглашая их сесть себе на спину.

Печальным был их полет к Скалистым горам. Когда, наконец, они прибыли к Старому городу на вершине горы, Мымр уже скрылся в узкой расщелине, куда дракониха не смогла протиснуться.

Маше и Куклаване ничего не оставалось, как расстаться с ней и одним продолжать путь. Хотя у них почти не было надежды спуститься на дно Мрачной расщелины и помешать Мымру собрать мозаику, отказываться от борьбы было нельзя. За их плечами лежал не только остров Буян со всей Сказочной страной, но и их собственный мир.

– Там, в глубине, озеро с мертвой водой! Если найдете – принесите Горынычу! – голосом, севшим от горя, напутствовала их дракониха.

– Принесем! Не волнуйтесь, сделаем все, что сможем! – пообещала Маша.

Девочка помахала драконихе, взяла пупса и стала спускаться по ступеням, высеченным много тысячелетий назад, в самое сердце горы.

Пыхалка, Ягуся, кукла Оля и Ученичкин, понимая, что до завтрашнего утра мост в пространстве у трубы на Моховой не откроется, сели в летающую машину и вернулись домой.

– А если полететь через океан? Я же летал? – все время спрашивал дракончик у Ягуси, пока старушка рулила, огибая высотные дома.

– Можно-то можно! А о родителях Маши ты подумал? – ворчливо отвечала Ягуся. – Представь, придут они в ее комнату, вся одежда на месте, все на месте, а дочь пропала? Так что хочешь не хочешь, придется тебе превращаться в Машу.

– Мне в Машу? Не люблю превращаться в девчонок! Никогда в них не превращался! – скривился дракончик.

– Ничего не поделаешь. Побудешь пока Машей, а там видно будет… – неопределенно отвечала Ягуся, и Пыхалка понимал, что она права.

Успели они вовремя. Едва Пыхалка успел превратиться в Машу и нырнуть под одеяло, как мама пришла будить заспавшуюся девочку. Хорошо еще, день был выходным, иначе Маше не дали бы спать до десяти утра.

– Иди завтракать! – Мама заглянула в комнату.

– А горчица будет? – зевнул Пыхалка, неумело наматывая на кулак косичку. Дракончику казалось, что именно так их заплетают.

Уже второй день Святозар, Мучуча, князь Пирожевский и Авдохина проводили на дне Мрачной расщелины. Они исследовали каждую ложбинку в скалах, но так и не обнаружили широкого прохода в пещеру с мозаикой. Должно быть, их первоначальная догадка оказалась правильной, путь к мозаике был один – то крошечное отверстие, которое они обнаружили в самом начале. Мымр умело охранял свою тайну.

Святозар несколько раз пытался проломить скалу, но тщетно. Он поломал копье и расстрелял все стрелы, пытаясь сшибить мозаику через отверстие. В конце концов из оружия у него остался один меч на поясе, и на этом Святозар решил пока остановиться – меч еще пригодится ему для битвы со Злыднем.

А ночью под утро Мучуча разбудила их громким криком. Святозар и князь Пирожевский схватились за оружие.

– Что случилось? Кто напал?

– А-а-а! Я… я видела, как он шевелится! – дрожа, сообщила Мучуча.

– Кто он?

– Грифон. Я заглянула в отверстие… просто так заглянула и увидела, как он пошевелил лапой. А потом… потом он повернул голову в мою сторону… А-а! Страшно!

Святозар выхватил меч, зажег факел и бросился к щели. Он просунул пылающий сук в маленькую пещеру и с облегчением убедился, что грифон неподвижен. Мучуче померещилось. Правда, Святозару показалось, что грифон выглядит намного более живым, чем вчера вечером. Даже краски древней мозаики стали ярче. Мозаика слилась воедино, и Святозар с трудом различал места стыков отдельных фрагментов.

– Он не шевелится! – пробасил Святозар. – Его лапы и голова в таком же положении, как и вчера.

– Нет, он шевелился! Я же не сумасшедшая! – с горячностью утверждала Мучуча.

Авдохина передернула плечами. С тех пор, как Мучуча пыталась отбить у нее Пирожкова, Авдохина считала своим долгом с поводом или без повода спорить с Мучучей. Иногда доходило до абсурда. Если Мучуча утверждала, что что-нибудь черное, Авдохина назло ей говорила, что белое.

– Сумасшедшие чаще всего не считают себя сумасшедшими, – колко сказала Авдохина. – Вот у нас была заведующая в магазине, так она вроде нормальная была, только конфетки все время глотала. А потом пригляделись, а это не конфетки, а мелочь из кассы! Вот вам и нормальная женщина!

– А я говорю: грифон шевелился. Еще немного, и он соскочил бы со стены, но свет от факела заставил его вернуться, – звенящим шепотом сказала Мучуча.

Авдохиной стало жутковато, столь велика была уверенность Мучучи в том, что она говорила, но она все равно заспорила:

– Тебе померещилось! Ты у нас особа впечатлительная, хотя и великанша.

Святозар вернул меч в ножны. Факел освещал лицо богатыря – оно было сосредоточенным и грустным.

– Возможно, Мучуча не ошибается. Баба-Яга рассказывала, если последний осколок окажется у Мымра, грифон может начать двигаться, но полностью он оживет, когда его глаз будет вставленным в мозаику.

– Выходит, глаз грифона уже у Мымра? – встревожился князь Пирожевский.

– Скорее всего. Мы должны быть готовыми к самому худшему. – Рука Святозара сомкнулась на рукояти меча.

– Здесь так темно! Я в детстве ужасно боялась темноты. Всегда просила маму, чтобы она оставила включенной настольную лампу. – Авдохина со страхом оглядела мрачные углы пещеры и уходящую вверх отвесную стену расщелины.