— По-моему, он вполне крепкий, — заметил Отто.

— Это копия. Я перерисовал его, когда всё это началось, потому что понял: она рано или поздно придет, будет искать этот документ и меня. Вот почему мне пришлось уйти и скрываться.

— Но зачем он ей нужен?

— Если Кармидиец находит такой листок, он старается не смотреть на него, а как можно скорее закопать обратно. Вернуть его на сохранение дереву. Видишь ли, всему свое время. Как только она увидела этот документ, стало поздно.

Отто взглянул на листок. Непонятная смесь картинок и надписей. Слов было немного, они вплетались в рисунки, были разбросаны там и сям. Наверху — женщина, она держит в руках миниатюрную копию Города. Стоит она, кажется, на куче денег. И платье на ней разрисовано цифрами.

— Она хочет, чтобы это сбылось, Отто. Хочет стать этой женщиной. Стоять на куче денег и владеть Городом.

Отто уставился на рисунок. Цифры на платье казались знакомыми.

— А эта надпись — видишь? — это древний язык Кармидийцев. Здесь написано:

«Она станет самой богатой из горожан. (Но заплатит за это ужасную цену. Ей придется забыть часть самой себя. Что произойдет, если мы отринем самих себя, если забудем начало? Если ненавистный враг на самом деле скрывается в наших сердцах?»

Отец и сын долго вглядывались в бумагу.

— А здесь, — продолжал Альберт, — нарисован другой вариант нашего будущего. В этом будущем ее еще можно остановить. Но дальше идет вроде загадки:

«Мы все должны соединиться в одно и то же время, в одном и том же месте. То, что было одним и стало двумя, снова станет едино».

— Две половинки дерева. Две бабочки. Две полосатых кошки, сердце, разбитое надвое… Все они должны снова соединиться.

— И она знает, что этот листок у тебя, папа, и что ты ищешь разгадку?

— Она понимает, что мы работаем наперегонки — кто первым найдет ответ.

— Значит, она ищет тебя по двум причинам: из-за этого свитка и из-за того, что ты Король?

Альберт кивнул.

Череп давно уснул и, глядя свои волчьи сны, тихонько поскуливал. Альберт встал и жестом позвал Отто в темноту за кулисы. Они обогнули занавес и остановились на авансцене. Отсюда Отто был виден весь театр — галереи, ложи, длинные ряды пыльных кресел уходили в темноту.

— Посмотри на занавес, — сказал Альберт.

Отто поднял глаза. Сначала было трудно что-либо разобрать, потому что занавес висел очень близко и к тому же насквозь пропитался пылью. Потом он разглядел вышитый на бархате Жемчужный Дуб — гигантское дерево, точно такое же, как на Вратах Араминты. Одна половинка ствола на одной стороне занавеса, другая — на другой.

— Две половинки дерева, — сказал Альберт. — В той программке, которую я тебе показал, был рисунок сцены с занавесом. Его можно открывать и закрывать. Одно становится двумя и снова одним. Этот театр закрылся прежде, чем Эльфина родилась. Она наверняка о нём не знает.

Зал вокруг них был огромен и безмолвен.

— Кармидийцы презирают меня, Отти, — сказал Альберт. — По их мнению, единственной, от кого был толк, была Араминта. Они до сих пор говорят только о ней. Но, может быть, теперь я всё-таки сумею им помочь.

— Папа, тебя презирают не все, — воскликнул Отто. — У меня есть подруга, ее зовут Мэб, а у нее есть ковер-самолет, и еще есть друзья — Эймос и Лидия. Они в тебя верят.

Альберт улыбнулся.

— Мы ходили в Парк Шепотов, — торопливо выпалил Отто. — И у меня оказалось триста шестьдесят!

Альберт приподнял брови и улыбнулся еще шире.

— Да неужели?

— Да, но это, наверное, неправда, потому что я ничего не умею делать. Не могу летать, как близнецы, не могу делать цвета, вызывать животных…

— Погоди — еще увидишь, — сказал Альберт. — Вот Череп тебе доверяет. До сих пор он доверял только мне.

— Правда?

— Правда.

Отто схватил последний кусок хлеба и сунул в рот.

Потом он рассказал отцу обо всём. О Краснолунье, об Арене, о коврах-самолетах, о ветре, о людях, расчищавших дорогу.

— И она хочет, чтобы все убивали бабочек, — закончил он свой рассказ. — Она выступала по телевизору.

— Если она расчищает дорогу, значит, хочет снова открыть Врата, — пробормотал Альберт. — Хочет привести сюда людей из Внешнего Мира, показывать им представления, хочет, чтобы они наводнили весь Город. В нём полным-полно Небывалого. Такого, чего они никогда не видели! Но чтобы открыть Врата, ей придется сначала снять заклятие. Достань свой хрустальный шар, Отти. Надо поскорее предупредить людей. И найти Араминту раньше, чем ее найдет Эльфина.

— Найти? Я думал, она жила сотни лет назад.

— Триста лет назад. Но дело не в этом. Когда Врата были построены, она заявила, что хочет отдохнуть. Исчезла и она, и другие, кто нёс на себе родимое пятно. Но Араминта была сумеречницей.

— Вызываю прачечную «Огнебочка», вызываю прачечную…

«Пусть вода смоет ваши заботы», — появились внутри хрустального коммуникатора остроконечные буквы. Потом вывеска исчезла, и на ее месте возникла бабушка Кулпеппер в маленькой зеленой шляпке с маргариткой.

— Альберт! — вскричала она и всплеснула руками. — Альберт, сейчас я позову Долорес. Они все в саду, мистер Крейн привел для Долорес кошку…

— С папой всё хорошо, — перебил ее Отто.

— Мне надо, чтобы вы все подошли к этой штуке и выслушали меня, — с неожиданной твердостью заявил Альберт. — Скажи Долорес, чтобы отправила мистера Крейна куда-нибудь подальше. Меня не должны слышать посторонние.

— Скажи ему, куда идти, — поддакнул Отто.

Бабушка Кулпеппер кивнула и исчезла из поля зрения. Откуда-то сверху протянулась маленькая ручонка, тонкие пальчики скользнули по поверхности шара. Послышалось хихиканье.

Вскоре раздались приглушенные голоса. Они приближались.

Потом в шаре одновременно, сдвинув головы, появились Долорес, Моргана ле Грей и бабушка Кулпеппер.

— Почтительнейше приветствую вас, — сказал Альберт.

— С Отти всё в порядке? — холодно осведомилась Долорес.

— Да, мам, у папы есть план.

— Вы сейчас одни? Мистер Крейн ушел?

— Да, только что.

— В качестве Кармидийского Короля я требую, чтобы вы сохранили в тайне всё, что сейчас услышите.

— С уважением подчиняюсь столь достойному требованию, — сказала Моргана.

— Я тоже, — подтвердила бабушка Кулпеппер.

— Ты у нас главный специалист по хранению тайн, Ал, — фыркнула Долорес.

— Мама, это очень важно! — воскликнул Отто. Даже в разгар столь бурных событий ему было трудно и мучительно сознавать, что родители перестали быть друзьями.

— Эльфина — волшебка, она сонница и хочет разбогатеть. Для этого она собирается впустить в Город чужаков из Внешнего Мира и показывать им представления с участием волшебок. Список Небывалых Явлений нужен ей для того, чтобы отлавливать волшебок. А все по-настоящему Небывалые вещи сохраняются такими, каковы они есть, чтобы на них полюбовались пришельцы.

Внутри хрустального коммуникатора воцарилось потрясенное молчание.

— Скажем прямо, — резюмировал Альберт. — Она продает нас всех, даже горожан.

— Пришельцы из Внешнего Мира, здесь, — прошептала мадам Моргана. — Это будет концом для всех нас!

— Помните истории, которые нам рассказывали в детстве? — сказала бабушка Кулпеппер с несвойственной ей серьезностью. — Об их военных, которые прикидывали, нельзя ли использовать ведьмиц и их кошек как оружие.

Их хрустального коммуникатора раздался громкий треск.

Моргана и бабушка Кулпеппер переглянулись и исчезли из виду.

Осталась только Долорес. Ее лицо было неподвижным. Янтарные глаза, смуглая кожа. Будто картина, обрамленная в хрусталь.

— Рад тебя видеть, — тихо сказал Альберт.

— Постарайся, чтобы с Отто ничего не случилось, — шепнула Долорес, как будто ей больше нечего было сказать.

— Папа ногу поранил, — вставил Отто.

Тут вернулась Моргана ле Грей.

— В саду только что приземлилась Огнебочка, — объявила она. — Сломала всего одно дерево.

— Завтра вечером я хочу дать концерт в старом театре, в «Жемчужном Дубе», — сообщил Альберт. — Мы расклеим объявления, пригласим горожан, и волшебок тоже, если сумеем. Нам поможет джаз-банд, они горожане, но музыкантам всё равно для кого играть, — для волшебок или нет. Долорес, ты должна организовать танцоров. Потом я поговорю со зрителями. Расскажу им о том, что происходит на самом деле. Об этом должны знать все. Это самое главное!

— Вы что, умеете выступать перед публикой? — поинтересовалась Моргана ле Грей.

— Папа справится, — ответил за отца Отто.

Потом Альберт и мадам ле Грей принялись обсуждать план концерта. Этой ночью всем им, в том числе и Моргане, предстояло перебраться в театр.