На другой день после этих игр весь Багдад только и говорил, что о прекрасном, богатом и храбром иностранце. Все видевшие его, даже побежденные, были восхищены его благородным обращением, и Саид собственными ушами слышал, как об этом говорили в лавке Калум-бека и только выражали сожаление, что никто не знает, где он живет. На следующий раз Саид нашел в доме феи еще более прекрасное платье и вооружение еще драгоценнее. На этот раз столпилась половина Багдада, и сам калиф смотрел с балкона на это зрелище. Он тоже удивлялся чужестранцу Альмансору и по окончании игр повесил ему на шею большую золотую медаль на золотой цепи, чтобы выразить ему свое изумление. Эта вторая, еще более блестящая победа сделала только то, что возбудила зависть среди молодых людей Багдада. «Возможно ли, – говорили они между собой, – чтобы иностранец, прибывший сюда, в Багдад, отнимал у нас славу, честь и победы! Неужели он будет хвастаться в других местах, что среди цвета багдадской молодежи не нашлось ни одного, кто мог бы сравняться с ним и взять верх?» Так они говорили и решили в ближайшие военные игры напасть на него, как бы случайно, впятером или вшестером.

От проницательного взгляда Саида не ускользнули эти признаки недовольства. Он видел, как они шептались, стоя вместе в углу, и с злобным видом указывали на него. Он чувствовал, что, кроме брата калифа и сына великого визиря, к нему никто не относится дружелюбно; даже они надоедали ему своими расспросами о том, где они могут его найти, чем он занимается и что ему особенно понравилось в Багдаде.

По странному совпадению один из молодых людей, которого Саид заметил по неприязненным взглядам и который, по-видимому, был враждебно настроен против него, был не кто иной, как тот самый мужчина, которого Саид как-то свалил около лавки Калум-бека как раз в то время, когда тот собирался вырвать бороду злополучному купцу. Этот человек постоянно внимательно и с завистью наблюдал за ним. Хотя Саид уже несколько раз побеждал его, однако в этом не было основательной причины для такой враждебности, и Саид стал уже опасаться, что тот по росту или по голосу признал в нем приказчика Калум-бека. Такое открытие могло бы подвергнуть Саида насмешкам и мщению этих людей. Но план, придуманный его завистниками, разбился как благодаря предусмотрительности и смелости Саида, так и вследствие дружбы, возникшей между ним, братом калифа и сыном великого визиря. Заметив, что Саид окружен по меньшей мере шестерыми, которые стараются сбросить его с лошади или обезоружить, они поскакали туда, разогнали всю толпу и пригрозили молодым людям, совершившим такой вероломный поступок, прогнать их с поля состязания.

Более четырех месяцев Саид проявлял таким образом свою храбрость на удивление всему Багдаду, когда однажды вечером, возвращаясь домой с поля состязания, услыхал несколько голосов, показавшихся ему знакомыми. Впереди его шли четверо мужчин, которые медленно шагая, по-видимому, совещались о чем-то. Подойдя тихонько ближе Саид услыхал, что они говорят на наречии степной шайки Селима, и догадался, что они собираются на какой-нибудь грабеж. Первым его чувством было уйти от этих четырех человек. Но подумав, что он может помешать какому-нибудь злодеянию, он подкрался к ним еще ближе, чтобы подслушать их разговор.

– Привратник прямо сказал, что улица направо от базара, – говорил один, – и сегодня ночью он непременно будет проходить там с великим визирем.

– Прекрасно, – отвечал другой, – великого визиря я не боюсь: он стар и не особенно храбр. Но калиф хорошо владеет мечом, и я не доверяю ему. Наверно, десять – двенадцать телохранителей крадутся за ним сзади.

– Ни единой души, – возразил ему третий. – Сколько раз его ни видали и ни узнавали ночью, он всегда бывал один с великим визирем или с обер-камердинером. Сегодня ночью он будет наш, но ему не надо причинять никакого вреда.

– Я полагаю, что лучше всего набросить ему на шею аркан, – сказал первый. – Убивать мы его не станем, потому что за его тело дадут ничтожный выкуп, да, кроме того, мы не уверены, получим ли мы его.

– Значит, за час до полуночи! – условились они и разошлись в разные стороны.

Саид был сильно испуган этим замыслом. Он решил тотчас же отправиться во дворец калифа и предупредить его об опасности, которая ему угрожает. Но когда он пробежал уже несколько улиц, ему вспомнились слова феи, сказавшей, на каком плохом счету он у калифа. Сообразив, что его рассказ может быть осмеян или сочтен за попытку подольститься к повелителю Багдада, он задержал шаги, считая за лучшее положиться на свой добрый меч и лично спасти калифа от рук разбойников.

Поэтому Саид не пошел назад, в дом Калум-бека, а сел на ступенях какой-то мечети и ждал там, до тех пор пока не наступила ночь. Тогда он отправился мимо базара на ту улицу, на которую указывали разбойники, и спрятался за выступ какого-то дома. Простояв там приблизительно час, он услыхал, что два человека медленно идут по улице. Сначала он принял их за калифа и великого визиря, но один из них захлопал в ладоши, и тотчас же с другой стороны базара тихо подбежали двое других. Пошептавшись немного, они разделились: трое спрятались недалеко от Саида, а один стал ходить по улице взад и вперед. Ночь была темная, но тихая, и Саид должен был положиться почти исключительно на свой тонкий слух.

Прошло еще около получаса, когда со стороны базара послышались шаги. Разбойник, должно быть, тоже расслышал их и проскользнул мимо Саида к базару. Шаги все приближались, и Саид мог уже разобрать несколько темных фигур, как вдруг разбойник ударил в ладоши, и в то же мгновение трое остальных выскочили из засады. Но подвергшиеся нападению были, должно быть, вооружены, так как Саид услыхал звук ударившихся друг о друга мечей. Он тотчас вынул свой дамасский клинок и с криком: «Долой врагов великого Гаруна!» бросился на разбойников. При первом же ударе он свалил одного на землю, а потом напал на двух других, которые намеревались обезоружить человека, накинув ему на шею петлю. Саид сгоряча ударил по веревке, чтобы разрубить ее, но вместе с тем так сильно хватил по руке разбойника, что отрубил ее. Разбойник со страшным криком упал на колени. В это время четвертый, сражавшийся с другим, обернулся к Саиду, который еще боролся с третьим, но человек, которому накинули петлю, видя себя освобожденным, выхватил кинжал и вонзил его сбоку в грудь нападающему. Увидев это, оставшийся еще в живых разбойник бросил свою саблю и убежал.

Саид недолго оставался в неизвестности, кого он спас. Более высокий из двух мужчин подошел к нему и сказал:

– Все это очень странно, как покушение на мою жизнь и свободу, так и непонятная помощь и спасение. Как вы узнали, кто я? Разве вам было известно намерение этих людей?

– Повелитель правоверных, ведь я не сомневаюсь, что это ты! – отвечал Саид. – Сегодня вечером я шел по улице позади нескольких человек, иноземный и таинственный язык которых я некогда изучал. Они совещались о том, чтобы взять тебя в плен, а этого почтенного человека, твоего визиря, убить. Так как было уже поздно предупреждать тебя, то я решил отправиться на то место, где они хотели подстеречь тебя, чтобы помочь тебе.

– Благодарю тебя, – сказал Гарун, – Однако на этом месте нам не следует оставаться. Возьми это кольцо и приходи с ним завтра во дворец; тогда мы поговорим побольше о тебе и о твоей помощи и посмотрим, как лучше всего я могу наградить тебя. Пойдем, визирь, здесь не стоит оставаться, так как они могут вернуться.

Надев с этими словами на палец юноши кольцо, он хотел увести великого визиря, но тот попросил его немного подождать, обернулся и подал оторопевшему юноше тяжелый кошелек.

– Молодой человек, – сказал он, – мой государь, калиф, может сделать тебя всем, чем захочет, даже моим преемником, я же могу сделать немного, и то, что могу сделать, пусть будет сделано лучше сегодня, чем завтра. Так возьми этот кошелек. Но этим я вовсе не хочу откупиться от благодарности. Лишь только ты пожелаешь чего-нибудь, смело приходи ко мне.

Совершенно опьяненный счастьем Саид поспешил домой. Но здесь он попал в неприятное положение. Калум-бек сначала был очень недоволен его долгим отсутствием, а потом стал беспокоиться, предполагая, что может лишиться такой прекрасной вывески для своей лавки. Он встретил Саида бранью и стал шуметь и неистовствовать как сумасшедший. Но Саид, заглянувший в кошелек и увидевший, что он наполнен одними золотыми монетами, сообразил, что теперь ему можно вернуться на родину и без милостей калифа, которые, наверно, были бы не меньше благодарности его визиря. Поэтому он не спустил купцу ни одного слова, но объявил ему коротко и ясно, что больше не останется у него ни одного часа.

Сначала Калум-бек очень испугался, но потом язвительно рассмеялся и сказал: