А вот что. Самая старшая из стражниц давно догадывалась, что ужасный душегуб Паук-Рогач, как ни странно, боится сладкоежек. В чём дело? Ведь он в пять раз крупнее любого муравья. У него такие огромные рогообразные лапы с ядовитыми шипами-пальцами. Бегает же быстрее любых муравьев. По обыкновению Рогач сидит в тёмном углу, и стражницам нередко мерещатся — а может, это есть и на самом деле! — его горящие глаза. Уж до чего злодей безобразен и жесток. Страшнее не придумаешь!

И всё-таки, оказывается, он трусит перед сладкоежками. Наверное, потому, что их много. Их даже очень много, этих маленьких, жадных до мёда чёрных муравьев.

Они что-то строили в эти дни. Рогач сидел в своём углу голодный и злой. Но к люку приблизиться боялся. Одной из стражниц даже смешно стало. Она высунулась и наблюдала то за Рогачом, то за работой муравьев…

Вначале они появлялись у Главных ворот изредка и поодиночке. И стоило стражнице лишь взмахнуть крылом, как несчастные медолюбители стремглав кидались прочь, дрожа всем телом, забивались в щель. Потом их стало приходить больше. Сразу по дюжине. Они быстро наглели. Спрячется сладкоежка в щель, подождёт немного, потом высунет оттуда вначале свои усики-антенны, как бы улавливая сигналы — что, мол, происходит вокруг, — и, заметив, что великодушная стража не ищет его, а стоит у входа, начинает медленно вылезать из своего убежища. Воровато водит антеннами-усиками, озирается. Осмелев вконец, опять норовит проскользнуть через ворота…

Но, видя, что в пчелиный город через главный вход не попасть, сладкоежки стали искать другие пути.

Как-то в их сыром и холодном городе-муравейнике, что был в земле, прокатился слух: есть жильё во сто крат лучше. Там тепло, сухо, безопасно и, главное, всё время пахнет мёдом!

Отряд сладкоежек кинулся туда. И чёрная армия столпилась под ульем. Поднялись по деревянным опорам, на которых он стоял.

— Сюда! — кричали передовые разведчики.

Один из них влез в очень узкую щель. Проникшие вслед за ним в странное помещение тотчас радостно закричали:

— Великолепное открытие!.. Чудо-дворец!

Кто-то пустился в свой муравьиный пляс, приговаривая:

— Дураки мы, столько зябли, мокли! Как здесь тепло! Какой ароматный воздух!..

Давно это было. Поселились сладкоежки между двумя стенами пчелиного дома-города. Между стеной внутренней и внешней. Они убрали прочь мешавший им, сопревший от времени мох. Натаскали сюда опилок и земли. Разметили свои улицы и парки, построили ряды бараков, в которых жили тысячи новорождённых. До чего же дружно работали!

Прошлым летом пришлось сладкоежкам пережить немало волнений. Однажды их сторожевые посты вдруг заметили, что пчелиный город осматривают рыжие лесные муравьи-великаны. Это очень опасные враги чёрных сладкоежек. К счастью, лесных пришельцев оказалось немного. Скорее всего, это был лишь их разведывательный отряд. На него-то и напала огромная армия чёрных сладкоежек. Решено было перебить рыжих всех до единого.

— Если уйдёт хоть один, — заявил мудрейший Триусиногиос, — то нам несдобровать!.. Сюда явятся несметные полчища, нас поработят. Разве им не понравится этот дворец?

Началось сражение. По пятеро, по десятеро чёрных кидались на одного рыжего великана. Весь их отряд вскоре был истреблён. Так считали сладкоежки.

Вернувшись после погони, они выставили на всякий случай усиленную охрану на всех углах пчелиного города. И жизнь снова пошла мирная, тихая. Правда, каждый день шла война с крылатыми. Уже давно в одном месте сладкоежки обнаружили в стене забитый трухой ход. Он вел вглубь, к городу. Муравьи догадались, что просверлил его жук Точильщик. Когда-то он обитал здесь и вовсе, наверное, не подозревал, какую пользу принесёт сладкоежкам. Муравьи прошли по ходу до поворота. На месте поворота был крохотный лаз в город, искусно, однако, залитый каким-то веществом.

— Это воск! Мы его быстро раскрошим!

Когда же зубастые челюсти принялись за дело, оказалось, не так-то просто разгрызть странное вещество — ломались зубы!

— Ужасно твёрдый!.. Что за материал?..

Но останавливаться не в привычке сладкоежек. Ведь неподалёку хранился мёд. Чёрт с ними, с зубами! Лишь бы добраться до мёда!

Первым, которые пролезли через отверстие, повезло. Наелись мёда досыта. Однако таких счастливчиков было немного. Крылатые нюхачи очень скоро учуяли чужой запах, а потом обнаружили и самих воришек. С того времени возле лаза денно и нощно дежурит охрана крылатых. Ни один сладкоежка не осмеливается высунуться, даже сам Триусиногиос.

На военном совете сладкоежки решили проложить туннель до самого верхнего люка. Этим туннелем окружить люк. Сделать несколько дверей.

— Стража крылатых растеряется, когда мы хлынем на неё со всех сторон сразу, — сказал умнейший Триусиногиос.

План был принят. Вызвали рабочих.

— Давайте земли и глины. Побольше опилок.

И работа закипела.

Крылатые только удивлялись: что это затеяли сладкоежки? Наверное, за стеной их так много расплодилось, что теперь уже не хватает места, строят бараки на нашей крыше.

Это коварное строительство длилось всего два пчелиных года. И вот просторный коридор — главный ход к люку крылатых — подведён. По нему могут идти одновременно два-три муравья. В то же время ни одной пчеле здесь не пролезть…

Призналась Бабушка:

— Мне скоро помирать.

У Пчелиной Матери глаза слезами наполнились. Она успела полюбить мудрую Бабушку.

— Э-э, не жалей, не надобно, — нараспев говорила Бабушка, — так уж наша жизнь устроена. Я, милая, к тому заговорила, что предостеречь тебя, юную, неопытную, от нечаянной погибели хочу. Сперва ты в полёт отправишься. Поначалу в ознакомительный, а немного погодя и в свадебный. Так вот, всего остерегайся, особливо птиц…

И повела рассказ про Щурок золотистых, Сорокопутов-злодеев, про каких-то Лягушек и Мышей.

Слушала Пчелиная Мать мудрые слова, поглядывала на свиту.

Никто не мешал чёрной пчеле умные советы давать, И видела молодая Мать: все хотят ей благополучия, счастья и долгой жизни на благо рода пчелиного.

— И что же, — не вытерпела она, — никто не может победить птицу Щурку?

— Есть, есть на неё управа! — горячо воскликнула Бабушка. — Человек!

— Че-ло-век?..

— Да, Человек! — повторила чёрная пчела торжественно.

— А что это такое — Человек?

— О-о, это… этого… — завертела головой чёрная пчела, — я ещё и сама толком не знаю.

— Но он, Человек, не ест пчёл, как Щурка?

— О нет, он ест только мёд.

Пчела Трутневна обернулась к свите, как бы ища поддержки. Она ведь ничего такого ещё не знает. Спросила испуганно:

— Он ест мёд так же, как эти… сладкоежки-муравьи?

— О нет, — засмеялась пчела-старушка, — я видела, как едят мёд противные муравьи, а как ест Человек — не видела. Но из поколения в поколение ходит предание, будто Человек очень и очень до мёда охоч. Он берёт у нас мёда много-много… Но вот что главное, — понизила голос Бабушка, — сказывают, он никогда не оставит нас голодными. Он знает, сколько нам на Зиму надо.

— А что, что такое Зима? — заинтересовалась Пчелиная Мать.

— Ну-у, милая, это долго рассказывать. Ты ещё столько увидишь Зим и Осеней, Лет и Вёсен, Снега и Солнца… О-о, всего-всего увидишь…

— А Человек — он какой? Ростом с муравья-сладкоежку?..

Тут чёрная пчела не выдержала, засмеялась.

— Он огромный. Он всесильный. На Земле самый могучий! — воскликнула сиплым голосом старушка.

— Право же, перестаньте надо мной смеяться, — обиделась молодая Пчелиная Мать. — Объясните, какой же он величины? С наш город, может быть?

Эти слова вызвали у чёрной пчелы новый приступ смеха.

— С наш город?.. — давясь смехом, едва выговаривала она. — Наш город он называет ульем. Пчелиным ульем. Весь наш город-улей раза в два ниже его, Человека… Но, пожалуй, будет пошире… Ну да это никак нельзя сравнивать, милая… Ох-хо-хо, насмешила ты старуху, до чего ж ты ещё наивна.

Переходя на новую, Пятую улицу, Пчела Трутневна всё думала о рассказе старушки.

Если она, эта почерневшая от времени сестра, знает так много, прожив всего лишь одну пчелиную жизнь, то сколько может узнать Пчелиная Мать за шестьдесят пчелиных жизней?..

На этой улице был очень вкусный воздух. Верхние ряды кладовок заполнялись мягкой пыльцой. Работницы дружно утрамбовывали её. Над улицей висело облачко тончайшей душистой пыли.

— Вы, кажется… бл-бл-бл-б… устали? — спросила вдруг Мухаобстекло. — Пора бы покушать да отдохнуть.

И хотела того или нет Пчела Трутневна, а только свита увлекла её обратно на Восьмую улицу. Здесь возле башни её сытно накормили и усадили на восковую скамейку отдыхать. По-пчелиному, спать означало один глаз надо закрыть, а другим смотреть, одно ухо сделать глухим, а другим всё слушать.