Приехав в город, Камбарджон подъехал к дворцу под окно своей любимой.
Услышала царевна его стоны, и жалко ей стало любимого друга. Взглянула она в его лицо, а оно пожелтело, словно лепестки увядающей розы. Тогда Орзиджон, сняв с головы златотканный платок, бросила его вниз. И тут в душе царевны вдруг снова вспыхнуло чувство к Камбарджону. Она вскочила с кресла, взяла с собой семь служанок, спустилась из комнаты вниз, подошла к воротам и стала сбоку. Увидев своего любимого в таком состоянии, она расстроилась, сердце ее больно сжалось от жалости и горя. Она повела Камбарджона во дворец, к себе в комнату, хотела чем-нибудь помочь, но, увидев, что вылечить его сама не сможет, сказала:
– Вы сейчас идите в такой-то дом. Там живет моя мамка. Придете туда, постучите в дверь, она выйдет и спросит: «Зачем вы меня звали?» Вы ей отвечайте: «У кого нет сына, тому я буду сыном, у кого нет дочери, тому буду дочерью!» Она вас примет и усыновит. У нее вы и будете жить. Через эту старуху мы будем узнавать друг о друге. Говорите ей, а она придет во дворец и мне скажет, а если я скажу, она пойдет домой и вам передаст.
Старуха эта была колдуньей. За один присест она съедала сорок баранов, а когда пила, выпивала сразу сорок бурдюков воды. Когда она ложилась спать и начинала дышать, то от ее дыхания вертелись все мельницы и толчеи-крупорушки.
Камбарджон попрощался с любимой царевной, сел на коня и отправился в путь. Подъехал он к дому старухи и постучал в дверь рукояткой нагайки.
– Кто там стучит в дверь? – крикнула старуха, встала, открыла дверь, смотрит – сидит на коне молодой красивый юноша. Увидев необычайную красоту Камбарджона, старуха упала в обморок.
«Интересно!» – подумал Камбарджон. – «Видно, старуха, увидев меня, перепугалась насмерть и свалилась. А что если она умерла от разрыва сердца и выйдут из дома ее сыновья да накинутся на меня, подумав, что я убил их мать? Что тогда будет? Но если я вернусь назад, тогда все подумают, что я трус. Это будет позор для джигита!»
Тогда Камбарджон слез с коня, подошел поближе, посмотрел, оказывается, старуха жива. Вернулся царевич на улицу и сел на коня. Через час колдунья очнулась, открыла глаза, подняла голову и встала.
Подняла она царевича вместе с конем и внесла во двор. Потом она сняла его с коня, внесла в комнату и положила на постель из восьми одеял, постеленных одно на другое. Развязала она раненую руку Камбарджона, вымыла горячей водой, натерла разными мазями и завязала снова. Быстро приготовила на сливочном масле кушанье и поставила перед ним. Царевич поел, лег спать и вскоре заснул.
Когда Камбарджон проснулся, старуха ему сказала:
– Сынок! Я бабка-повитуха, хожу по домам, принимаю детей у рожениц. Сейчас у шахского полководца жена на сносях, уже начались потуги, а недавно присылали за мной, сказали, чтобы я пришла. Я сейчас пойду к ним, буду принимать новорожденного, а утром вернусь домой. Этот дом заколдованный, смотри, ничего не трогай, лежи здесь. Во двор не выходи! У дверей лежит большая злая собака. Если выйдешь, она разорвет тебя на клочки. Я повешу на дверь полупудовый замок и запру тебя. Утром приду и открою. Если что-нибудь хочешь сказать мне, поговорим об этом завтра.
Оставив царевича в комнате, старуха повесила на дверь полупудовый замок, заперла его, а сама ушла к царевне.
Орзиджон, сгорая от любви к своему другу, вздыхала, охала и, рассыпав по плечам черные кудри, заплетенные в сорок длинных косичек, сидела у себя в светлице, окруженная сорока девушками. «Где же это моя мамушка? Что-то нет о ней ни слуху ни духу! Почему же она опоздала? Жив ли, здоров ли мой милый? Уж не захотелось ли старухе отведать мягонького, полакомиться живностью? Может быть, она уже его живьем съела? Почему ее до сих пор нет?!» – думала царевна и во все глаза смотрела на улицу. Но вот вдали показалась старуха.
Царевна не стала дожидаться, пока мамка подойдет поближе, и окликнула ее:
– Эй, мамушка! Идите скорей! Как вы там устроили моего друга? Не даете ему скучать? Может быть, держите его в голоде и холоде? Или сказали ему что-нибудь неприятное? Где вы его поместили? В чистенькой комнате за занавеской?
Услышав это, старуха прикусила мизинец и остановилась.
– А я не знала, что это твой милый друг! – сказала она.
Ее слова привели царевну в смятение. «Наверное, она его уже съела!» – подумала Орзиджон.
– Если бы я знала, – продолжала между тем старуха, – да разве я не закутала бы его в свою паранджу и не привела бы его пред твои светлые очи? Сказала бы: «На, возьми своего любимого, целуйтесь и милуйтесь с ним, как голубочки!» А утром отвела бы его опять домой!
Услышав эти слова, Орзиджон успокоилась и сказала:
– Зачем вы положили моего друга в комнате, а не во дворе на воздухе? Если бы вы положили моего милого спать во дворе, я озарила бы его своим сияньем!
Вот так всю ночь до белой зари не спала царевна и все говорила о своем любимом друге, все сетовала и печалилась. А старуха успокаивала царевну, говоря:
– Ты, дочка, не бойся! Твой любимый друг никуда не денется, он всегда будет твоим!
Теперь послушайте про царевича. Камбарджон лежал на роскошных мягких одеялах и думал: «Я из-за любви к царевне отправился в путь, подвергаясь опасностям на каждом шагу, готов был в любой момент пожертвовать своей жизнью. А теперь, боясь какой-то собаки, буду лежать здесь безвыходно взаперти? Одинокому кто поможет, кроме бога? Бог-то бог, да и сам не будь плох! Лев никогда не вернется вспять, и джигит ни за что не пойдет на попятную».
С этими мыслями царевич встал, подошел к дверям, приподнял одну створку и снял ее с петель. Высунув голову наружу, он покашлял: «Кхе-кхе! Кха-кха!» Однако нигде не было видно собаки.
Обнажив меч, Камбарджон вышел во двор, посмотрел вокруг и заметил над домами свет.
«Откуда струится этот свет?» – подумал он. – «Уж не проник ли сюда свет от моей любимой?»
В поисках источника света он обошел вокруг двора и попал в густой сад, принадлежавший старухе. Проходя по аллеям прекрасного сада, он срывал на ходу и ел плоды.
Неожиданно он очутился перед высоким забором. Он перелез через него и спустился в сад Орзиджон.
«Неужели это роскошный сад моей любимой?» – подумал Камбарджон. – «Если это ее сад, я сейчас найду дверь, сниму с петель и пройду во дворец. Если царевна спит, я поцелую ее в сахарные уста!»
Подоткнув полы камзола, Камбарджон с мечом на плече пошел вперед, быстро отыскал дверь, снял ее с петель и проник во внутренние покои дворца. Поднявшись по высокой лестнице в сорок ступеней, он вошел в светлицу любимой и остановился. Перед ним на мягком ложе из сорока шелковых одеял, постеленных одно на другое, спала царевна, вся в белом одеянии, излучая мягкий серебристый свет. С правого боку на полу спала старуха-мамка, а с левого лежали в ряд сорок служанок, одна другой краше, словно райские создания.
Черные кудри обрамляли прелестное лицо царевны, окутывали ее тело почти до колен, двадцать косичек с правой стороны, двадцать косичек с левой.
Увидев ее сияющее лицо, прекрасное, словно луна в полнолуние, Камбарджон затрепетал всем телом, сердце его сильно забилось. Прижался он грудью к груди Орзиджон и поцеловал ее в губы. Потом так же тихонько спустился вниз.
Его любимая ничего не слышала, она спала крепким сном.
– Хорошо! – сказал Камбарджон. – Мне посчастливилось хоть одно мгновенье побыть с любимой. Ты мне душу вдохнула в мое омертвевшее тело!
Он тихонько вышел из светлицы, спустился вниз по ступеням, повесил двери и, пройдя через сад царевны, попал сначала в сад колдуньи, а оттуда – во двор, навесил дверь и лег спать.
Ранним утром, чуть забрезжил свет, Орзиджон вздрогнула и проснулась. Смотрит – словно лихорадкой ей губы обметало. Царевна разбудила старуху.
– Ой, милая мамушка! Ночью кто-то пришел и поцеловал меня в губы! Разыщите его! Я с него бритвой сниму кожу и натру тело солью и перцем! – гневно сказала царевна.
Старуха встала и говорит:
– Ой, что ты, деточка! Там внизу охраняют дворец сорок телохранителей, да, кроме того, сколько рабов и слуг. Кто может пройти сюда и поцеловать тебя?! Ты сама, наверное, испугалась чего-то во сне. Это у тебя с перепугу!
– Нет, мамушка, – упрямо твердила Орзиджон, – кто-то пришел и поцеловал меня! Если бы не поцеловал, то не обметало бы мне губы. Сегодня ночью поставьте стражу у дверей.
– Но ведь я же, твоя мамка, спала рядом с тобой! – недоумевала колдунья. – Кто же мог прийти! Я слышу даже, как муха пролетит.
– Может быть, приходил мой любимый и поцеловал меня? – сказала царевна. – Ах, если бы я знала! Я была бы очень довольна и ничего не стала бы говорить. А если поцеловал кто-нибудь другой, то надо его поймать! Утром настряпайте и нажарьте слоеных лепешек на сливочном масле, возьмите еще два граната и все это отнесите моему милому другу. Передайте ему от меня задушевный поклон!