Хотя Мартина и решила не плакать, глаза у нее наполнились слезами.

— Какая прелесть! Спасибо! Прости меня, пожалуйста. Я думала, ты меня прогоняешь.

— Знаю, — ответила бабушка. — И не виню тебя. Иногда я похожа на упрямую старуху. Знаешь, как я себя винила, когда ты уехала, а мы так и не помирились? Но позвонить тебе на корабль было нельзя. Мой муж часто повторял: «Не помирившись, спать не ложись». Мудрые слова. К сожалению, я так рассердилась, что совсем про них забыла. Но я так боялась, что как-нибудь ночью ты сбежишь, и случится что-нибудь страшное! И я тебя потеряю, так же, как твою маму. Мне очень жаль, что я тебя обидела. Прости, пожалуйста.

Бабушка протянула руки, и Мартина кинулась к ней. Так они и стояли, крепко прижавшись друг другу.

— И ты прости меня, — сказала девочка. — Прости за то, что не послушалась, и, пожалуйста, пожалуйста, прости за мои слова. Это неправда.

Гвин Томас отпустила внучку.

— Я когда-нибудь говорила, как сильно тебя люблю? — спросила она.

— Нет, — застенчиво ответила Мартина.

— Так вот, говорю. Ты для меня важнее всего на свете.

— Правда?

— Да, правда.

— Я…

— Можешь ничего не говорить, — неожиданно смутившись, сказала бабушка. — Я и так все знаю.

— Нет, я хочу сказать! — возразила Мартина. — Жизнь на острове научила: говори, пока есть такая возможность! Я тоже тебя люблю! И я счастлива, что наконец-то вернулась домой.

Тут к бабушке все же вернулась былая сдержанность. Она потрепала Мартину по волосам и пробормотала, что ей пора готовить ужин. Девочка сделала вид, что собирается в душ. Ужасно хотелось увидеться с белым жирафом, но страшно было, что тогда лопнет хрупкая дружба с Гвин Томас.

Бабушка остановилась у двери.

— Может, лучше наденешь ботинки и джинсы? А то, как ты будешь кататься? — с улыбкой спросила она.

— Но ты же мне запретила!

— Поторопись, я могу и передумать. И ты права, по ночам никаких прогулок! Но совсем запретить тебе кататься я не могу. Вы с жирафом неразлучны, как настоящие родственные души. И вы нужны друг другу.

За последние две недели Мартина не раз думала, что никогда больше не увидит белого жирафа. Он ждал ее у водопоя, девочка взглянула на друга и поняла, что никогда в жизни не забудет эту минуту.

Трудно сказать, кто обрадовался сильнее. Джемми, радостный, как пони подбежал к Мартине, потерся об нее серебристой мордой и издал мелодичный приятный звук. Девочка гладила жирафа по шелковистой шерсти, ругала за то, что он плохо ел, рассказывала про шторм, дельфинов и про то, как на острове постоянно по нему скучала. Затем она залезла на скользкую спину и вновь слилась с Джемми.

Когда дом скрылся из виду, Мартина и жираф помчались по золотистой саванне. Днем девочка обычно старалась не ездить слишком быстро: вдруг бабушка заметит и решит, что внучка, катаясь на Джемми, обязательно переломает себе все кости? Но сегодня у Мартины было важное дело. И никто не мог ее остановить, даже рычащая львица, проснувшаяся от зимнего солнца.

У лужайки девочка остановила жирафа и внимательно огляделась: нет ли никого вокруг? Вообще-то она решила никогда не приезжать в тайное убежище днем, но сегодня это было необходимо. Джемми запрыгнул в расщелину, прикрытую колючей стеной. Мартина соскользнула с жирафа, как с водной горки, зажгла фонарь и решительно побежала к туннелю, притормозив только у входа в пещеру, где жили летучие мыши, — его девочка миновала на цыпочках.

Мартина так и знала, что Грейс ждет ее в Зале Памяти. Сангома в традиционной одежде зулусов сидела на плоском камне, заменяющем скамейку, и пила из фляжки ройбуш. Увидев Мартину, она радостно закричала и крепко ее обняла.

— Кожа да кости! — сказала Грейс, наконец отпустив девочку. — И что ты там только ела на этом острове? Скучала ведь небось по вкусной еде Грейс?

Мартина захихикала.

— Ой, Грейс, — она все еще не могла отдышаться после бега, — да я не только по еде скучала. Я попала на остров по собственной же глупости, и казалось, все во мне разочаровались. Больше всего хотелось, чтобы ты была рядом, обняла меня, посоветовала, как все исправить.

У Грейс загорелись глаза, но она ничего не ответила. Молча похлопала по камню рядом с собой и налила Мартине ройбуша. Они в свете двух фонарей пили маленькими глотками горячий красный чай, а со стен на них смотрели блестящие медные картины, изображавшие жизнь старинного племени бушменов.

Спустя какое-то время Мартина сказала:

— Ты знала, что я вернусь, да?

Грейс улыбнулась.

— Конечно, малышка. И бабушке говорила, все нормально будет, кости не врут. Она, правда, мне не верила. А я-то знала: дельфины помогут, ничего плохого не случится.

— Но откуда? — допытывалась Мартина. — Откуда ты узнала про дельфинов? Да пойми я, при чем здесь судовая ограда, мы бы никогда не упали в море.

Сангома рассмеялась и сменила тему.

— Вчера тут ко мне приходил один парнишка, Клавдий.

Мартина в недоумении уставилась на Грейс.

— Клавдий? Но зачем? Что он хотел?

Вот уж никогда бы Мартина не подумала, что Клавдий (Клавдий!) разыщет Грейс. И к тому же произведет на нее хорошее впечатление. Рейпьер заявился к сангоме с шикарным букетом цветов и поблагодарил ее за растение, которое спасло ему жизнь.

— Ну, я ему и говорю: кто ж знал, что этот кошмар кому-нибудь пригодится? Преследовал меня уже несколько лет. Рос в саду. Я выкапываю, он опять появляется. Хотела выбросить, но побоялась: вдруг бабушка с того света в отместку заявится? А потом, дай, думаю, Мартине подарю. Может, она его в море утопит.

— Правда что ли? — может, это Грейс так шутит? — Тебе растение бабушка подарила? Карибка? И ты не знала, что кого-то из детей ужалит медуза и его спасет сок листьев?

— Это твоя судьба, малышка, — ласково сказала Грейс. — У тебя дар. Меня с вами на острове не было.

Мартина подавила вздох. Она знала, что вопрос останется без ответа. Не слишком приятно, но ничего не поделаешь.

— Как тебе Клавдий? — с улыбкой спросила Мартина. Она представила себе, как Клавдий в парадной одежде, наглаженный, отутюженный, сидит в гостиной Грейс, а вокруг него бегают цыплята.

— Хороший мальчик, — ответила Грейс. — Не по тому пути раньше шел, но урок вроде усвоил хорошо. Запомнит, что не все можно купить за деньги — вырастет хорошим человеком.

Мартина решила еще раз взглянуть на две новые картины. Предсказания сбылись, и сейчас девочке было интересно вдвойне. Рисунки отличались поразительной точностью: виднелись даже пятна на китовых акулах — желтые и белые.

— Знаешь, Грейс, — сказала Мартина, — народ сан, предки или уж не знаю кто, нарисовал картины, они удивительно верно предсказали будущее. Количество выбросившихся на берег дельфинов — двадцать один, окруживших нас дельфинов — около сотни. Даже какие акулы нас преследовали, угадали! Но кое в чем они ошиблись. На острове Смерти нас было двое: я и Бен. А на картине изображен только один пловец.

— Разве? — удивилась Грейс. — Посмотри внимательнее.

Все верно, только один человек. Но вдруг Мартина заметила, что на картину налип крохотный блестящий камушек, похожий на слюду. Девочка сняла его и увидела второго пловца.

Внутри все похолодело. Она очень любила пещеру, но от того, что кто-то много веков назад так точно предсказал ее судьбу, по телу побежали мурашки. Когда Мартина еще не знала Бена, а в школе с ней никто не общался, Грейс сказала, что девочка найдет себе друга там, где ищет меньше всего. Так оно и получилось. Может, Бен сам — часть ее судьбы? Может, их дружба — звено большой цепи?

— Мне страшно, — сказала Мартина. — Как думаешь, второй человек всё время был тут нарисован? Или… Знаю, звучит странно, но, может, он только недавно появился? Бушмены как-то наколдовали?

Грейс загадочно улыбнулась.

— Я уже говорила, малышка, все ответы на этих стенах, но только время и опыт откроют тебе глаза на них.

Гвин Томас предложила родителям Бена отпраздновать вместе счастливое возвращение детей. Они договорились пообедать в воскресенье в кафе на пляже, рядом с тем местом, где Мартина нашла дельфина. Обычно зимой у моря все закрыто, но на улице неожиданно потеплело. На днях Гвин Томас видела рекламу, сообщавшую, что кафе будет работать в выходные на этой и на следующей неделе.

С родителями Бена Мартина познакомилась еще в аэропорту. Отец-зулус оказался таким же молчаливым, как и сын, но в нем явно чувствовалась внутренняя сила. Худощавый, невысокий Бен не был похож на высоченного Думизани, такого мускулистого, что казалось, его тело вылепил скульптор. Держался старший Кумало с достоинством. Мать же Бена, индианка Синита, была очень изящная и красивая. Невысокого роста, с длинными блестящими черными волосами, от которых пахло кокосом, очень разговорчивая, в отличие от сына и мужа. Бен больше был похож на мать, но внутреннюю силу, присущую ему, он унаследовал от отца.