— Эй! — окликнул он часового. — Эй, часовой, а остальные куда подевались?

— Не подходи! — рявкнул василиск. — А то как дыхну на тебя.

— Чего это с тобой? — спросил Этельред. — Я просто пришел показать тебе и вашему главному, какую занятную штуку я подобрал. Погляди-ка.

И Этельред показал василиску издалека пистолет.

— Что это? — подозрительно спросил часовой.

— Да мне сейчас в трубе один горностай попался, ну я и дал ему камнем по башке. Так вот, у него была такая штука. Горностаи из них там наверху ваших косят. Раз — и готово. Только вот не знаю, как с ней обращаться.

Стоя у входа в темницу, Этельред вертел в руках пистолет.

— Давай сюда, я сержанту покажу, — сказал василиск и сделал шаг в коридор. В ту же минуту Этельред пустил струю лаванды прямо ему в клюв. Василиск мгновенно зашатался, закашлял и зачихал. «Сейчас или никогда», — подумала Пенелопа. Она обернулась к шеренгам жаб и горностаев и, крикнув: «В атаку!», бросилась по коридору вперед, животные хлынули за ней.

Василиск, увидев, что на него мчится полчище врагов, хотел бежать в другую сторону, но тут пятьдесят жаб и пятьдесят горностаев ударили в него лавандовыми струями из своих пистолетов. Василиск как-то забулькал, закрутился на одном месте и упал плашмя без сознания.

— Быстро, — скомандовал Этельред, — десять горностаев и десять жаб в темницу стеречь книги.

Он запер темницу и отдал ключ Пенелопе.

— Значит, так, мисс, — сказал он, — вы стойте здесь, а я побегу с остальными наверх.

Поднявшись по лестнице во двор, он увидел, что сражение, собственно, уже почти закончилось. Чихающих, задыхающихся василисков горностаи согнали в одну кучу и связывали по нескольку штук. Видя, что ему тут делать больше нечего, Этельред послал своих горностаев на подмогу товарищам вязать василисков, а сам опять спустился в подземелье. И на последней ступеньке в ужасе застыл.

Пенелопа, стоявшая на часах у двери, не замечала, что поверженный василиск уже пришел в себя и подкрадывается к ней с горящими от ярости глазами. Безоружный Этельред в отчаянии огляделся. К счастью, на полу валялась пика, оброненная кем-то из жаб. Схватив ее, он хорошенько прицелился и метнул ее в василиска как раз в тот момент, когда тот приготовился дунуть на Пенелопу огнем. Пика попала ему прямо между глаз, и василиск повалился навзничь.

— Ох, Этельред, ты спас мне жизнь. — Пенелопа с содроганием посмотрела на лежавшего василиска, из ноздрей у которого валил дым и огонь.

— Пустое, мисс, — скромно отозвался Этельред. — Как-никак вы мне тоже жизнь спасли, мисс.

Во дворе раздалось громкое «ура», и на мост въехал верхом на короле единорогов волшебник. Он медленно проехал под стенами, пострадавшими от ядер грифонов, через остатки расщепленных ворот — во двор, где горностаи стерегли жалкие кучки связанных василисков. Посредине двора он остановился, и из подземелья показалась процессия жаб: они несли вместе с золотыми подставками три Великие Управляющие Книги. При виде Книг, целых и невредимых, раздалось такое «ура», что его было слышно по всей Мифландии.

Затем волшебник, все так же на короле единорогов, двинулся к Кристальным пещерам. Попугай сидел у волшебника на плече. Пенелопа с полком жаб, несущих Великие Книги, следовала за ними.

Дальше шествовали единороги, грифоны, Освальд с русалками, Табита, с гордостью шагавшая со своей корзиной яиц, горностаи, а над процессией летели воздушные шары с огневками.

Таким-то образом триумфальное шествие достигло Кристальных пещер, и Книги были водворены на место, под крылышко Хенгиста Хайрама Джанкетбери.

Рассказывать, по существу, почти уже нечего.

Волшебник отправил василисков на отдаленный остров в Поющем море, чтобы они там посидели и подумали, как стать порядочными существами. Замок василисков начали ремонтировать, с тем чтобы Освальд открыл там ресторан. Освальд был безмерно счастлив.

Из всех яиц Табиты в свое время благополучно вылупились дракончики, а это означало, что драконы в Мифландии никогда не переведутся.

В день отъезда детей Ха-Ха устроил в их честь прощальный и благодарственный обед. Происходило это на берегу Поющего моря. Поперек пляжа поставили огромный, составленный из нескольких столов банкетный стол. Одним концом он уходил в море наподобие пирса, чтобы водяные животные могли сидеть на морском конце стола, а наземные — на сухопутном.

Пир получился на славу, все яства были приготовлены самим Освальдом. Говорили речи, произносили тосты, а под конец встал волшебник.

— Дорогие Пенелопа, Питер и Саймон, — сказал он, — только благодаря вам, вашей доброте, уму, храбрости, спасена Мифландия. Нам жаль, что вы покидаете нас, но знайте: когда бы вы ни приехали, здесь всегда будут вам очень рады.

Все одобрительно зашумели, послышались крики: «Правильно!», «Само собой разумеется».

— А сейчас, — заключил волшебник, — я хочу сделать вам от всех нас подарок.

Он протянул Пенелопе красивую резную шкатулку, и, открыв ее, девочка застыла в изумлении. В шкатулке лежало три ожерелья для нее — жемчужное, рубиновое и бриллиантовое. Такие же запонки и булавки для галстуков — для Питера и Саймона. И, наконец, там лежали три ордена Победы над василисками. На них были изображены поверженный василиск и стоящие вокруг ликующие жители Мифландии. Ордена были усыпаны мельчайшими драгоценными камнями и жемчужинками и отделаны золотой и серебряной филигранью. Дети были потрясены. Окружающие от восторга затянули в их честь «Они хорошие ребята» — и у Пенелопы навернулись на глаза слезы. Дети обняли по очереди всех своих друзей и последним — волшебника.

— Приезжайте поскорее, — сказал он, — мы будем ждать вас с нетерпением.

— Непременно приедем, — пообещали ребята, — непременно.

Потом они сели на трех своих единорогов, а на четвертого взобрались Попугай с Этельредом, хотевшие их проводить, и они двинулись в обратный путь, оставив своих друзей весело пировать на берегу Поющего моря.

Через час они прискакали ко входу в Мифландию, через который когда-то вошли.

— Послушайте, мисс, — шепнул Этельред, когда все спешились, — нельзя ли сказать вам словечко наедине?

— Конечно. — Пенелопа отошла с ним в сторонку за скалу.

— Знаете, мисс, не согласитесь ли вы кое-что для меня, так сказать, сделать? — спросил он, покраснев до ушей.

— Все что угодно, Этельред, ты же знаешь.

— Значит, такое дело, мисс… — Этельред краснел все гуще. — Я тут читал как-то… ну, знаете, одну историю про жабу. Там еще была одна… значит, принцесса. Так она, знаете… ну, в общем, она поцеловала жабу, а та, не поверите, превратилась в красивого принца.

— Так ты хочешь, чтобы я тебя поцеловала?

— Уж если вы не принцесса, мисс, так я не знаю, кто еще! — проговорил убежденно Этельред. — Так что не откажитесь, мисс, разок, как бы для пробы.

— С удовольствием, — сказала Пенелопа.

И вот Этельред зажмурил глаза, а Пенелопа нагнулась и поцеловала его.

— Ух ты, — произнес Этельред, не открывая глаз. — Есть какая разница, мисс?

— Боюсь, что нет, — ответила Пенелопа.

Две большие слезы выкатились у Этельреда из-под закрытых век и медленно скатились по щекам.

— И я очень рада, — решительно добавила Пенелопа.

— Рады, мисс? Как так? — Этельред от удивления открыл глаза.

— Кому нужен какой-то противный красавец принц вместо тебя? Ты мне нравишься таким, как ты есть — красивой, храброй, доброй жабой Этельредом.

— Правда, мисс, честное слово? — Этельред просиял. — Можете перекреститься, поплевать на руку, сказать «Умру, если совру»?

— Честное слово, — сказала Пенелопа и в подтверждение своих слов еще раз поцеловала его.

— Пенни, пошли! — окликнул ее Питер. — А то мы так никогда не уйдем.

Они приблизились ко входу в туннель. Тут мальчики пожали Попугаю лапу, а Пенелопа расцеловала его в обе щеки.

— До свидания, мои добрые, храбрые, дорогие друзья, — проговорил Попугай. — Пожалуйста, приезжайте скорее.

— Да уж, пожалуйста, — добавил Этельред.

— Мы постараемся приехать на следующий год, — сказала Пенелопа. — Обещаем. Мы дадим знать через мадам Гортензию.

Дети в последний раз обвели взором Мифландию, прекрасные синие пробочные леса, лиловую траву, искрящееся золотом Поющее море, нефритово-зеленое небо и караваны разноцветных облаков. Они взглянули еще раз на своих друзей, Этельреда и Попугая, бросили взгляд на кивающих им головами белых и голубых единорогов. Затем, в последний раз помахав им на прощание, Пенелопа, Питер и Саймон шагнули в туннель, который должен был привести их обратно в их собственный обычный мир.