От удивления Дорожкин не разобрал, чего же хочет от него Белка. Поэтому он завороженно кивнул. А зря!
Белка выпустила из лапок лезвие конька, чтобы ухватиться за стену.
А на бедного путешественника Дорожкина обрушилась вся тяжесть гигантского сооружения, которое Белка только что отгрызла от стены!
Вместе с коньком, обрывками каната, крысой Белкой и своим спальным носком путешественник Дорожкин полетел вниз! Он все еще сжимал в руках огромное лезвие, оно угрожающе посверкивало над его головой!
В последний момент крыса Белка схватила Дорожкина за воротник и закинула его на конек! Но сама сорвалась! Теперь она падала первой, над ней, со свистом рассекая воздух, летел конек, а из зева конька выглядывал отчаявшийся Дорожкин.
— Белка! Береги голову!
Белка прикрыла голову лапками, но что толку?!
Она посмотрела вниз: все ближе и ближе гладь озера! Но если раньше вода была спасительной и мягкой и могла спрятать в своей глубине крысу от любого острого конька, то теперь стеклянная гладь не сулила ничего хорошего!
— Шмяк! — это Белка рухнула на каток и изо всех сил заскребла лапами, в ужасе поглядывая на подлетающее лезвие.
Увы! Далеко убежать от надвигающегося конька она не могла! В суматохе она забыла выпустить из зубов канаты, которыми конек был зашнурован!
— Дзыннь!!! — это свалился на лед конек, срезав шерсть с хвоста из искусственного меха, которым так гордилась Белка!
Мысль, что она предстанет перед друзьями с голым мерзким розовым хвостом, казалась крысе невыносимой! Она дернулась раз, другой…
И услышала аплодисменты!!!
Это хлопали Кладовкин и Механюк.
— Чудо! Чудо! Какая ты прелесть, Белка! — это кричала Канючка.
Скользя на бегу по стеклянной глади, Белка оглянулась: меховая, испорченная лезвием одежка ее хвоста валялась на льду, а хвост был гол и лыс!!!
«Я им нравлюсь и без хвоста», — обрадованно подумала Белка и веселей заскребла коготками по льду. Если честно, то ей уже давно было в тягость притворяться не тем, кем она была на самом деле.
Чему же так радовались Механюк, Кладовкин и Канючка? Неужели им действительно так понравился голый крысиный хвост, которого так стеснялась Белка? Конечно, нет. Они даже не обратили внимания на такую мелкую ерунду! Так обычно и бывает: изъяны, которых мы стыдимся, мало кого интересуют.
Механюк, Кладовкин и Канючка восхищались совершенно другими достоинствами Белки: свалившись на лед и пытаясь удрать от смертельного лезвия, она так и не выпустила из зубов обрывки каната, крепко пришнурованные к гигантскому коньку! И теперь она бежала по кругу замерзшего озера, а за ней строго по кругу ехал на своем лезвии конек-дом! А из трубы этого дома выглядывал Топ Дорожкин!
— А меня прокатишь? — затаив дыхание, спросила Белку Канючка.
Да разве есть на этом свете хоть что-нибудь, что не сделала бы крыса Белка для своих друзей, для тех, кто любит ее всю, вместе с хвостом?! И она радостно крикнула:
— Э-эх, прокачу!!!
Сначала Белка катала Канючку в коньке, а потом, когда у Белки закружилась голова, Канючку катал Механюк. Только не при помощи зубов и канатов, а при помощи… ума!
На крюк зонта, в котором когда-то было озеро, а теперь каток, Механюк приладил вертелку.
— Что ж, вертелка — тоже сокровище? — изумился Кладовкин, видя, как Механюк привязывает к лопастям вертелки канаты от конька. — А я, дурак, ею тесто для блинов делал!
Тем временем Механюк уселся рядом с вертелкой и начал ногами крутить ее, перебирая лопасти. А лопасти потянули за собой канат, а канат потянул за собой конек, стоящий на льду. А конек повез по кругу Канючку!
Как же она хлопала! Как же она кричала «ура»! Но потом ее хлопки и крики стали тише. А еще чуть позже она схватилась за голову и слабым голосом спросила:
— А что еще делают на Новый год?
— Впадают в спячку, — сообщил ей Дорожкин. Он устал и перенервничал за время конькового похода. А за время катания Канючки заскучал и начал засыпать.
— Я не уверена, господа, но, кажется, на Новый год все пишут письма! — вдруг сказала Белка.
За спинкой старого дивана, под обшивкой которого жила Белка, хранился деревянный ящик. Ящик Белка разгрызла — не из вредности или любопытства, а потому что она любила грызть. И в этом ящике она нашла много пожелтевших листков! Их Белка тоже начала грызть, но они были не такими вкусными, как солома из дивана. «Должна же быть в них какая-то польза!» — подумала крыса, которая в те времена еще не была Белкой. Она присмотрелась к листкам. На всех она разобрала одно и то же. «С Новым годом!» — вот что было там написано!
— Ура! — прервала воспоминания Белки Канючка. — Сейчас мы будем писать письма! — И она захлопала в ладоши!
— А я буду спать, — отрезал Дорожкин. — И тебе советую! Ведь ты даже не знаешь, кому их писать! — Он свистнул Прищепку, залез в носок, Прищепка схватила носок за краешек и смирно села на бортике столешницы ждать до Весны новых распоряжений хозяина.
А Канючка вопросительно посмотрела на Белку.
— Сейчас уточню, кому писать! — сказала понятливая Белка и спрыгнула со столешницы во тьму.
Она появилась, держа в зубах пачку потрепанных и пожелтевших листов.
— Ух ты, — завистливо выдохнул Кладовкин, — да это же священная книга! Только ее беречь некому, вон как испортилась.
Белка выпустила листки из зубов и смущенно отвернулась. Она-то знала, кто приложил зубы, чтобы испортить священные письмена. А Кладовкин уже вовсю бегал по страницам. Вдруг он остановился и шлепнул себя по шлему.
— Что, понял, кому писать? — спросила Канючка.
— Нет! Но кажется, я понял, кто писал!
И Кладовкин юркнул в свою сокровищницу.
Через минуту Механюк, Канючка, Кладовкин и Белка пристально сравнивали кружки и крючки в священной книге про «жи-ши» и в задиванных письмах. Не было сомнения: эти труды создала одна рука!
— Я не сомневаюсь, — важно заключил Механюк, — что эта рука принадлежит высокоученому существу! Вон сколько он написал!
Механюк не ошибался: и письмена, и священная книга про «жи-ши» были написаны папой в ту пору, когда он был совсем маленьким. Вот почему трое друзей и крыса Белка с таким трудом расшифровывали его каракули!
— «С-но-вым-го-дом-до-ро-гой-дед-мо», — читали они по слогам, перебегая с одной кривой строчки на другую…
— Ну что вы не угомонитесь? — проворчал из своего спального носка Дорожкин.
— Мы письма читаем!
— Чужие письма читать нехорошо… А мне свет мешает! — огорченно сказал Дорожкин.
— Эти письма принадлежат мне с тех пор, как никто за ними не явился, — оправдалась Белка.
А Кладовкин тяжело вздохнул и скрылся в своем ящике. Из него он вынес сокровище, найденное в подземелье дракона, сокровище, данное ему принцессой в трудную минуту, сокровище, которое он, рискуя жизнью, сохранил во время трудного перехода. Это была простыня!
— Все для тебя, дорогой Топ, — сказал он.
— Мне что, голову замотать, чтобы в глаза не светило? — обиделся сонный путешественник.
— Ну, есть и другой вариант… — задумался Кладовкин.
— Вариант «Белка»? — со знанием дела крикнула Канючка. Этот вариант уже выручил ее и Кладовкина.
— Нет, вариант «Кино», — смущенно сказал Кладовкин и натянул простыню так, чтобы Топу не мешал свет от апельсиновой лампочки. — Ну как? — затаив дыхание, спросил Трезор. Он надеялся, что Топу понравятся их тени на простыне и он высоко оценит изобретение друга.
Но Дорожкин только сладко зевнул.
«Эх, — уязвленно подумал Кладовкин, — никому нет дела до искусства!»
Он вернулся к Механюку, Канючке и Белке, и друзья опять погрузились в изучение таинственных писем.
— До-ро-гой-дед-мо-роз! — наконец сложили они буквы в слова.
— Ага! Дед Мороз! Вот кому пишут письма на Новый год! — обрадовалась Канючка. — Перо мне! И бумагу!
— Да, но зачем писать ему еще одно письмо, если он старые бросил за диван? — попытался докопаться до истины ученый Механюк.
— «По-да-ри-мне-на-но-вый-год-ве-ло-си-пед!» — продолжала чтение Белка.
— Ага! Все ясно! У него есть велосипед! И он готов с ним расстаться! — обрадовался Кладовкин. У самого Кладовкина велосипеда не было. Кроме того, он даже не знал, что это такое, чтобы оценить, какой же Дед Мороз щедрый.
— Так-так… — задумчиво пробормотал Механюк и заглянул во второе письмо, потом отложил его и заглянул в третье. Потом быстро перелистал всю пачку…
Все письма начинались и заканчивались одинаково. В них менялось только одно слово! Слово «велосипед» менялось на слово «марки», потом на слово «удочка», потом на «шапку с пумпоном»…
— Я все понял! — воскликнул Механюк. — Во всех письмах просят подарки!
— Ух ты! Сколько всего есть у того, у кого их просят, — удивился Кладовкин.