Занялась заря. Разбудил он братьев:

— Вставайте, братья, нам уходить пора.

Только про аждаху не сказал им ничего. Встали братья и снова отправились в путь.

Долго шли они. Вечер настал. Устали-притомились братья, на ночлег остановились. Два брата спать ложатся, а средний на караул встаёт. Вдруг среди ночи видит джигит: яркий свет вдали загорелся. «Дай, — думает, — пойду посмотрю, что за свет». Идёт и видит: страшный див лежит и не шевелится. Подошёл джигит поближе, а див спит крепким сном да похрапывает. Пока дожидался див, когда братья заснут, не стерпел, сам заснул. Взмахнул юноша отцовским мечом — и конец тут диву пришёл. Смотрит, что взять на память, а у дива драгоценный перстень на пальце сверкает. Отрубил он ему палец вместе с перстнем и в карман положил. Пришёл к братьям и будит их:

— Вставайте, братья, уходить пора!

Шли они, шли, настала третья ночь. Остановились на ночлег у стен незнакомого города,

— Ложитесь, братья, спать, — говорит самый младший. — Я стеречь вас стану.

Взял он отцовский меч и встал на караул. Долго смотрел он кругом, скучно ему стало, да вдруг заприметил, зашевелилось что-то вдали. Это шли тридцать девять воров казну падишаха грабить.

Идут они друг за дружкой, гуськом, а юноша выходит им навстречу и спрашивает:

— Куда путь держите?

— Идём в город, дворец грабить.

— Возьмите меня с собой, я тоже пригожусь.

— А что ты умеешь делать?

— Я умею хорошо лазить по крышам. Забрасываю на аркане крюк, а потом по нему лезу вверх.

— Превосходно, этот человек нам пригодится, — говорят воры и берут его с собой. Стало их теперь ровно сорок.

Приходят ко дворцу. Берут острый железный крюк на длинном аркане и забрасывают на крышу. Подёргали аркан — хорошо крюк держится. Говорят воры младшему брату:

— Ну, лезь теперь, а мы тебя внизу подождём.

Влез джигит на крышу, а там острым крюком кровлю оторвало на целых полтора метра, а в той дыре — казна падишаха.

— Эй, вы! — кричит он ворам. — Лезьте сюда, я один не унесу, здесь золота видимо-невидимо.

И стали воры лезть по аркану один за другим. А он убивает их по одному, у каждого отрезает по правому уху и на верёвочку нанизывает.

Вот спустился он с крыши. Видит дверь. Открыл дверь, смотрит — три красавицы спят, дочери падишаха. Крошечная собачонка — «тяв-тяв» — лает на него. Снёс он мечом голову собачке. Взял дорогие узорчатые платки девушек, потом написал на клочке бумаги: «Вы надеялись на маленькую собачонку. Не будь меня, вы погибли бы сегодня». Оставляет он бумажку и на рассвете возвращается к братьям.

Просыпаются дочери падишаха утром — нет платков. Смотрят — собачка мёртвая лежит. Принимаются они плакать — жалко платков. Мать с отцом спрашивают:

— Что с вами?

— Платки пропали.

Тут видит падишах, собачка мёртвая лежит, а на столе записка: «Не будь меня, вы погибли бы сегодня», — написано там. Потом с визирями лезет на крышу. Видит, тридцать девять воров лежат, все мёртвые, у каждого по правому уху отрезано.

— Обыщите весь город, а тридцать девять ушей мне доставьте, — говорит падишах.

Ищут, ищут, не находят.

— Во все дома заходили? — спрашивает падишах.

— Всё обшарили.

— Ни одного человека не пропустили?

— Только что в город вошли три путника, видать, много бед претерпели, не похожи на подозрительных.

— Приведите их сюда, — говорит падишах. — Приготовьте угощение.

Приводят трёх братьев.

— Кто вы такие? — спрашивает падишах.

— Мы странники, идём своей дорогой, — говорят братья.

— Вы очень устали, переночуйте здесь, — предлагает падишах и указывает им комнату. — Вот, ночуйте там.

Приносят всякие яства и вина.

«Здесь кроется какая-то тайна», — думает падишах и, взяв с собой одного из своих визирей, решил вместе с ним в щелку посмотреть. — «Интересно, о чём джигиты будут говорить?»

Наелись-напились братья и повели такой разговор:

— После того, как вышли из деревни, в первую ночь, когда я стоял в карауле, мы уже почти покойниками были. Гляжу, идёт аждаха, разинув пасть, пламя изо рта пышет, проглотить нас хочет. Ударил я его мечом и разрубил одним махом на куски. Вот, смотрите! — И старший брат выкладывает на стол хвост аждахи.

Падишах и визирь только рты разинули от удивления. Тут заговорил средний:

— Когда я стоял на карауле, мы ведь тоже чуть не погибли. Вы заснули, вдруг я вижу яркий свет вдали. Это, оказывается, див. Пошёл я туда, смотрю — спит. Разрубил я его сонного, тут и конец ему пришёл. Вот палец с его драгоценным перстнем, — говорит он и выкладывает на стол.

Теперь настал черёд младшего брата.

— В ту ночь, когда мы подошли к этому городу, вы заснули, а я в карауле остался. Вижу вдруг — идут тридцать девять вооружённых воров. Друг за другом идут, гуськом. Вышел я им навстречу. «Куда, — говорю, — идёте?» «Золотую казну идём грабить», — говорят воры. «Тогда, — говорю, — и меня возьмите, я хорошо умею лазить по канату». Взяли они меня с собой. Пришли. Забро сили крюк на крышу. Зацепился крюк. Я полез. Смотрю, большой кусок кровли оторвался, а там — золота видимо-невидимо. Крикнул я ворам, не могу, мол, один унести казну, лезьте сюда по одному. Лезут, а я каждого убиваю, отрезаю по одному уху и на верёвочку нанизываю. Так я уничтожил тридцать девять воров. Слез с крыши, открыл какую-то дверь, на меня собачонка махонькая тявкает, я и ей голову отрубил. Спали там дочери падишаха. Я взял их платки и записку оставил: «Не будь меня, вы погибли бы сегодня». Вот; братцы, — и выложил он на стол тридцать девять ушей.

Тут входят в комнату падишах с визирем и обнимают джигитов. Отдаёт государь за этих джигитов трёх дочерей и ставит падишахами в трёх провинциях.

И по сей день живут они там счастливо.

Жили, говорят, в старые времена муж и жена. Жили они своим трудом, достатка были среднего. И было у них десять сыновей. Скоро выросли сыновья, окрепли, помогать родителям стали. А потом пришла пора им и в люди выходить. У родителей же в это время родился одиннадцатый сын. Ахметом его назвали.

Настал день, когда старшие сыновья собрались и ушли из дома. А Ахмет остался, мал ещё был. Братья же его, как родные места покинули, так и пропали, ни слуху ни духу.

Вот подрос одиннадцатый сын. Озорным, задиристым стал, начал уже и мальчишек поколачивать. Старики выговаривали как-то ему, да и обмолвились:

— Да ты вроде ещё бойчей, чем старшие братья…

«Неужто у меня были старшие братья?» — подумал Ахмет. Вернулся он однажды с прогулки и спрашивает мать:

— Мама, разве у меня были старшие братья?

— Нет, сынок, — та отвечает, — не было у тебя братьев. Сказала бы правду, да боится, что и этот, как старшие, из дому уйдёт.

Исполнилось Ахмету пятнадцать лет. Рослым и видным стал, сильнее братьев своих. Приходит как-то домой и опять к матери:

— Мама, милая, почему ты от меня скрываешь? Расскажи мне, пожалуйста, о старших братьях… Если были они — что за люди?

Всплакнула мать и призналась:

— Да, сынок, были у тебя десять старших братьев. Когда младшему из них восемь исполнилось, ушли они из дому. И вот уже пятнадцать лет нет о них вестей… Уж не знаю, живы ли, нет ли…

Утешает её Ахмет:

— Не плачь, мама, милая, всё равно я их найду.

И ушёл Ахмет из дому на поиски братьев. Еды с собой взял мало. Где птичьи яйца отыщет, где подаянья попросит — тем и жил.

Очень долго он искал братьев. Не один месяц, не один год. И забрёл однажды в дремучий лес. Ночь настала, страшно. Однако не таков был Ахмет, чтобы обратно поворачивать. Будь что будет, думает, всё равно рано или поздно смерти не миновать. И вдруг видит он впереди огонёк. Пошёл джигит прямо на него и выбрался из чащи к большому дворцу. Спросил разрешения войти — никто не отвечает. Зашёл Ахмет и видит: никого там нет, кроме безобразной старухи. Поздоровался с ней джигит и спрашивает:

— А ты кто, бабушка, будешь?

— Я из рода джиннов, — старуха отвечает. — А ты сам какого роду-племени?

— Человеческого я роду-племени, — джигит говорит.

— Если ты человек, то по ошибке попал сюда…

— Нет, не по ошибке, — Ахмет говорит, — просто дороги не знал, вот и шёл на свет.

— Прийти-то ты пришёл, да вот уйдёшь-ли целым и невредимым. Одиннадцать злых сыновей-джиннов со мной живут. Вот вернутся они — разорвут тебя на клочки.

— Может, сначала узнать захотят, кто я такой, — говорит Ахмет. — А узнав, может, и не разорвут. А пока не вернулись — не найдётся ли у тебя чего-нибудь перекусить, бабушка?

А старуха как раз ужин готовила, чтоб сыновей накормить. Принесла она Ахмету еду. Съел он и ещё просит. Ещё принесла. Опять не наелся джигит. Что ни притащит старуха — всё мало. Наконец, насытился и спать лёг.