Вдоль берега горели десятки праздничных костров.

Кто-то из собравшихся обсуждал вступившие в силу запреты на все виды ткаческих работ и мотание ниток. Они должны продлиться до Нового Года:

– Слава небесам, я успела связать Гордону носки. – Миссис Эндора Пипкин допивала вторую порцию глинтвейна.

Старушка Трухти Кимор пошутила, что с сегодняшнего дня «день начинает увеличиваться на одно просяное зернышко». И принялась выспрашивать о приходе в дом первого посетителя:

– Должен мужчина первый войти в дом? Или мальчика будет достаточно?

Вечер был наполнен весельем – несмотря на усиливающуюся метель. Многие даже собрались в шутку гадать на ритуальное блюдо из зёрен пшеницы, зеркало, нож и щепки из калиток на 66-й улице. Тутси «Ласточка» Фридерман хотела вызвать вещий сон, в котором должна была увидеть своего суженого. Все знали, что это – мистер Роберт Готли.

Всё менялось очень быстро. Планы, желания, мечты. И когда Чарли и Гертруда направились в дом, чтобы выпить на ночь по чашке горячего какао, они неожиданно получили «молнию». Это было приглашение от Рупертины:

В честь окончания мУчений

Твоих, моих и всех ребят.

Зовём тебя для приключений —

Тадам! Весёленьких плюща́т!

На другой стороне голубого свитка с бабочками прилагался адрес: трактир «Блудоум» в Розовом переулке. Пятница. В пять.

Гертруда не знала, как отпроситься у бабушки: ведь на встречу наверняка приглашён Эдвард. Но, без сомнений, отпроситься нужно сегодня. Пока у бабушки Матильды хорошее настроение.

Ближе к полуночи, когда соседи начали расходиться по домам, а Тутси «Ласточка» Фридерман отправилась на ужин к Роберту Готли и его семье, Гертруда подошла к бабушке и сказала заранее подготовленную речь:

– Матильда! Нас с Чарли пригласили ребята на вечер-встречу. В пятницу. – Она открыла дверь, помогая бабушке войти в дом. – Не будешь против?

– Мне приятно, что ты спрашиваешь у меня разрешения. – Бабушка Матильда улыбалась, снимая пышный зимний хитон. – А там будет тот мальчик?

– Кристофер? – Гертруда посмотрела в потолок глазами «святая невинность». – Не знаю. Но наверняка будут все ребята из Сообщества «Плющ».

– Если ты обещаешь не делать глупостей, одеться потеплее и не пить холодное, то я не против. И обещай присматривать за Чарли.

– Конечно! Спасибо! Ты лучшая бабушка на свете!

Гертруда обняла бабушку и поцеловала её в щёку. Бабушка расцвела:

– Но если ты ещё назовёшь меня бабушкой, я передумаю.

– Последний шанс! Последний шанс! Всего за один золотой! – кричал мальчик в тёплом сером хитоне, раздавая на украшенной разноцветными гирляндами Площади Трёх последние в этом году билеты лотереи «Лютроо». – Измените жизнь! Начните всё заново!

Вдоль дорог рекламные плакаты приглашали всех посетить премьеры рождественских фильмов с участием Элдреда Грегори Пека, Вивиан Мэри Хартли, Френсис Этель Гам и Нормы Джин Мортенсон.

Чарли и Гертруда прибыли на встречу с друзьями на зимнем экипаже «ОгненКолесн» позже назначенного времени.

В трактире «Блудоум» в Розовом переулке (где работала мадам Бомфиз, которая всегда заранее знала, что кому принести) их ждали весёлые лица Генри и Рупертины Никльби, Мими Меенвольд, Кристины Пипс и Томаса Кропота. Они сидели за столиком в углу зала и пили горячую амриту «Green». Вокруг стоял запах хвои, корицы и миндаля. Горели рождественские огни. Граммофон играл праздничную пластинку. Без конца звенел колокольчик над дверью: в «Блудоум» заходили согреться мальчики и девочки, парни и девушки, мужчины и женщины, старики и старушки. Они смеялись и веселились. И даже танцевали.

Когда Чарли и Гертруда сделали заказ, присоединившись к ребятам, в трактире появились замёрзшие и засыпанные снегом Эдвард и Кристофер.

– Скоро Линда подойдёт, – сказал, усаживаясь, Эдвард. – Она прислала «молнию». Попала в снегопад за мостом Мари Де Сен-Клер. Что пьём? Амриту «Green»?

Эдвард уставился на Рупертину «Бедняжку» Никльби, которая не могла схватить свой стакан – он вылетал у неё из рук. Рупертина чуть не плакала. Эдвард посмотрел по сторонам и не удивился – за одним из столов сидел Дэмьен Мэффис со своей компанией – десятью ребятами из Сообщества «Пентакл». Те помирали со смеху.

Эдвард подошёл к Дэмьену:

– Тебе заняться нечем?

– Фу. Пахнет pagan’олюбом? – Мэффис не боялся Эдварда, чувствуя себя уверенным в кругу друзей. Те уже были готовы ввязаться в драку.

– Не будь мерзавцем. Пойди и извинись перед ней!

– Это ты у нас лебезишь перед такими, как она. А я всего лишь показываю ей её место.

– Пойдём! – К Эдварду подошёл Кристофер. – Тебе не нужны проблемы. Ты и так уже нарушил правил на несколько лет вперёд.

Им в спины полетели грубые слова, когда Эдвард и Кристофер возвращались к своему столу.

Полчаса многие были заняты Рупертиной – пытались её успокоить. Вечер проходил не так, как планировала Гертруда.

Всё изменилось с приходом Джессики по прозвищу «Паровоз» Пелтроу. Темноволосая девушка с необычными глазами будто ворвалась в трактир «Блудоум». Она так быстро влетела в него, что колокольчик над дверью оторвался. Джессика заказала амриту «Red», успокоила Рупертину (хотя так и не поняла, что с ней произошло особенного: «Стакан улетел? Ну, взяла бы другой»), а затем выдала:

– Пардон! Но, видимо, это из-за меня они здесь. Я про ребят из «Пентакля» рядом с толстяком Мэффисом. – Джессика удивила всех своей прямолинейностью, ведь во время встреч по повесткам она всегда выглядела скромной. – Но так уж вышло, что вон тот – светлощёкий – мне нравится. Я его пригласила. Не думала, что он такой болван и притащит с собой толстяка. Фу! Теперь они сидят там и выводят меня из себя. Руп, хватит рыдать. Генри, скажи уже ей. Но Эрл оказался болваном. Сегодня утром мне признался, что влюбился в Гекату! Ребята! В щепку Гекату! Она его приворожила? Не пойму! Где она, а где я? Давайте смотреть правде в лицо: Эрл – болван. Уж простите. Руп, вытри нос. Зелёная там у тебя… Официант! Амриты «Red» всем моим друзьям и Эрлу Фуфлыгу! Пусть почувствует мою доброту и узнает, какую очаровашку он потерял!

Ребята хорошо проводили время. Подпевали рождественским песням, которые здесь знали все.

Эдвард рассказывал Чарли и Гертруде, как отправлять «молнии», и дал воск для запечатывания:

– Его должно хватить на первое время.

Когда появилась Линда Глум, все заказали гоголь-моголь и фондю. Томас признался, что взял с собой карты Таро, и все играли в «Pistos». Раздавались карты (каждому – по одной), и нужно было догадаться, кто из игроков – pagan, кто – чумной, а кто – гренадёр. Гренадёр должен был обнаружить чумного, пока тот всех не поглотит. Так уж вышло, что Томас заставлял все карты меняться. И поэтому чумной всегда была Рупертина.

Компания Мэффиса им больше не докучала. Ближе к полуночи в трактире было полно народу. За одним из столиков сидела миз Ева Лили́т. Она пила горячий глинтвейн, общалась с мистером Михаэлем Шамсом и делала вид, будто не знает никого из тех, для кого проводила экскурсию по Верхнему Саду.

Лишь раз Джессика позволила себе подойти к Эрлу. Счастливая, она вернулась обратно за свой стол, но никому ничего не сказала.

К концу веселья – в пять утра – у всех было предпраздничное настроение. Трактир «Блудоум» закрывался. Спать никому совершенно не хотелось (даже тем, кто получил «молнии» от родителей и опекунов). В игре «Кто получит больше “молний”?» победила Козетта Пипс. Утром её ждало наказание:

– Но ведь ещё не утро! – улыбалась Козетта.

Ребята вышли на улицу и направились к мосту, который вёл на главный остров – там, где располагалась Площадь Трёх. Джессика тоном проводника-знатока сказала:

– У меня есть что-то такое, о чём вы даже не мечтали!

– Что? – Козетта Пипс сгорала от нетерпения.

– Ну да! Так я и сказала!

– Это что-то про псов? – поинтересовалась Мими Меенвольд.

– Слава Богу, нет. Скажу, если поклянётесь сохранить тайну и не выдать меня!

– Клянусь! – крикнул радостно Генри Никльби.

– Ну да! Конечно! – Джессика на него покосилась. – Так поклясться и я могу. Давайте по-настоящему! Orcos Diatheke! Клянитесь, что об этом будем знать только мы. И никто больше!

Все пообещали сохранить тайну.

Неподалёку послышались голоса: это прогуливалась компания Мэффиса. Они будто следили за Чарли, Гертрудой и их друзьями.

– Вали отсюда, Эрл! – крикнула им Джессика. – Я теперь не твоя!

Ребята из Сообщества «Плющ» расхохотались.

– Пойдём отсюда. Тут есть трактиры, которые работают до свода мостов?

Удалось найти один такой – старый и пустой трактир «Хибарка», в котором ужасно воняло гнилыми мандаринами. Остальные трактиры в Розовом и Глухом переулках – даже «Дыра» и знаменитый «Чердак» – были закрыты.