Истратив столько денег, госпожа Бартолотти решила экономить. Она не взяла такси и пошла домой пешком, потому что трамвай не выносила. Идя мимо магазина игрушек, она спохватилась, что ребенку нужны игрушки, поэтому достала из сумки кошелек, вытащила из него деньги, предназначенные для квартплаты, и купила большую коробку строительных кубиков, медвежонка, книжку с картинками, прыгалку, пластмассовый пистолет, куклу, которая умела говорить «мама», паяца и танцора на ниточках.

Дальше дорога шла мимо мебельного магазина. Проходя его, госпожа Бартолотти вспомнила, что Конраду нужна кровать. Она вынула из сумки кошелек и посчитала все свои серебреники: десять по пятьдесят и восемь по двадцать пять, всего семьсот шиллингов. Она зашла в магазин и выбрала детскую кровать. Красная кровать с зеленым матрасом, на котором был нарисован белый слон. Красная кровать была самой дорогой в магазине. И зеленый матрас тоже был самим дорогим.

Госпожа Бартолотти отдала в задаток все свои монеты, и продавец пообещал сегодня же после обеда привезти ей кровать домой.

Уже почти возле самого дома госпожа Бартолотти вспомнила, что Конраду надо купить сладостей и мороженого. Она достала из сумки кошелек и купила у пекаря пакетик конфет с орехами, пакетик жареного миндаля, большую, на целую семью, коробку малинового мороженого и два десятка жевательных резинок двух сортов.

Когда госпожа Бартолотти вернулась домой, Конрад уже не спал. Он стоял возле окна в гостиной, завернувшись в простыню, и смотрел на улицу.

— Доброе утро, мама, — поздоровался он.

Госпожа Бартолотти поставила на пол все одиннадцать сумок, сняла заячью шубу, швырнула заячью шапку на стол и вытерла со лба пот.

— Добрый день, Конрад, — сказала она. А сама подумала: а так ли нужно здороваться с семилетним мальчиком, или лучше поцеловать его? Или хотя бы обнять? Или похлопать по плечу? Ведь она не знала, как вести себя с семилетними детьми. Старая госпожа Маер не раз при ней высоко поднимала своего внука и целовала в обе щеки. Поэтому госпожа Бартолотти подошла к Конраду и высоко подняла его. Лицо мальчика очутилось возле самого её лица.

Конрад смотрел на неё. И неожиданно госпожа Бартолотти засомневалась, хочет ли он, чтобы его целовали. Она опустила его на пол. Конрад все смотрел на неё.

— Зачем вы меня подняли, а затем снова отпустили? — спросил он.

— Я хотела тебя поцеловать, — ответила госпожа Бартолотти, — но не знаю, понравится тебе это или нет.

— Родители целуют детей, если они были послушны, — сказал Конрад.

Он облизал верхнюю губу, наморщил лоб и прищурился. Видно было, что он напряженно думает. Через минуту он сказал, смотря на простыню, в которую был завернут:

— Я был дома один и ничего не разбил и не испортил. Правда, я стянул с матраса простыню, чтобы завернуться в неё, но думаю, что это не провинность. Я немного замерз.

— Это никакая не провинность, — подтвердила госпожа Бартолотти.

— Так, наверно, вы можете меня поцеловать, — сказал Конрад.

Госпожа Бартолотти снова подняла его к самому лицу и поцеловала сначала в левую, потом в правую щеку. Щеки Конрада были очень теплые, гладкие и мягкие, и госпоже Бартолотти было приятно его целовать. Потом она еще раз поцеловала его сначала в левую, потом в правую щеку и опустила на пол. Потом взяла свои сумки и принялась вытаскивать то, что накупила.

— Нравится тебе? — спросила она, вытащив из сумки вышитую блестками майку.

— А это нравится? — спросила она, вытащив ремень из оленьей кожи с огромной пряжкой в форме бычьей головы.

Конрад каждый раз кивал головою, впрочем, не очень восторженно, и госпожа Бартолотти, конечно, заметила это.

— Мне кажется, что тебе вещи совсем не нравятся, — грустно сказала она.

— Почему же, — вежливо ответил Конрад. — Если они вам нравятся, то я доволен!

— Но они же должны нравится тебе! — воскликнула госпожа Бартолотти. — А ну одевайся!

Конрад на миг заколебался, а потом сказал:

— Я не знаю, что теперь модно… Но… — он замолк.

— Что но?

— Но… — он снова замолчал.

— Если вы хотите, то я скажу, — произнес Конрад. — Я долго смотрел в окно и видел много детей, среди них и мальчиков моего возраста, и они были одеты совсем иначе.

— Во что он были одеты?

— В светло-серые штаны, клетчатые или полосатые рубашки, синие или темно-красные куртки.

— Это потому что люди страшно скучны, — сказала госпожа Бартолотти. — Потому что у них нет фантазии, они всегда хотят того же самого, не решаются на что-то иное!

Госпожа Бартолотти стукнула себя кулаком в грудь там, где на её пуловере было нарисовано большое золотое солнце, розовый олень и зеленый кот.

— Посмотри-ка, я тоже одета в такое, что другие люди не носят, — сказала она. — Солнце, оленя и кота я нарисовала красками. Такого пуловера, как у меня, нет ни у кого на свете, и я горжусь этим! Красивый, правда же?

— Я не знаю, — ответил Конрад. Госпожа Бартолотти вздохнула.

— Ну, хорошо, я признаю, что не все люди такие, как я, и те, что не такие, тоже бывают правы. Если хочешь, я завтра куплю тебе синие штаны, клетчатую рубашку и синюю курточку, хорошо?

Конрад покачал головой и сказал, что это не нужно — зачем тратить деньги? Она надел бело-красные клетчатые трусы, майку с блестками, темно-сиреневые вельветовые штаны с зелеными заплаточками в форме сердца на коленях, голубую шапку с золотым колокольчиком и подпоясался кожаным ремнем с медной пряжкой в форме бычьей головы.

— Какой же ты очаровательный в этих нарядах, и правда красивее всех! — воскликнула госпожа Бартолотти с искренним восторгом. — Сроду не видала такого красивого мальчика!

Она взяла Конрада за руку, чтобы подвести его к зеркалу в прихожей.

— Идем, посмотрим в зеркало, и сам увидишь, какой ты красивый.

— Нет, спасибо, — произнес он, — Семилетние мальчики должны смотреть в зеркало только тогда, когда моют уши и чистят зубы, а то станут высокомерными и самовлюбленными.

— Извини, — прошептала госпожа Бартолотти и вдруг вспомнила о малиновом мороженом, — Господи, мороженое растаяло!

Она вытащила мороженое из сумки, побежала на кухню, разодрала коробку и высыпала все, что в ней было, на стеклянное блюдо. Потом достала из кухонного серванта банку с длинными тонкими вафлями и повтыкала их в мороженое. Вышло что-то очень красивое — словно ежик с длиннющими иголками. Госпожа Бартолотти взяла блюдо с мороженым ежиком и понесла в гостиную, где остался Конрад.

— Посмотри, что у нас есть, — сказала она. — Это страшно вкусное лакомство, оно тебе понравится.

— Разве мороженое едят не только летом? — спросил Конрад.

— Что ты! — воскликнула госпожа Бартолотти. — Мороженое едят всегда. Мне оно больше всего нравится зимой. Особенно, когда идет снег.

— А разве мороженое едят не на десерт? — спросил Конрад.

— Извини, сердечко мое! — воскликнула госпожа Бартолотти. — Я совсем забыла, что ты голодный. Я сейчас дам тебе хлеба с ветчиной, сварю яйцо всмятку и к нему соленый огурчик, хорошо?

— Я не голодный, — ответил Конрад. — От питательного раствора в течении двадцать шести часов чувствуешь себя сытым. Я просто не уверен, можно ли есть мороженое на пустой желудок.

— Тьфу, черт его побери! Что ты все время спрашиваешь, что можно и когда можно?

— Но семилетний мальчик должен же спрашивать, что можно и когда можно! — ответил Конрад.

— Я вообще не знаю, что можно семилетнему мальчику, а что нельзя! — в отчаянии воскликнула госпожа Бартолотти.

— Ну, так я сегодня не буду есть мороженое, — сказал Конрад, — А до завтра вы узнаете, когда его можно есть, хорошо?

Госпожа Бартолотти кивнула, хотя не имела представления, у кого она об этом узнает. Она была растеряна и из-за растерянности съела все мороженое вместе с вафлями, от чего у неё раздулся живот и заболело горло.

Конрад все время сидел напротив и смотрел, как она ест. Несколько раз госпожа Бартолотти переставала есть, подносила ему под самый нос ложечку мороженого или вафлю и предлагала хотя бы попробовать эти лакомства, но он каждый раз качал головой.

Когда госпожа Бартолотти наконец справилась с мороженым, Конрад спросил, чем бы он мог помочь в домашней работе. Может вымыть посуду или подмести пол, вынести мусор?

— А тебе нравится такая работа? — спросила госпожа Бартолотти.

— Нравится ли? Я не знаю, — ответил Конрад. — Но семилетний мальчик уже умеет такое делать и должен помогать матери.

— Да, да, конечно, — согласилась госпожа Бартолотти, но потом заметила, что ведро не совсем полное, пол покрыт еще не очень толстым слоем пыли, а среди посуды есть еще несколько чистых тарелок, ложек, чашек и кастрюль, поэтому пусть лучше Конрад поиграет в новые игрушки.