породниться со столь известной и богатой семьёй. Отцы быстро столковались, и вскоре в

Вормсе справили пышную свадьбу.

Настал вечер, родители и гости уже были утомлены церемонией и долгим застольем.

Шумной толпой жениха и невесту отвели в опочивальню и стали потихоньку расходиться

на ночлег по тёмному дому, гасить догорающие свечи. Через некоторое время погасло

последнее окно, и дом затих.

В середине ночи всех разбудил страшный крик.

Крик был такой ужасный, что перебудил всех в доме, а когда закричали второй раз, полуодетые люди поняли, что кричат в опочивальне молодых, и кинулись туда.

Когда родители и гости ворвались в комнату, их взглядам предстало ужасное зрелище: на

кровати лежала задушенная невеста, а сын раввина сидел рядом с мёртвой и безудержно

рыдал.

Как его ни упрашивали, как ни умоляли, он ничего не мог вспомнить, и только снова и

снова говорил, что уснул от вина и утомления и ничего не видел.

***

Девушку похоронили, и непроглядная тьма накрыла благополучную вормсскую общину: сын раввина клялся, что он непричастен к смерти своей невесты, и некоторые ему

искренне верили, а большинство не смели не верить. Но были и такие, которые шептались

меж собой: сын раввина – убийца! Кто ещё мог войти в запертую комнату?! Правда, даже

эти люди сходились на том, что молодой человек совершил убийство в беспамятстве, возможно – под влиянием вина, а возможно, его обуял злой дух.

14

Немцы смотрели на евреев искоса, за то, что те не потрудились сместить с поста главного

раввина отца убийцы, однако, ничто не могло поколебать уважения вормсских евреев к

Рабби Залману. Излишне говорить, что сам Рабби Залман и его жена не находили себе

места от горя и не знали, что им делать.

Тягостно и медленно протекли три года. Убийство невесты превратило сына раввина в

изгоя, надежды на новую свадьбу не было никакой, видно, суждено было молодому

человеку жить одиноким, хотя среди евреев, особенно состоятельных и занимавших

высокое положение, это было не принято.

Как-то раз один из дальних родственников Рабби Залмана, человек богатый и известный, посередине обычного вежливого вечернего разговора с раввином вдруг ударил по столу

кулаком и воскликнул:

– Да что же это такое?! Как можно, чтобы пресекся такой прекрасный род, чтобы зачах

такой прекрасный молодой человек, как ваш сын?! Я ни минуты не верил в его вину, и

хотя мы не знаем, что стало причиной смерти молодой, нам нельзя отчаиваться и опускать

руки! Лучше будем надеяться, что Господь сменил гнев на милость! Если другие боятся, что ж, я рискну жизнью своей дочери и отдам её за вашего сына, хоть мы и не достойны

такого высокого родства!

Услышав эти слова, Рабби Залман заплакал и обнял родственника.

Вскоре сыграли скромную свадьбу, на которой почти не было гостей. После умеренного

угощения молодых отвели в опочивальню, родители и ближайшие родственники сели в

комнате неподалёку и стали тихонечко молиться и разговаривать вполголоса, полные

решимости не спать до самого утра.

Примерно в середине ночи дверь в общую комнату стала медленно-медленно

приоткрываться. Люди затаили дыхание и с ужасом смотрели на нее, пока она не

раскрылась полностью. На пороге стоял сын раввина, бледный, как стена.

– Я ни в чём не виноват, я спал... – прошептал молодой человек и упал без чувств. Когда

родители и гости вбежали в опочивальню молодых, они, как и в прошлый раз, нашли в

кровати задушенную невесту.

***

После этой ночи Рабби Залман и его жена почти перестали видеться с людьми и жили

замкнуто, их сын тоже почти ни с кем не встречался и старался не выходить из дому, проводя весь день за книгами. Многие от них отвернулись, большинство не верило в

невиновность молодого человека. Кто же ещё мог это сделать?! Рабби Залмана сместили с

поста главного раввина, да и денежные дела его пошатнулись.

15

Прошло десять лет, сыну раввина исполнилось тридцать, и было очевидно – жить ему

холостяком, не оставившим потомства.

Но жена Рабби Залмана, ребецн, не могла смириться с судьбой: в вину сына она не верила.

– Залман, – сказала как-то ребецн мужу, – я не могу видеть, как угасает наш сын, как

угасает наш род! Никто в этом городе, да и в других городах, где известно наше горе, не

согласится отдать свою дочь за нашего сына, потому что это все равно, что отдать ее

верную смерть. На такое способны только праведники и те, кого жизнь поставила на

самый край. И я знаю одну семью, в которой сочетаются эти две вещи. Грех, конечно, пользоваться их положением и их праведностью, но, да простит меня Господь, я возьму

этот грех на душу ради сына!

– О ком речь? – вяло поинтересовался Рабби Залман.

– Вдова одного раввина с единственной дочерью-красавицей. Она из очень хорошей

семьи, живут они в приюте для бедных, мы не раз им помогали, помнишь? – ответила

ребецн. – Может, за их бедность и праведность Господь смилуется, девочка останется в

живых, а мы обретём счастье?

– А...конечно, помню. Не согласятся, – понурился Рабби Залман.

Но ребецн всё-таки отправилась в приют.

Мать и дочь встретили её вежливо и со сдержанной радостью, думая, что та пришла ради

благотворительности. Вежливая беседа тянулась и тянулась, ребецн никак не могла

перейти к делу (ну как такое скажешь!), и на лицах матери и дочери всё больше

проступало недоумение. Когда ребецн поняла, что стоит уже у самой границы приличия, она набрала побольше воздуха и быстро изложила суть дела. Повисло долгое молчание, ребецн опустила голову и ждала отказа.

16

– Доченька, – сказала вдова, подумав, – тебе придётся решать самой, это твоя жизнь, тебе

её дал Господь и только ты можешь ей распоряжаться. Если всё обойдётся, ты будешь

счастливой и богатой. Если нет... я этого не переживу и пойду скоро за тобой на тот свет.

Но если мы оставим всё как есть, то я и так скоро умру, живя впроголодь в этом приюте, а

ты навсегда останешься одинокой старой девой, ведь у тебя нет ни приданного, ни друзей.

– Мамочка, ты сама видишь, что у нас нет выхода, – спокойно ответила дочь. – К тому же

недаром говорят: «Бедный – всё равно, что мёртвый». Если Рабби Залман и его уважаемая

супруга внесут в брачный договор-«ктубу» условие, что в случае моей смерти ты будешь

жить у них в доме на полном иждивении до конца своих дней, я дам своё согласие на брак.

На том и порешили. На свадьбе почти не было гостей, только самые близкие. Жених

выглядел подавленным и испуганным, гости – тоже, но всё искупала спокойная красота

невесты. Богатая ребецн сама купила ей наряд, и девушка в нём выглядела настоящей

красавицей.

Жениха и невесту отвели в опочивальню, а сами родители и несколько гостей сели в

соседней комнате. Кто-то тихонько молился, но большинство внимательно

прислушивались к каждому шороху.

Невеста тоже лежала похолодев от ужаса и прислушиваясь к ночи вокруг и лежащему