Променял, идет; пришел домой, клюшку поставил у ворот, а сам пошел в избу. Жена стала спрашивать; он рассказал все до клюшки. «Где клюшка» — «У ворот». Она пошла, взяла клюшку да клюшкой-то возила-возила[233] его: «Не меняй, не меняй, старый черт! Ты хоть бы утку принес домой!»

Жил мужик с бабою; была у них пара волов, а телеги не было. Куда ни соберутся ехать — бежит мужик по деревне искать телеги, и уж худо-худо разов по пяти брал он телегу у каждого хозяина! До того дошло дело, что перестали давать ему; куда ни сунется, всякий срамит его: «Какой ты мужик! Пару волов имеешь, а телеги не справишь!» Соберется мужик в дорогу, а ехать не на чем; посуетится-посуетится да так дома и останется. «Послушай, муженек, — сказывает жена, — поведи волов на ярмарку, продай, да за эти деньги купи телегу; пускай у нас своя будет! Тогда и к нам станут ходить люди да просить телеги, а мы никому не дадим!»

Мужик послушал жену, встал поутру рано, взял пару волов и повел в город. Стал приближаться к городу, глядь — везет старик на ярмарку новые телеги; подбежал к нему: «Здорово, земляк! Продаешь телеги?» — «Продаю». — «Знаешь ли, что я тебе скажу?» — «Как скажешь, так и буду знать». — «А вот что; сделай милость, дай мне телегу, а себе возьми пару волов».

Старик видит, что мена-то выгодная: пара волов худо стоит полтораста рублев, а телега всего-навсего двадцать, и говорит: «Изволь, брат! Выбирай любую».

Мужик выбрал себе самую большую телегу и отдал за нее пару волов. Старик радехонек, поскорей в город; на уме одно держит: как бы этот дурак не одумался да не отобрал назад своих волов. А мужик стоит на дороге да думает: «Слава богу, теперь есть телега! Только как ее домой дотащить? Ведь волов нету, приходится на себе везти». Взял веревку, привязал к телеге и давай тащить; тащил-тащил, с полверсты сделал, а устал как собака: пот так и льет с лица, а рубаху хоть выжми! Остановился, сел отдохнуть и призадумался: до двора далеко, верст с пятнадцать будет! Как теперь с телегой быть?

Увидал пастуха — гонит две козы на ярмарку, и закричал ему: «Здорово, земляк! Куда коз гонишь?» — «В город продавать», — «Чем продавать, променяй-ка лучше мне одну козу вот на эту телегу; вишь, совсем новая!» Пастух усмехнулся: «Как бы, брат, не промахнуться? А то маху дашь, после не поправишься; да, пожалуй, куда кривая не вывезет! Выбирай себе любую». Мужик отдал телегу, взял козу и повел ее домой.

Шел-шел, версты две отхватил, и встречается ему разносчик: на спине коробка, за поясом целая связка кошельков прицеплена. Засмотрелся мужик на те кошельки, крепко понравились: «Послушай, земляк! Куда несешь кошельки?» — «В город продавать». — «Променяй мне один на козу». — «Изволь, брат!» Взял мужик кошелек, положил за голенище и пошел домой. Шел, шел; на пути речка; сел на перевоз и перебрался на другую сторону. Стали перевозчики спрашивать деньги, а у него нет ни гроша, и заплатить нечем. «Тащите, братцы, армяк с плеч, коли денег нет!» — говорят перевозчики. «Постойте, армяк самому надобен; а есть у меня кошелек новый, возьмите его за работу». Вынул кошелек и отдал; перевозчики отпустили его.

Поплелся мужик домой. «Вот, — думает, — ни за́ что, ни про́ что загубил пару волов!» Смотрит: сидят на дороге чумаки да варят кашицу. «Здравствуйте, земляки!» — «Здравствуй, добрый человек!» — «Хлеб-соль вашей милости!» — «Спасибо». — «Славная у вас кашица! Пустите, братцы, похлебать маленько; крепко есть хочется». — «Да ты откудова?» — спрашивает атаман. «А я, дяденька, ходил на ярмарку, пару волов водил продавать». — «Ишь какой! Пару волов продал, а попрошайничаешь...» — «Эх, дяденька, — отвечал мужик, — когда бы ты знал да ведал мое горе!» — «Какое?» — «А вот послушайте!» — и рассказал все, как было.

Атаман засмеялся и говорит мужику: «Ну, брат, теперь ты к своей хозяйке лучше и не показывайся; а то беда будет». — «Нет, дяденька, ничего не будет; даже слова худого не скажет!» — «Врешь, мужик! Если за это да не обругает тебя хозяйка, так вот двенадцать фур с солью — все отдам тебе и с волами!» — «Хорошо, атаман!» — «Ну, а если обругает?» — «В вечную кабалу к тебе пойду!»

Заложились[235] и пошли в деревню. Добрались до двора; атаман стал в сенях и слушает, а мужик вошел в избу: «Здравствуй, жена!» — «Здравствуй, муженек! Что ж, променял волов?» — «Променял». — «Где же телега?» — «За козу отдал». — «А коза где?» — «За кошелек пошла». — «А кошелек где?» — «За перевоз взяли». — «Ну, слава богу, что сам-то назад воротился! Раздевайся скорей да садись за стол, пообедай; чай, давно проголодался? О волах не кручинься; нет волов — и заботы у нас не будет!» Мужик сел за стол и кричит: «Эй, атаман! Ступай в хату; ну что — слышал? Правда моя!» — «Правда, земляк, — сказал атаман, вздохнувши, — бог с тобой, забирай все двенадцать фур — и с солью и с волами». Вот так-то и разбогател мужик и стал себе жить-поживать да добра наживать.

Був собі дід да баба; у них не було ніколи дітей. Пішла баба по́ воду; коли дивиться — горошина котиться по дорозі; баба взяла — вкинула у відро, прийшла додому, виливає воду да й каже своєму діду: «Я найшла на дорозі горошину». Дід каже: «Дай мені, стара! Я ïï посажу». Дід узяв да й посадив під полом. Вона росте не по дням, а по часам, і не по часам, а по минутам; от виросла вона до неба, і вродились на ній стрючки так рясно, що ніхто і не згадає.

От дід стереже тих стрючків, да так, що по цілим ночам не спить да стереже. В середу к вечері дід заснув; коли встає вранці — нема стрючків. Він каже: «Піду до бога, нащо він моï стрючки забрав?» Да й прийшов до бога і каже: «Нащо ти моï стрючки забрав?» Бог йому каже: «Коли я твоï стрючки забрав, так на́ тобі за твоï стрючки золоті постольці, серебряні волока»[237]. Дід узяв, подяковав да й пішов; іде — коли пастух пасе ко́ні. От вони поздраствовались; пастух його питає: «Де, діду, був?» Він каже: «У бога». — «Що тобі бог дав?» — «Золоті постольці, серебряні волока». — «Дай мені ïх, я тобі дам самого луччого коня».

Він узяв коня, подяковав да й пішов; іде да іде — коли чередник[238] пасе скот. От вони поздраствовались. Чередник його питає: «Де ти, діду, був?» — «У бога», — каже. «Що тобі бог дав?» — «Золоті постольці, серебряні волока». — «Де ж вони?» — «Проміняв за коня». — «Проміняй мені коня за вола».

Він узяв вола, подяковав да й пішов; іде да іде — коли пастух пасе овечки. От вони поздраствовались. «Де ти, діду, був?» — питає пастух. «У бога». — «Що тобі бог дав?» — «Золоті постольці, серебряні волока». — «Де ж вони?» — «Проміняв за коня». — «Де ж той кінь?» — «Проміняв за вола». — «Проміняй мені вола за самого луччого барана».

Він проміняв, узяв барана і пішов; іде да іде — коли свинар пасе свині. От поздраствовались. Той свинар його питає: «Де ти, діду, був?» — «У бога». — «Що тобі бог дав?» — «Золоті постольці, серебряні волока». — «Де ж вони?» — «Проміняв за коня». — «Де ж той кінь?» — «Проміняв за вола». — «Де ж той віл?» — «Проміняв за барана». — «Проміняй мені барана за самого луччого кабана».

Він проміняв, подяковав да й пішов; іде да іде... Прийшов у город, дивиться — коли на базарі чоловік продає шила. От вони поздраствовались. Той чоловік його питає: «Де ти, діду, був?» Він каже: «У бога». — «Що тобі бог дав?» — «Золоті постольці, серебряні волока». — «Де ж вони?» — «Проміняв за коня». — «Де ж той кінь?» — «Проміняв за вола». — «Де ж той віл?» — «Проміняв за барана». — «Де ж той баран?» — «Проміняв за кабана». — «Проміняй мені кабана за шило».

Він узяв шило, подяковав да и пішов; іде да іде — коли коробейник наустрічу. От вони поздраствовались. Той його питає: «Де ти, діду, був?» — «У бога». — «Що тобі бог дав?» — «Золоті постольці, серебряні волока». — «Де ж вони?» — «Проміняв за коня». — «Де ж той кінь?» — «Проміняв за вола». — «Де ж той віл?» — «Проміняв за барана». — «Де ж той баран?» — «Проміняв за кабана». — «Де ж той кабан?» — «Проміняв за шило». — «Проміняй мені шило за іголку».

Дід проміняв і пішов додому; став перелазить через тин да й загубив іголку. Баба вибіжала із хати: «Я без тебе трохи не пропала! Де ти, мій дідусю, був?» — «У бога». — «Що тобі, старенький, бог дав?» — «Дав мені золоті постольці, серебряні волока». — «А де ж вони?» — «Проміняв за коня». — «А де ж, дідусю, коник?» — «Проміняв за волика». — «А де ж, дідусю, волик?» — «Проміняв за барана». — «А де ж, дідусю, баран?» — «Проміняв за кабана». — «А де ж, дідусю, кабан?» — «Проміняв за шило?» — «А де ж, дідусю, шило?» — «Проміняв за іголку; тобі, старенька, хотів гостинця принести, да став лізти через тин да й загубив». — «Я рада, що ти сам пришов!». Обнялись, поціловались і пішли в хату.