— Вот, видали, что они наделали! Хорошо, что я вовремя тут оказался!..

Уже по дороге, в машине, мчавшей его в цирк, сыщик оделся как следует.

Какое-то странное ощущение осталось у него в голове после окунания. Он надел свою матросскую шапочку, и она тотчас провалилась ему на уши. Ощупав голову, он без труда убедился, что она стала гораздо меньше. Ещё бы, старый дурак окунул его несколько раз, так что он хлебнул "укоротина"!.. В конце концов, не беда. Только странное ощущение, что в его маленькой голове мозгам как-то стало просторно, точно подсохшему грецкому ореху в скорлупе. Тити потряс головой, боясь, что там что-нибудь болтается. Конечно, всё было в порядке. Глупости!.. Он попробовал голос. Пискливый, тоненький, лучшего и желать нельзя!

"У этого поросёнка храбрость бенгальского тигра, упрямство дикого осла и верное сердце друга! — подумал Капитан Крокус, оставшись один на палубе баржи после бегства Персика. — Он не вынесет разлуки с Коко… С какой радостью я пожертвовал бы жизнью, чтобы выручить Коко из беды! Но это легко только говорится."

Было бы так хорошо, если бы можно было зайти в какое-нибудь специальное "Бюро по пожертвованиям" и заявить: "Добрый день, я явился сюда для того, чтобы пожертвовать своей жизнью за такого-то"…но в жизни как-то всё гораздо сложнее. В жизни мало хотеть жертвовать, надо ещё суметь это сделать с пользой!>

Минуту Капитан стоял, скрестив руки на груди, вглядываясь в темноту и размышляя. Оставаться на барже? Но в домик опять явятся ребята с пирожками и котлетами, и их некому теперь будет встретить! Подняться и войти в домик? Но тогда все звери останутся такими беспомощными на барже!

В конце концов Капитан решил остаться на барже. Он зажёг фонарик, спустил на верёвке за борт и зачерпнул полное ведро воды и начал обход своего плавучего зверинца.

Длинные железные ящики, оставшиеся от того последнего груза баржи, который она перевозила, прежде чем её поставили на прикол, теперь всегда были полны воды. Большие собаки всегда могли вдоволь напиться, но, когда уровень немножко понижался, самые маленькие собачонки только беспомощно скреблись лапками, встав на дыбки и стараясь подальше вытянуть язык. а до воды не доставали.

Поэтому Капитан, обходя все помещения, стал доливать воду до самых краёв.

Собаки и собачонки, еноты и белки, кролики и ежи, как только он входил в их каюты, сбегались к нему со всех сторон и теребили и стискивали так, что шагу не давали ступить, в точности как толпа любопытных, когда на столб наклеивают интересную афишу с новостями.

Да так оно и было — они сбегались со всех сторон, чтобы узнать, нет ли каких-нибудь новостей. В особенности хороших. А от Капитана они ждали именно хороших новостей, потому что считали его хорошим человеком.

Капитан присаживался на корточки и разговаривал со всеми по очереди, подбадривая и убеждая ещё немножко потерпеть и посидеть смирно, без шума, визга и тявканья, и, когда он уходил, все укладывались снова спать немножко разочарованные, но всё-таки успокоенные тем, что им всё-таки есть на кого надеяться. А это очень большое дело не для одних только енотов и ежей.

Но кролики, зайцы, морские свинки и прочая мелюзга вообще-то были спокойный народец. Другое дело ослики, а их набралось уже четверо. Голоса у них очень громкие, а характер страшно упрямый. И они то и дело собирались поднять крик. С ними Капитану Крокусу пришлось пуститься на хитрость. Он уверил их, что враги, подстерегающие на берегу, во что бы то ни стало решили заставить их раскричаться во весь голос. И, как только ослики это узнали, они из упрямства стиснули зубы, решили молчать и молчали с этого момента как убитые!

Так прошла целая ночь, и только утром Капитан Крокус на минутку вздремнул в своей тесной капитанской каюте. Днём он никогда не выходил на палубу, чтобы никто с берега не мог заметить, что на борту заброшенной баржи появилась какая-то странная команда…

Домика с баржи не было видно — его заслонял высокий обрыв берега, — но дым из трубы, когда топился камин. Капитану всегда был виден.

Сегодня дыма не было, значит, некому было затопить камин и некому было погреться у огня!

Весь день беспокойство и такие мрачные мысли мучили Капитана Крокуса, что он просто не находил себе места. Но так как другого места, кроме маленькой скамеечки в тесной каютке, у него не было. то ему пришлось, не находя себе места, всё-таки не двигаться с места. а от этого человеку становится ещё больше не по себе!

По реке весь день мимо застывшей на причале баржи суетливо пробегали маленькие катера, мчались легкомысленные быстроходные моторки, обгоняя тяжёлые грузовые электроходы.

Проплывали, придерживая ход, по направлению к близкому выходу в море многоэтажные белые пассажирские суда, и, когда ржавую баржу начинало покачивать на поднятых ими волнах, Капитану всё время казалось, что она просится, чтобы её тоже отвязали и пустили поплыть за ними вслед к просторному синему морю.

Капитан начинал мечтать. Отчаянная мысль стала приходить ему в голову: оттолкнуться от берега, уйти от Шлакового пустыря, от города, опозоренного Чучельномеханическим комбинатом, и уйти в открытое море. Лучше погибнуть в первом же шторме, чем увидеть, как всех его львов и морских свинок, осликов и собачек потащат чёрные фургоны комбината!

Но тяжёлая баржа только поскрипывала, крепко, навсегда привязанная к причалу, и вскоре сам Капитан Крокус понял всю нелепость своей мечты и постарался отвлечь свои мысли на что-нибудь другое, чтобы поскорей перестать мечтать.

Наконец сумерки спустились над пустырём, дрожащие разноцветные столбики огоньков побежали по воде, но ни одна лягушка не заквакала на всём обширном пространстве Шлакового пустыря!

И Капитан Крокус принял решение: он спустился в львиную каюту, поговорил со львами, успокоил их, но предупредил, что на баржу нельзя пускать никого чужих, и выпустил всех на палубу.

Львы вышли, с наслаждением вдыхая свежий вечерний воздух, и, немного поразмявшись прогулкой по палубе, улеглись у сходни как раз в такой позе, как обычно скульпторы изображают сторожевых львов у входа во дворец. Только эти львы были не мраморные и не дремали, а очень зорко присматривали за причалом.

Капитан достал из кармана верёвочку, обвязал на всякий случай шею Нерона, сошёл с ним вместе на берег и, стараясь не шуметь, стал в темноте подниматься по крутому обрыву к своему дому.

Осторожно осматриваясь и чутко прислушиваясь, они обошли вокруг всего забора.

Капитан решительно ничего не увидел и не почувствовал, но Нерон с тихим свистом тревожно втягивал ноздрями воздух, и чуть слышно, в самой глубине его горла, что-то грозно рокотало — он чувствовал кругом врагов.

— Да, да, — поглаживая лохматую голову льва, шептал Капитан Крокус. — Я понимаю, что ты говоришь… Да, кругом враги, я знаю… знаю!.. — и крепко стискивал рукоятку своего пистолета.

Они прошли через незапертую калитку и вошли в дом. Капитан Крокус подумал, что почти наверное это в последний раз! Он усмехнулся, представив себе это очень жирное и крупное НАВЕРНОЕ, и такое крошечное, тоненькое "почти"!

Дом был пуст, всё было на своих местах, но не осталось никаких следов Коко и обезьяньего дедушки. Плед, которым тот укрывался с головой, греясь у камина, лежал аккуратно сложенный на кресле. И флейта Капитана лежала на своём месте на столике под шкафчиком, где хранились морские сухари и бутылка с пиратским малиновым напитком.

Капитан взял флейту и, тихонько дунув, извлёк несколько слабеньких, чуть слышных грустных ноток. Нерон тотчас же радостно завилял хвостом и попросил: "Ещё!"

Так, сидя перед чёрным погасшим камином, в домике, доживающем последние часы своего существования, в последний раз Капитан Крокус едва слышно насвистывал на флейте старый мотивчик, напоминавший им обоим прошлое.

Капитан вспомнил блестящие годы славы, восторги публики, огни и фанфары оркестра, приветствовавшего Капитана Крокуса, когда он, провисев на волосок от гибели целый час в клетке со львами, чудом спасшись, выходил раскланиваться в своём капитанско-гусарском мундире, с дымящимися пистолетами за поясом! Неустрашимый, властный укротитель неукротимых, повелитель кровожадных, свирепых зверей!

Вспомнил, как он мало-помалу перестал бояться и начал понимать своих львов. А они перестали его ненавидеть и тоже стали понимать. А потом он ещё лучше стал их понимать и полюбил их, как самых близких людей, и они полюбили его, как самого мудрого и доброго льва. И как им пришлось это изо всех сил скрывать от публики. И как в один прекрасный вечер публика наконец узнала, что Нерон не желает терзать Капитана, а, напротив, привязан к нему всей своей львиной душой, и как в тот же вечер знаменитый «номер» Капитана Крокуса никому стал не нужен и прекратил своё существование…